Члены экипажа имеют парашюты. Он сможет открыть люк и выпрыгнуть, после того как установит мину. Другого пути не вижу.
– Но этот человек должен быть летчиком, иначе он сразу разоблачит себя.
– Да, конечно, я ведь и говорю: специально подготовленный.
– Но у нас таких нет.
– Может, в группе Зубова?
Когда Вайс обратился к Зубову с этим вопросом, тот радостно заявил:
– Я же в осоавиахимовской школе учился, ходил уже самостоятельно и в воздух, без инструктора, через час – и был бы пилот.
– И этого часа не хватило?
Зубов сконфузился.
– Да, понимаешь, пришили воздушное хулиганство за преждевременное чкаловское пилотирование. Словом, за бреющий рядом с поездом пострадал. – Ухмыльнулся хвастливо: – Пассажирам понравилось: платками из окон махали, я одним глазом наблюдал.
– Слушай, – сказал Вайс, – этот полет, ты понимаешь...
– Здрассте! – прервал его Зубов. – Я же бессмертный. К тому же у меня сыше двадцати прыжков с парашютом, это моя главная гарантия. Не беспокойся, великолепно выживу.
Документы для Зубова достала Надя. Передавая их Вайсу, она сказала:
– Только нужна другая фотография. – Добавила: – А так документы очень хорошие. – Попросила: – Но, если можно, верните сегодня же: я должна положить их обратно.
– А если не удастся?
Надя подняла на Вайса глаза, сказала тихо:
– Папе это было бы особенно тяжело, после того как мы уже потеряли маму.
Узнав о том, что операция поручена Зубову, профессор недовольно поморщился.
– Я не сомневаюсь в авиационных способностях товарища Зубова, но хулиганить на «У-два» – это одно, а водить большой транспортный самолет – другое. – Добавил: – Я решительно против.
– А если бортмехаником?
– Он же незнаком с конструкцией немецкой машины. Завалится!
– Слушайте, – сказал Вайс. – Бортстрелок!
– Это, пожалуй, подойдет.
И профессор закончил уже совсем другим тоном:
– Самое замечательное – это то, что он имеет опыт парашютных прыжков. Посылать другого – значило бы на верную гибель.
Все получилось гораздо проще, чем ожидал Вайс.
Вызвав к дежурному гестапо членов экипажа для дополнительной проверки, установив по армейским книжкам, кто из них бортстрелок, Вайс подозрительно глянул на этого человека и с величайшим напряжением удержал на лице озлобленно-обыскивающее выражение.
Низкорослый, коренастый малый, на которого он смотрел, подойдя вплотную, дохнул на него запахом такого водочного перегара, что Вайс испытал чувство восторга.
– Свинья! – закричал Вайс. – Свинья и трус! Нахлестался перед вылетом. – И, обращаясь к дежурному гестапо, сказал: – Это преступная небрежность с вашей стороны. – Приказав членам экипажа удалиться, спросил: – Что вы намерены делать?
– Я сейчас вызову другого человека.
– Сколько на это потребуется времени?
– Двадцать минут, не больше.
– Самолет должен вылететь через двенадцать минут: его будут сопровождать истребители, они уже, наверное, в воздухе. Вы сорвали задание чрезвычайной государственной важности.
Дежурный стоял вытянувшись, бледный, губы его высохли, он их облизывал.
Вошел Зубов в авиационной форме, с рюкзаком. Отдал приветствие. Вайс набросился на него:
– Почему без сопровождающего? Документы! – Посмотрел, сунул дежурному, сказал небрежно: – Вам чертовски везет. – Подмигнул ему. – Подозреваю, что я напрасно вас упрекал: очевидно, вы оказались более предусмотрительным, и этот ваш человек явился не через двадцать минут, а мгновенно. – Похлопал дежурного по плечу: – Умеете работать, а?
Дежурный мельком взглянул на документы, приказал Зубову:
– Марш в машину!
Зубов сказал:
– Но, господин унтерштурмфюрер, у меня назначение на другой рейс.
– Марш, не разговаривать!
Зубов ушел. Ушел, положив документы в карман.
А если докуметы не будет сегодня же возвращены Наде, Штутгоф, потерявший здесь жену, завтра, а может, уже сегодня ночью потеряет и дочь.
Вайс предложил дежурному пройти с ним к самолету. Дежурный записывал в книгу, что снят с полета борт-стрелок и заменен другим.
Пассажиры уже находились в кабине. Зубов не показывался. Гестаповец поглядывал на часы, его попросили подняться в самолет.
Вайс остался один и уже готов был последовать за дежурным, чтобы разыскать Зубова, но Зубов появился у дверцы, держа ранецпарашют. Он бросил его на взлетную площадку и успел передать Иоганну свои документы.
Вайс был необыкновенно счастлив и обрадован тем, что документы Зубова у него в руках. Он удивился, но вначале не придал особого значения факту, что Зубов выбросил парашют и что за этим парашютом последовало еще три других.
Как только гестаповец спустился из самолета по лесенке, лесенка была убрана, люк туго и гулко захлопнулся, и машина, гудя прозрачными нимбами пропеллеров, покатилась по взлетной полосе, все больше и больше набирая скорость. Оторвавшись от земли, транспортник круто стал набирать высоту.
Возвращаясь вместе с гестаповцем с аэродрома, Вайс спросил:
– Почему выбросили из самолета парашюты? Что они, лишние?
– Нет, – сказал гестаповец, – не лишние. Просто старший группы – штандартенфюрер – очень взволновался, когда узнал, что один из членов экипажа снят с полета как не заслуживающий доверия. И потребовал, чтобы у всех членов экипажа отобрали парашюты. Он считает, так больше гарантии, что летчики не бросят самолет, если машину подобьют вражеские истребители. Они будут до последней минуты стараться спасти машину, а значит, и пассажиров. – Одобрил: – Что ж, в этом есть логика. Мне оставалось только выполнить его категорическое приказание.
Вайс смотрел в пустое небо, гигантское, как бездна. Он испытывал непреодолимое отчаяние, пустоту, будто утратил сейчас свою собственную жизнь. И все вокруг казалось ему мертвым.
70
В штабе группы Вайсу сообщили, что его желание удовлетворено и он может сегодня же выехать на авиационную базу для проверки, насколько личный состав ее и материальная часть подготовлены к выполнению специального задания под кодовым обозначением «Вольке».
Он пришел к профессору, вернул ему документы, сообщил о том, что отбывает, и о том, что Зубов при выполнении задания теперь не сможет воспользоваться парашютом.
Профессор, прикрыв рукой документы, возвращенные ему Вайсом, будто боясь расстаться с ними хотя бы на минутку, сказал:
– Вот до того момента, пока вы не пришли, я все время думал, переживу я или не переживу, если погибнет Наденька. И знаете, понял, что не переживу. Вот так вот. А теперь – Зубов. Тяжело, верно. В нашем деле самое, пожалуй, легкое, когда ты решаешь собственную судьбу, а не судьбу другого. – Посмотрел твердо в глаза Иоганну. – Свою дочь, как опытную радистку, я включил в состав группы, которая будет вам придана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
– Но этот человек должен быть летчиком, иначе он сразу разоблачит себя.
– Да, конечно, я ведь и говорю: специально подготовленный.
– Но у нас таких нет.
– Может, в группе Зубова?
Когда Вайс обратился к Зубову с этим вопросом, тот радостно заявил:
– Я же в осоавиахимовской школе учился, ходил уже самостоятельно и в воздух, без инструктора, через час – и был бы пилот.
– И этого часа не хватило?
Зубов сконфузился.
– Да, понимаешь, пришили воздушное хулиганство за преждевременное чкаловское пилотирование. Словом, за бреющий рядом с поездом пострадал. – Ухмыльнулся хвастливо: – Пассажирам понравилось: платками из окон махали, я одним глазом наблюдал.
– Слушай, – сказал Вайс, – этот полет, ты понимаешь...
– Здрассте! – прервал его Зубов. – Я же бессмертный. К тому же у меня сыше двадцати прыжков с парашютом, это моя главная гарантия. Не беспокойся, великолепно выживу.
Документы для Зубова достала Надя. Передавая их Вайсу, она сказала:
– Только нужна другая фотография. – Добавила: – А так документы очень хорошие. – Попросила: – Но, если можно, верните сегодня же: я должна положить их обратно.
– А если не удастся?
Надя подняла на Вайса глаза, сказала тихо:
– Папе это было бы особенно тяжело, после того как мы уже потеряли маму.
Узнав о том, что операция поручена Зубову, профессор недовольно поморщился.
– Я не сомневаюсь в авиационных способностях товарища Зубова, но хулиганить на «У-два» – это одно, а водить большой транспортный самолет – другое. – Добавил: – Я решительно против.
– А если бортмехаником?
– Он же незнаком с конструкцией немецкой машины. Завалится!
– Слушайте, – сказал Вайс. – Бортстрелок!
– Это, пожалуй, подойдет.
И профессор закончил уже совсем другим тоном:
– Самое замечательное – это то, что он имеет опыт парашютных прыжков. Посылать другого – значило бы на верную гибель.
Все получилось гораздо проще, чем ожидал Вайс.
Вызвав к дежурному гестапо членов экипажа для дополнительной проверки, установив по армейским книжкам, кто из них бортстрелок, Вайс подозрительно глянул на этого человека и с величайшим напряжением удержал на лице озлобленно-обыскивающее выражение.
Низкорослый, коренастый малый, на которого он смотрел, подойдя вплотную, дохнул на него запахом такого водочного перегара, что Вайс испытал чувство восторга.
– Свинья! – закричал Вайс. – Свинья и трус! Нахлестался перед вылетом. – И, обращаясь к дежурному гестапо, сказал: – Это преступная небрежность с вашей стороны. – Приказав членам экипажа удалиться, спросил: – Что вы намерены делать?
– Я сейчас вызову другого человека.
– Сколько на это потребуется времени?
– Двадцать минут, не больше.
– Самолет должен вылететь через двенадцать минут: его будут сопровождать истребители, они уже, наверное, в воздухе. Вы сорвали задание чрезвычайной государственной важности.
Дежурный стоял вытянувшись, бледный, губы его высохли, он их облизывал.
Вошел Зубов в авиационной форме, с рюкзаком. Отдал приветствие. Вайс набросился на него:
– Почему без сопровождающего? Документы! – Посмотрел, сунул дежурному, сказал небрежно: – Вам чертовски везет. – Подмигнул ему. – Подозреваю, что я напрасно вас упрекал: очевидно, вы оказались более предусмотрительным, и этот ваш человек явился не через двадцать минут, а мгновенно. – Похлопал дежурного по плечу: – Умеете работать, а?
Дежурный мельком взглянул на документы, приказал Зубову:
– Марш в машину!
Зубов сказал:
– Но, господин унтерштурмфюрер, у меня назначение на другой рейс.
– Марш, не разговаривать!
Зубов ушел. Ушел, положив документы в карман.
А если докуметы не будет сегодня же возвращены Наде, Штутгоф, потерявший здесь жену, завтра, а может, уже сегодня ночью потеряет и дочь.
Вайс предложил дежурному пройти с ним к самолету. Дежурный записывал в книгу, что снят с полета борт-стрелок и заменен другим.
Пассажиры уже находились в кабине. Зубов не показывался. Гестаповец поглядывал на часы, его попросили подняться в самолет.
Вайс остался один и уже готов был последовать за дежурным, чтобы разыскать Зубова, но Зубов появился у дверцы, держа ранецпарашют. Он бросил его на взлетную площадку и успел передать Иоганну свои документы.
Вайс был необыкновенно счастлив и обрадован тем, что документы Зубова у него в руках. Он удивился, но вначале не придал особого значения факту, что Зубов выбросил парашют и что за этим парашютом последовало еще три других.
Как только гестаповец спустился из самолета по лесенке, лесенка была убрана, люк туго и гулко захлопнулся, и машина, гудя прозрачными нимбами пропеллеров, покатилась по взлетной полосе, все больше и больше набирая скорость. Оторвавшись от земли, транспортник круто стал набирать высоту.
Возвращаясь вместе с гестаповцем с аэродрома, Вайс спросил:
– Почему выбросили из самолета парашюты? Что они, лишние?
– Нет, – сказал гестаповец, – не лишние. Просто старший группы – штандартенфюрер – очень взволновался, когда узнал, что один из членов экипажа снят с полета как не заслуживающий доверия. И потребовал, чтобы у всех членов экипажа отобрали парашюты. Он считает, так больше гарантии, что летчики не бросят самолет, если машину подобьют вражеские истребители. Они будут до последней минуты стараться спасти машину, а значит, и пассажиров. – Одобрил: – Что ж, в этом есть логика. Мне оставалось только выполнить его категорическое приказание.
Вайс смотрел в пустое небо, гигантское, как бездна. Он испытывал непреодолимое отчаяние, пустоту, будто утратил сейчас свою собственную жизнь. И все вокруг казалось ему мертвым.
70
В штабе группы Вайсу сообщили, что его желание удовлетворено и он может сегодня же выехать на авиационную базу для проверки, насколько личный состав ее и материальная часть подготовлены к выполнению специального задания под кодовым обозначением «Вольке».
Он пришел к профессору, вернул ему документы, сообщил о том, что отбывает, и о том, что Зубов при выполнении задания теперь не сможет воспользоваться парашютом.
Профессор, прикрыв рукой документы, возвращенные ему Вайсом, будто боясь расстаться с ними хотя бы на минутку, сказал:
– Вот до того момента, пока вы не пришли, я все время думал, переживу я или не переживу, если погибнет Наденька. И знаете, понял, что не переживу. Вот так вот. А теперь – Зубов. Тяжело, верно. В нашем деле самое, пожалуй, легкое, когда ты решаешь собственную судьбу, а не судьбу другого. – Посмотрел твердо в глаза Иоганну. – Свою дочь, как опытную радистку, я включил в состав группы, которая будет вам придана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147