Хочу что-нибудь делать, а ты все время перед глазами. Или кажется, ты вот-вот постучишься в дверь, меня позовешь. Все жду и жду чего-то такого...
— Я тоже с тех дор, как мы встретились, совсем перестал писать. И читать хочется одни стихи. Гейне, Хафиза. И еще — газели Навои. Ни к чему другому просто душа не лежит.
— А иногда... Мне кажется иногда, что долго нам не быть вместе...
"- Ха! Какой пророк тебе это предсказал? Или ты сама этого хочешь? -Нет... Едите рассмеялся.
— Пора, пойдем. Я познакомлю тебя с самым выдающимся математиком всех веков и народов. Что же до физики, то в ней он занимает место сразу после Исаака Ньютона и Альберта Эйнштейна.
Едиге еще издалека заметил, что Кенжек с нетерпением ждет их. Он то и дело высовывался из двери, желая убедиться, что не упустил торжественного момента. Когда они приблизились, голова Кенжека мелькнула в последний раз и скрылась. Однако на всякий случай Едиге постучался прежде, чем войти. Только после этого, надавив на дверную ручку, он пропустил девушку вперед.
В тот же миг загрохотала радиола — грянул победный марш из "Аиды". Едиге, приняв вид, вполне достойный триумфатора, взял оробевшую Гульшат за руку и вывел на середину комнаты. Кенжек, стоя у приемника, самодовольно ухмылялся. Длинный, давно не стриженный чуб, как всегда, падал на лоб, едва не закрывая смеющиеся глаза. Едиге, глядя на друга, тоже рассмеялся. А за ним и Гульшат — глядя на них обоих,
— Ну, вот, теперь познакомьтесь, — сказал Едиге, когда радиола смолкла. — Моя невеста, — он церемонно поклонился в сторону Гульшат. — Мой лучший друг, — поклон в сторону Кенжека.
— Очень приятно... — Кенжек внезапно побагровел от смущения. — Это наш дом... То есть комната...
— Келья отшельников, —- добавил Едиге.
— Действительно, келья... Мы очень хотели вас увидеть, готовились... Но когда живут одни парни... Простите, если что не так...
Он лопотал еще что-то в том же роде, не слишком вразумительное, и Гульшат, удивленная тем, что взрослый человек (аспирант, два года назад закончивший университет!) до такой степени растерялся при ее появлении, тоже смутилась и не нашлась чем ответить.
— Ну, будет, будет скромничать, Кенжек, — сказал Едиге. — Наша келья все-таки получше келий в медресе У луг бека.
— И вот еще что, — сказал Кенжек. — Очень это хорошо, что вы оба... Оба...
— То есть, что ты со мной дружишь, — бесстрастным тоном переводчика сообщил Едиге, обращаясь к Гульшат.
— Вот-вот, я это и хотел сказать, — подхватил Кенжек, растерянно теребя свой чуб. — Это верно... И вообще, дружище... — Он заметил неловкость привычного словечка "дружище" в применении к Гульшат и смутился. Но мысль свою тем не менее закончил: — И вообще, скажу я вам, Едиге — это великий человек! Вы сами еще убедитесь, да!.. И просто здорово, что так хорошо все у вас получается...
Пришел и Халел со своей девушкой. Их встречали маршем Черномора, — не очень, пожалуй, подходящим к делу, но как быть, если среди пластинок Едиге других маршей обнаружить не удалось?..
Спутницей Халела была смугленькая, полненькая девушка, со смешливыми карими глазами и белым бантиком на затылке, в коротко подстриженных волосах, при каждом повороте головы взлетающих над плечами, как хвост у резвого жеребенка. Ей было, примерно, двадцать или двадцать два, но чувствовалось, что выглядеть ей хочется еще моложе. Она училась на четвертом курсе английского факультета в институте иностранных языков. Звали ее Зада. Кенжеку и Едиге она улыбнулась, как старым знакомым, а с Гульшат обнялась, как успевшая соскучиться родная сестра.
И хотя не было еще сказано ни слова, от ее непринужденности всем стало весело, легко, свободно. Кенжек — теперь он исполнял роль хозяина дома — пригласил собравшихся к столу. Одной стороной его пододвинули к кровати, расставили стулья.
— Минутку! — Зада предостерегающе подняла указательный палец. Опередив остальных, она подбежала к столу, накрытому газетами, и приподняла одну.
— Что же вы наделали!.. — Зада всплеснула руками. — Так я и знала!.. Вот что выходит, когда мальчики берутся не за свое дело!.. Почему было не пригласить нас?..
Правду говоря, новогодний стол давал кое-какие
основания для подобных претензии. Казы, нарезанное кое-как, было грудой навалено на тарелку, цыплята не разделаны вовсе, сыр напластован такими ломтями, что и ко рту не поднесешь, и все расставлено без всякого порядка, лишь бы уместить на столе... Друзья, помрачнев, переглянулись.
— То-то же, — сказала Зада. — И нечего воображать, если вы мужчины. Без нас вам все равно не обойтись. — Впрочем, она тут же смилостивилась. — Ну, йи-чего, мы с Гульшат справимся в пять минут, а вы пока пойдите покурите вместе с этим Тарасом Бульбой, который уже тянется к своей трубке...
— Мой повелитель, я хочу танцевать, — сказала Зада.
— Если мы еще долго будем так сидеть, я умру, — шепнул Едиге, наклонясь к Гульшат. — Я должен сейчас тебя поцеловать.
— До двенадцати далеко, — сказал Халел. — Вначале надо подзаправиться хорошенько.
— Желания девушек — закон! — сказал Кенжек. Опираясь обеими руками о край стола, он поднялся с места. — Но мы пока толком не выпили. Танцы не уйдут... А сейчас... Предоставим слово будущему светилу физики, аспиранту второго года обучения...
— У меня вопрос, — перебила Зада. — Среди вас один Халел — гений?
— Среди нас нет людей заурядных, — сказал Кенжек.
— Значит, все вы — гении?..
— В самую точку, — сказал Кенжек. — Никаких сомнений! — покачала головой Зада. — сделав глубокий вдох, Кенжек задержал дыхание. — Милая Зада — рассмеялась Зада. Беру свои слова обратно. Для меня самый великий лингвист, самый великий археолог, самый великий физик и вообще самый великий человек — Халел.
1 Какие хвастуны!., (ангд.)
2 Дорогая... Горы Алатау высоки... Выше уровня моря на много тысяч метров, но кажутся низкими человеку, стоящему рядом (нем.)
3 Простите меня (англ.)
— Все присутствующие заслуживают столь же высокого мнения, — сказал Халел. Он кашлянул для солидности, выпятил грудь и распрямил плечи.
— Разумеется, — сказала Зада. ~ Я придерживаюсь точно такого же мнения о Кенжеке и Едите.
—Безмерно благодарен, — склонил голову Едиге. — Да вознаградит вас аллах за добрые слова!
— Такие джигиты, как мы, в старину, бывало, за один присест уплетали полжеребенка, — сказал Халел — Каждый съедал по целому барану...
— А я когда-нибудь съем тебя, — прошептал Едиге на ухо Гульшат.
— По целому барану, не меньше... А дети атомного века, собравшись такой многочисленной компанией, не в силах одолеть двух цыплят...
— Ты обязана меня бояться. Ведь я опасный человек. Очень опасный...
— Каких-то двух несчастных цыплят! Мудрецы были правы, люди вырождаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Я тоже с тех дор, как мы встретились, совсем перестал писать. И читать хочется одни стихи. Гейне, Хафиза. И еще — газели Навои. Ни к чему другому просто душа не лежит.
— А иногда... Мне кажется иногда, что долго нам не быть вместе...
"- Ха! Какой пророк тебе это предсказал? Или ты сама этого хочешь? -Нет... Едите рассмеялся.
— Пора, пойдем. Я познакомлю тебя с самым выдающимся математиком всех веков и народов. Что же до физики, то в ней он занимает место сразу после Исаака Ньютона и Альберта Эйнштейна.
Едиге еще издалека заметил, что Кенжек с нетерпением ждет их. Он то и дело высовывался из двери, желая убедиться, что не упустил торжественного момента. Когда они приблизились, голова Кенжека мелькнула в последний раз и скрылась. Однако на всякий случай Едиге постучался прежде, чем войти. Только после этого, надавив на дверную ручку, он пропустил девушку вперед.
В тот же миг загрохотала радиола — грянул победный марш из "Аиды". Едиге, приняв вид, вполне достойный триумфатора, взял оробевшую Гульшат за руку и вывел на середину комнаты. Кенжек, стоя у приемника, самодовольно ухмылялся. Длинный, давно не стриженный чуб, как всегда, падал на лоб, едва не закрывая смеющиеся глаза. Едиге, глядя на друга, тоже рассмеялся. А за ним и Гульшат — глядя на них обоих,
— Ну, вот, теперь познакомьтесь, — сказал Едиге, когда радиола смолкла. — Моя невеста, — он церемонно поклонился в сторону Гульшат. — Мой лучший друг, — поклон в сторону Кенжека.
— Очень приятно... — Кенжек внезапно побагровел от смущения. — Это наш дом... То есть комната...
— Келья отшельников, —- добавил Едиге.
— Действительно, келья... Мы очень хотели вас увидеть, готовились... Но когда живут одни парни... Простите, если что не так...
Он лопотал еще что-то в том же роде, не слишком вразумительное, и Гульшат, удивленная тем, что взрослый человек (аспирант, два года назад закончивший университет!) до такой степени растерялся при ее появлении, тоже смутилась и не нашлась чем ответить.
— Ну, будет, будет скромничать, Кенжек, — сказал Едиге. — Наша келья все-таки получше келий в медресе У луг бека.
— И вот еще что, — сказал Кенжек. — Очень это хорошо, что вы оба... Оба...
— То есть, что ты со мной дружишь, — бесстрастным тоном переводчика сообщил Едиге, обращаясь к Гульшат.
— Вот-вот, я это и хотел сказать, — подхватил Кенжек, растерянно теребя свой чуб. — Это верно... И вообще, дружище... — Он заметил неловкость привычного словечка "дружище" в применении к Гульшат и смутился. Но мысль свою тем не менее закончил: — И вообще, скажу я вам, Едиге — это великий человек! Вы сами еще убедитесь, да!.. И просто здорово, что так хорошо все у вас получается...
Пришел и Халел со своей девушкой. Их встречали маршем Черномора, — не очень, пожалуй, подходящим к делу, но как быть, если среди пластинок Едиге других маршей обнаружить не удалось?..
Спутницей Халела была смугленькая, полненькая девушка, со смешливыми карими глазами и белым бантиком на затылке, в коротко подстриженных волосах, при каждом повороте головы взлетающих над плечами, как хвост у резвого жеребенка. Ей было, примерно, двадцать или двадцать два, но чувствовалось, что выглядеть ей хочется еще моложе. Она училась на четвертом курсе английского факультета в институте иностранных языков. Звали ее Зада. Кенжеку и Едиге она улыбнулась, как старым знакомым, а с Гульшат обнялась, как успевшая соскучиться родная сестра.
И хотя не было еще сказано ни слова, от ее непринужденности всем стало весело, легко, свободно. Кенжек — теперь он исполнял роль хозяина дома — пригласил собравшихся к столу. Одной стороной его пододвинули к кровати, расставили стулья.
— Минутку! — Зада предостерегающе подняла указательный палец. Опередив остальных, она подбежала к столу, накрытому газетами, и приподняла одну.
— Что же вы наделали!.. — Зада всплеснула руками. — Так я и знала!.. Вот что выходит, когда мальчики берутся не за свое дело!.. Почему было не пригласить нас?..
Правду говоря, новогодний стол давал кое-какие
основания для подобных претензии. Казы, нарезанное кое-как, было грудой навалено на тарелку, цыплята не разделаны вовсе, сыр напластован такими ломтями, что и ко рту не поднесешь, и все расставлено без всякого порядка, лишь бы уместить на столе... Друзья, помрачнев, переглянулись.
— То-то же, — сказала Зада. — И нечего воображать, если вы мужчины. Без нас вам все равно не обойтись. — Впрочем, она тут же смилостивилась. — Ну, йи-чего, мы с Гульшат справимся в пять минут, а вы пока пойдите покурите вместе с этим Тарасом Бульбой, который уже тянется к своей трубке...
— Мой повелитель, я хочу танцевать, — сказала Зада.
— Если мы еще долго будем так сидеть, я умру, — шепнул Едиге, наклонясь к Гульшат. — Я должен сейчас тебя поцеловать.
— До двенадцати далеко, — сказал Халел. — Вначале надо подзаправиться хорошенько.
— Желания девушек — закон! — сказал Кенжек. Опираясь обеими руками о край стола, он поднялся с места. — Но мы пока толком не выпили. Танцы не уйдут... А сейчас... Предоставим слово будущему светилу физики, аспиранту второго года обучения...
— У меня вопрос, — перебила Зада. — Среди вас один Халел — гений?
— Среди нас нет людей заурядных, — сказал Кенжек.
— Значит, все вы — гении?..
— В самую точку, — сказал Кенжек. — Никаких сомнений! — покачала головой Зада. — сделав глубокий вдох, Кенжек задержал дыхание. — Милая Зада — рассмеялась Зада. Беру свои слова обратно. Для меня самый великий лингвист, самый великий археолог, самый великий физик и вообще самый великий человек — Халел.
1 Какие хвастуны!., (ангд.)
2 Дорогая... Горы Алатау высоки... Выше уровня моря на много тысяч метров, но кажутся низкими человеку, стоящему рядом (нем.)
3 Простите меня (англ.)
— Все присутствующие заслуживают столь же высокого мнения, — сказал Халел. Он кашлянул для солидности, выпятил грудь и распрямил плечи.
— Разумеется, — сказала Зада. ~ Я придерживаюсь точно такого же мнения о Кенжеке и Едите.
—Безмерно благодарен, — склонил голову Едиге. — Да вознаградит вас аллах за добрые слова!
— Такие джигиты, как мы, в старину, бывало, за один присест уплетали полжеребенка, — сказал Халел — Каждый съедал по целому барану...
— А я когда-нибудь съем тебя, — прошептал Едиге на ухо Гульшат.
— По целому барану, не меньше... А дети атомного века, собравшись такой многочисленной компанией, не в силах одолеть двух цыплят...
— Ты обязана меня бояться. Ведь я опасный человек. Очень опасный...
— Каких-то двух несчастных цыплят! Мудрецы были правы, люди вырождаются.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60