Единственное, чего следует опасаться, это — случайности. Но допустим самое плохое — на планету обрушилось атомное бедствие... Что в результате? Развитие человечества приостановится, положим, на сто лет. И все равно это можно сравнить лишь с получасовой задержкой в пути, рассчитанном на шестимесячное путешествие. Караван истории приостановится на мгновение и выйдет снова на прежнюю тропу. Это в самом крайнем случае, ведь я сказал, что уверен — войны не будет.
— Согласен, Едиге, — отозвался Халел. — Вполне допускаю, что атомной войны не будет...
— Мир победит, — сказал Бердибек.
— Согласен, — повторил Халел.
— Все это нам известно из газет и лекций, — сказал Ануар.
— Согласен и еще раз согласен, — снова подтвердил Халел. — Но вы... — Он посидел немного, прикрыв глаза и потирая впалые виски. — Вы подумали о таких проблемах, как перенаселенность планеты? Демографический бум, так это называют специалисты? Или — демографический взрыв?.. Полтораста лет... Если прогнозы оправдаются, то вашим гипотезам и теориям — грош цена...
—- И опять-таки ошибаешься, — возразил Едиге. — Нашей стране перенаселение не будет угрожать еще, по меньшей мере, лет двести. Почему ты не берешь во внимание динамику развития? Представь, что завтра настанет пора освоения Сибири, потом — Дальнего Востока, потом — Крайнего Севера. В эти районы и начнется отлив населения. В других местах прирост сохранится в пределах нормы. И вообще, поколение, которое появится спустя полтораста лет, окажется умнее нас с вами, оно сумеет разрешить и эту, и многие другие проблемы.
— Кроме того, уже сейчас кое-где принимаются меры, чтобы притормозить прирост населения...
— Но у нас, говорю вам, такой проблемы нет. И долго не будет. А поколение двадцать первого века разрешит и такие проблемы, которые нам сейчас кажутся неразрешимыми...
— А продовольственная проблема?..
— Голод случается только в странах с небольшой территорией и слабыми природными ресурсами.
— Со временем и большие просторы становятся тесными, — не сдавался Халел.
— Вот она, ваша ограниченность, господа технократы, — сказал Бердибек. — Задираете нос перед гуманитариями, а сами не знаете простых вещей. Не размеры территории, а общественный строй — вот что главное. При плановом хозяйстве, как у нас, используются все ресурсы. Когда то же будет повсюду, исчезнут голод и нищета.
— Тут Бердибек прав, — подхватил Едиге. — Природных богатств на земле хватает. Задача только в том, чтобы умело их использовать...
— Сдаюсь. — Хале л вздохнул и ленивым движением прикурил давно погасшую трубку. — Чтобы жить, надо во что-то верить.
— Не спорю, — согласился Едиге.
— Кстати, зачем тебе филология? — сказал Ха-лел. — Не податься ли, пока не поздно, в философы?
— Из Едиге философа не получится, — улыбнулся Ануар. — Он поэт. Послушать его, так коммунизм наступит чуть ли не завтра, и в первую очередь — у нас в Казахстане.
— В Казахстане или в Якутии, главное — что в нашей стране, — примиряюще произнес Мухамед-Ша-рип. — Это знает каждый школьник. О чем тут дискуссировать?..
— Ойбай-ау, в животе урчит, а мясо еще не сварилось. Приходится как-то время коротать, — сказал Аиуар.
— Вот уж точно: где затесался филолог, там без болтологии не обойтись, — рассмеялся Бердибек. — Меня тоже заразили — битый час доказываю то, что и так всем понятно.
— Они ничего не поняли. — Кенжек огорченно переглянулся с Хале л ом и Едиге.
— Все, я складываю оружие и больше не спорю, — отрубил Едиге.
— Тем не менее, мы, возможно, не всегда умно и со знанием дела размышляли здесь о волнующих мировых проблемах. — Мухамед-Шарип, сняв очки, не спеша потер переносицу, на которой остался розоватый след от вдавившейся дужки. Затем, покашляв, словно собирался говорить речь с трибуны, продолжил: — И вот о чем я думал, слушая вас, друзья мои. Я думал: как же вырос за недолгое время наш казахский народ! Невежественный в прошлом, имевший до революции всего два процента грамотных...
— Увы, — перебил Едиге витиеватую речь Муха-мед-Шарипа, — слушая тебя, мне начинает казаться, что наш народ еще не вполне избавился от невежества...
— Насчет двух процентов я не спорю, — сказал Хале л. Нос его заострился, лицо, и без того смуглое, потемнело. Но голос был по-прежнему ровен, спокоен. — Может, и не два, а один процент, может — два с половиной, три или десять, не в том суть. Не спорил и не спорю — ни по поводу роста образования, ни по поводу двух процентов. Только скажите, какой процент грамотности до революции был у других народов? Кроме казахов? Об этом вы не думали? Что-то я не читал у Тургенева или Толстого, чтобы крестьяне в Орловской или Курской губерниях были все сплошь высокообразованны... Что же беспрестанно расчесывать свои раны?..
Спор снова разгорелся.
— Будет вам, вы уж чересчур схватились, — сказал Халел.
— Ничего, ведь это всего-навсего слова... — успокоил Бердибек.
— И надо же, мясо, как назло, подоспело... Жалость-то какая, — сказал Ануар.
— Этот молодой человек вообще, я вижу, против истории как науки, — вздохнул Мухамед-Шарип.
— История — моя любимая наука, — произнес Еди-ге. — Я против плохих историков — только и всего.
— Плохим историком ты считаешь, конечно, моего Бердибека, — сказал Ануар.
— Дело не в твоем Бердибеке, — ответил Едиге мрачно.
— И даже не в плохих историках, — усмехнулся Халел.
— Все равно, парень, ты слишком много на себя берешь, — возразил Бердибек. — Мы не хуже твоего разбираемся в своей специальности.
— Какую из своих специальностей он имеет в виду? — съязвил Ануар.
— Ну и змей! —- рассмеялся Кенжек.
— Перестань корчить шута! — разозлился Бердибек на Ануара.
— Чувствую, мне пора на кухню. — Ануар бочком двинулся к двери, делая вид, что испугался Бердибека. — Мойте руки и готовьте желудки!
— Мы знаем свой предмет, вы — свой, — уточнил Бердибек сказанное прежде. — Ведь я не говорю, что лучше твоего смыслю в литературе. И ты не спорь, когда дело касается истории.
— Все равно будет спорить, — возвел глаза к потолку Мухамед-Шарип. — По-моему, этот парень сразу и филолог, и философ, и социолог, и историк. Еще немного — и он овладеет ядерной физикой и физической химией.
— Едиге закончил школу с золотой медалью, — сказал Кенжек. — Так что, дорогой, он тоже мог бы стать химиком, и не хуже тебя. Что-то пока мы не слышали о твоих открытиях в химии.
— А ты уже совершил какое-то открытие?
— Все мы что-нибудь откроем, — сказал Бердибек. — И добьемся в науке своего. Только надо при этом рассчитать свои реальные возможности. Каждый сверчок да познает,..
— И какие, по-твоему, у тебя возможности? — перебил Едиге.
— Уж не меньше твоих. Мы ведь тоже успели кое-что прочитать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Согласен, Едиге, — отозвался Халел. — Вполне допускаю, что атомной войны не будет...
— Мир победит, — сказал Бердибек.
— Согласен, — повторил Халел.
— Все это нам известно из газет и лекций, — сказал Ануар.
— Согласен и еще раз согласен, — снова подтвердил Халел. — Но вы... — Он посидел немного, прикрыв глаза и потирая впалые виски. — Вы подумали о таких проблемах, как перенаселенность планеты? Демографический бум, так это называют специалисты? Или — демографический взрыв?.. Полтораста лет... Если прогнозы оправдаются, то вашим гипотезам и теориям — грош цена...
—- И опять-таки ошибаешься, — возразил Едиге. — Нашей стране перенаселение не будет угрожать еще, по меньшей мере, лет двести. Почему ты не берешь во внимание динамику развития? Представь, что завтра настанет пора освоения Сибири, потом — Дальнего Востока, потом — Крайнего Севера. В эти районы и начнется отлив населения. В других местах прирост сохранится в пределах нормы. И вообще, поколение, которое появится спустя полтораста лет, окажется умнее нас с вами, оно сумеет разрешить и эту, и многие другие проблемы.
— Кроме того, уже сейчас кое-где принимаются меры, чтобы притормозить прирост населения...
— Но у нас, говорю вам, такой проблемы нет. И долго не будет. А поколение двадцать первого века разрешит и такие проблемы, которые нам сейчас кажутся неразрешимыми...
— А продовольственная проблема?..
— Голод случается только в странах с небольшой территорией и слабыми природными ресурсами.
— Со временем и большие просторы становятся тесными, — не сдавался Халел.
— Вот она, ваша ограниченность, господа технократы, — сказал Бердибек. — Задираете нос перед гуманитариями, а сами не знаете простых вещей. Не размеры территории, а общественный строй — вот что главное. При плановом хозяйстве, как у нас, используются все ресурсы. Когда то же будет повсюду, исчезнут голод и нищета.
— Тут Бердибек прав, — подхватил Едиге. — Природных богатств на земле хватает. Задача только в том, чтобы умело их использовать...
— Сдаюсь. — Хале л вздохнул и ленивым движением прикурил давно погасшую трубку. — Чтобы жить, надо во что-то верить.
— Не спорю, — согласился Едиге.
— Кстати, зачем тебе филология? — сказал Ха-лел. — Не податься ли, пока не поздно, в философы?
— Из Едиге философа не получится, — улыбнулся Ануар. — Он поэт. Послушать его, так коммунизм наступит чуть ли не завтра, и в первую очередь — у нас в Казахстане.
— В Казахстане или в Якутии, главное — что в нашей стране, — примиряюще произнес Мухамед-Ша-рип. — Это знает каждый школьник. О чем тут дискуссировать?..
— Ойбай-ау, в животе урчит, а мясо еще не сварилось. Приходится как-то время коротать, — сказал Аиуар.
— Вот уж точно: где затесался филолог, там без болтологии не обойтись, — рассмеялся Бердибек. — Меня тоже заразили — битый час доказываю то, что и так всем понятно.
— Они ничего не поняли. — Кенжек огорченно переглянулся с Хале л ом и Едиге.
— Все, я складываю оружие и больше не спорю, — отрубил Едиге.
— Тем не менее, мы, возможно, не всегда умно и со знанием дела размышляли здесь о волнующих мировых проблемах. — Мухамед-Шарип, сняв очки, не спеша потер переносицу, на которой остался розоватый след от вдавившейся дужки. Затем, покашляв, словно собирался говорить речь с трибуны, продолжил: — И вот о чем я думал, слушая вас, друзья мои. Я думал: как же вырос за недолгое время наш казахский народ! Невежественный в прошлом, имевший до революции всего два процента грамотных...
— Увы, — перебил Едиге витиеватую речь Муха-мед-Шарипа, — слушая тебя, мне начинает казаться, что наш народ еще не вполне избавился от невежества...
— Насчет двух процентов я не спорю, — сказал Хале л. Нос его заострился, лицо, и без того смуглое, потемнело. Но голос был по-прежнему ровен, спокоен. — Может, и не два, а один процент, может — два с половиной, три или десять, не в том суть. Не спорил и не спорю — ни по поводу роста образования, ни по поводу двух процентов. Только скажите, какой процент грамотности до революции был у других народов? Кроме казахов? Об этом вы не думали? Что-то я не читал у Тургенева или Толстого, чтобы крестьяне в Орловской или Курской губерниях были все сплошь высокообразованны... Что же беспрестанно расчесывать свои раны?..
Спор снова разгорелся.
— Будет вам, вы уж чересчур схватились, — сказал Халел.
— Ничего, ведь это всего-навсего слова... — успокоил Бердибек.
— И надо же, мясо, как назло, подоспело... Жалость-то какая, — сказал Ануар.
— Этот молодой человек вообще, я вижу, против истории как науки, — вздохнул Мухамед-Шарип.
— История — моя любимая наука, — произнес Еди-ге. — Я против плохих историков — только и всего.
— Плохим историком ты считаешь, конечно, моего Бердибека, — сказал Ануар.
— Дело не в твоем Бердибеке, — ответил Едиге мрачно.
— И даже не в плохих историках, — усмехнулся Халел.
— Все равно, парень, ты слишком много на себя берешь, — возразил Бердибек. — Мы не хуже твоего разбираемся в своей специальности.
— Какую из своих специальностей он имеет в виду? — съязвил Ануар.
— Ну и змей! —- рассмеялся Кенжек.
— Перестань корчить шута! — разозлился Бердибек на Ануара.
— Чувствую, мне пора на кухню. — Ануар бочком двинулся к двери, делая вид, что испугался Бердибека. — Мойте руки и готовьте желудки!
— Мы знаем свой предмет, вы — свой, — уточнил Бердибек сказанное прежде. — Ведь я не говорю, что лучше твоего смыслю в литературе. И ты не спорь, когда дело касается истории.
— Все равно будет спорить, — возвел глаза к потолку Мухамед-Шарип. — По-моему, этот парень сразу и филолог, и философ, и социолог, и историк. Еще немного — и он овладеет ядерной физикой и физической химией.
— Едиге закончил школу с золотой медалью, — сказал Кенжек. — Так что, дорогой, он тоже мог бы стать химиком, и не хуже тебя. Что-то пока мы не слышали о твоих открытиях в химии.
— А ты уже совершил какое-то открытие?
— Все мы что-нибудь откроем, — сказал Бердибек. — И добьемся в науке своего. Только надо при этом рассчитать свои реальные возможности. Каждый сверчок да познает,..
— И какие, по-твоему, у тебя возможности? — перебил Едиге.
— Уж не меньше твоих. Мы ведь тоже успели кое-что прочитать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60