Пикирую по-своему, с переменным профилем. Бочка в прицеле.
Очередь - на земле вспыхнуло пламя. Второй заход, вторая атака, очередь - второй костер.
Теперь можно пронестись над зрителями совсем низко, чтобы все почувствовали, что такое истребитель.
Прекрасно на душе, когда возвращаешься из полета, совершив что-то нужное и для себя и для товарищей.
Началась европейская сырая, неуютная зима. Она настигла нас в том же селе, в которое перелетели жарким летом. Кажется, нигде мы так долго не засиживались на одном месте. Затишье на фронте, неподвижность угнетали; желание идти вперед, сражаться переполняло душу.
Когда полили дожди и залегли тяжелые туманы, мы ожидали начала наступления с похолоданием, с первым морозцем. Но декабрь не оправдал наших надежд - снежинки, скользя в воздухе, таяли, не долетая до земли.
Поняв, что наступление на нашем фронте, стоявшем на главном направлении, зависело от событий на всем театре войны, мы внимательно следили за ними. В начале декабря Советский Союз заключил договор о союзе и взаимной помощи с Францией. Указывалось, что этот договор должен служить «конечной победе над гитлеровской Германией». «Очень хорошо. Значит, скоро пойдем вперед», - рассуждали фронтовики. Но затишье продолжалось. На юге Второй и Третий Украинские фронты, освободив Белград, окружали Будапешт, продвигались к Австрии, еще одной державе - союзнице Германии в этой войне. Во второй половине декабря газеты сообщили о большом наступлении немцев в Арденнах. Их первые контрудары заставляли союзников, недавно открывших второй фронт, откатываться на запад.
В Будапеште гитлеровцы расстреляли советских парламентеров, не пожелав вести переговоры о капитуляции окруженного гарнизона. Неслыханная подлость!
Мы с жадностью вслушивались в последние известия. Будут ли остановлены американскими и английскими войсками немецкие дивизии, рвущиеся к Льежу и Антверпену? Если нет, второй фронт будет фактически обесценен и немцы бросят против нас новые силы. А радио передавало: за восемь дней немцы продвинулись на девяносто-сто километров. «Не повторится ли Дюнкерк?» - спрашивали мы, ожидая на Висле совместного наступления на Германию.
Новый год мы отпраздновали в Мокшишуве. Польская елка ничем не отличалась от нашей, сибирской. Под поздравительной телеграммой из Новосибирска «подписалась», кроме мамы и Марии, еще и дочка. А тост всюду повторялся один: «С Новым годом - годом близкой победы!»
Продвижение немецких войск в глубь Бельгии усиливало напряжение. В эти дни, как стало нам известно потом, премьер-министр Англии Уинстон Черчилль встревоженно писал И. В. Сталину о тяжелых боях на Западе, спрашивал, когда союзники могут рассчитывать «на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте». В ответ Черчиллю говорилось о том, что в этом наступлении «очень важно использовать наше превосходство против немцев в артиллерии и авиации», но что для этого требуется «ясная погода для авиации и отсутствие низких туманов, мешающих артиллерии вести прицельный огонь». Однако, учитывая положение союзнических войск на Западном фронте, Верховное главнокомандование решило срочно закончить подготовку и, не считаясь с погодой, начать широкие наступательные действия. 7 января была обещана нашим союзникам помощь, а 8-го стоявшие у Вислы авиаполки уже получили приказ перелетать на сандомирский плацдарм, к самому фронту.
За два дня здесь все пришло в движение. Под покровом темноты войска перебирались за Вислу, уточняли планы, изучали район наступления. Вместе со своим штабом и я переехал ночью по вислинскому мосту.
Темень грохотала, дороги были забиты - к переднему краю шли танки, машины с боеприпасами, обозы. Грязь, ямы, колдобины, рев, треск, ругань и белый снежок на башнях, лафетах, спинах солдат, короткое мигание фар и - медленное продвижение вперед. За Вислу. Ничто не способно было остановить эту живую реку, слившуюся с ночью.
Задача нашей дивизии - прикрывать танковую армию П. С. Рыбалко. Эту слишком общую задачу надо было конкретно разработать вместе с оперативным отделом штаба танковой армии. Чтобы явиться к ним для разговора не с одними картами, я решил проехать на машине вдоль переднего края того участка, где танкисты будут прорывать вражескую оборону.
«Виллис» подбрасывает на мощенной бревнами дороге, он весь обрызган грязью и обмерз. У меня уже все болит внутри от тряски. Но до указанного нам пункта еще далеко. Упираюсь ногами, жмусь к спинке, остаюсь на весу, чтобы дать облегчение телу.
Проезжаем у самых огневых позиций артиллерийских батарей. Их вид заставляет забыть обо всем: орудие возле орудия, прямо на равнине. Снежок чуть припорошил их, вот и вся маскировка. Торчат стволы крупнокалиберных минометов. «Катюши» тоже стоят в ряд, нацеленные на запад.
Я тороплюсь к своим танкистам. Кажется, что вот сейчас прозвучит команда и грянет бой, а я останусь ни при чем, в стороне. Надо торопиться - на аэродромах ждут моих уточнений штабы полков, летчики.
Въезжаю в лесок - ни проехать, ни протиснуться. Танки, танки, танки… Ребята греются у костров. Точно такая картина, какую я наблюдал с воздуха осенью 1942 года, под Ростовом. Куда ни взглянешь - железо. Земли не видно. И вдруг спрашиваешь себя: почему так беспечно сгрудились танкисты, стоит на открытом месте артиллерия? Да потому, очевидно, что теперь у всех есть полное доверие к небу - оно стало их надежной крышей.
В землянке штаба армии Рыбалко тепло, многолюдно. Знакомство короткое - мы уже «работали» вместе на поле боя, виделись на земле.
Разостланы огромные карты. Я посмотрел на длинные, мощно выгнутые стрелы, и меня взяла оторопь: вот оно - поле грядущей битвы, уже существующей в умах, в планах, в расстановке сил, в дремлющей где-то огневой мощи бомб, снарядов, мин. Один сигнал приведет сразу все в действие.
Мне рассказали, где, в каком месте танки вводятся в прорыв после артподготовки, какая ставится первая задача, вторая, третья. Они отмечены на карте, привязаны к местности.
- Каково ваше мнение? - спросил начальник штаба, обращаясь ко мне и переводя взгляд с карты на меня.
Мое мнение? Все замечательно, здорово, но дивизия, очевидно, сможет прикрыть танки только на главном направлении удара. Ведь ответвлений от него больше, чем веток на ином дереве. Мне очень подробно объясняют направление удара главной группировки танков, называют день и часы, когда она должна достигнуть определенных рубежей.
Мы, летчики, еще никогда так детально не согласовывали своих действий с танкистами. Теперь надо довести этот план в общих чертах до каждого командира эскадрильи, до каждого летчика. Они должны заранее представить себе, где проходят на земле эти мощные гнутые стрелы, изображенные на картах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Очередь - на земле вспыхнуло пламя. Второй заход, вторая атака, очередь - второй костер.
Теперь можно пронестись над зрителями совсем низко, чтобы все почувствовали, что такое истребитель.
Прекрасно на душе, когда возвращаешься из полета, совершив что-то нужное и для себя и для товарищей.
Началась европейская сырая, неуютная зима. Она настигла нас в том же селе, в которое перелетели жарким летом. Кажется, нигде мы так долго не засиживались на одном месте. Затишье на фронте, неподвижность угнетали; желание идти вперед, сражаться переполняло душу.
Когда полили дожди и залегли тяжелые туманы, мы ожидали начала наступления с похолоданием, с первым морозцем. Но декабрь не оправдал наших надежд - снежинки, скользя в воздухе, таяли, не долетая до земли.
Поняв, что наступление на нашем фронте, стоявшем на главном направлении, зависело от событий на всем театре войны, мы внимательно следили за ними. В начале декабря Советский Союз заключил договор о союзе и взаимной помощи с Францией. Указывалось, что этот договор должен служить «конечной победе над гитлеровской Германией». «Очень хорошо. Значит, скоро пойдем вперед», - рассуждали фронтовики. Но затишье продолжалось. На юге Второй и Третий Украинские фронты, освободив Белград, окружали Будапешт, продвигались к Австрии, еще одной державе - союзнице Германии в этой войне. Во второй половине декабря газеты сообщили о большом наступлении немцев в Арденнах. Их первые контрудары заставляли союзников, недавно открывших второй фронт, откатываться на запад.
В Будапеште гитлеровцы расстреляли советских парламентеров, не пожелав вести переговоры о капитуляции окруженного гарнизона. Неслыханная подлость!
Мы с жадностью вслушивались в последние известия. Будут ли остановлены американскими и английскими войсками немецкие дивизии, рвущиеся к Льежу и Антверпену? Если нет, второй фронт будет фактически обесценен и немцы бросят против нас новые силы. А радио передавало: за восемь дней немцы продвинулись на девяносто-сто километров. «Не повторится ли Дюнкерк?» - спрашивали мы, ожидая на Висле совместного наступления на Германию.
Новый год мы отпраздновали в Мокшишуве. Польская елка ничем не отличалась от нашей, сибирской. Под поздравительной телеграммой из Новосибирска «подписалась», кроме мамы и Марии, еще и дочка. А тост всюду повторялся один: «С Новым годом - годом близкой победы!»
Продвижение немецких войск в глубь Бельгии усиливало напряжение. В эти дни, как стало нам известно потом, премьер-министр Англии Уинстон Черчилль встревоженно писал И. В. Сталину о тяжелых боях на Западе, спрашивал, когда союзники могут рассчитывать «на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте». В ответ Черчиллю говорилось о том, что в этом наступлении «очень важно использовать наше превосходство против немцев в артиллерии и авиации», но что для этого требуется «ясная погода для авиации и отсутствие низких туманов, мешающих артиллерии вести прицельный огонь». Однако, учитывая положение союзнических войск на Западном фронте, Верховное главнокомандование решило срочно закончить подготовку и, не считаясь с погодой, начать широкие наступательные действия. 7 января была обещана нашим союзникам помощь, а 8-го стоявшие у Вислы авиаполки уже получили приказ перелетать на сандомирский плацдарм, к самому фронту.
За два дня здесь все пришло в движение. Под покровом темноты войска перебирались за Вислу, уточняли планы, изучали район наступления. Вместе со своим штабом и я переехал ночью по вислинскому мосту.
Темень грохотала, дороги были забиты - к переднему краю шли танки, машины с боеприпасами, обозы. Грязь, ямы, колдобины, рев, треск, ругань и белый снежок на башнях, лафетах, спинах солдат, короткое мигание фар и - медленное продвижение вперед. За Вислу. Ничто не способно было остановить эту живую реку, слившуюся с ночью.
Задача нашей дивизии - прикрывать танковую армию П. С. Рыбалко. Эту слишком общую задачу надо было конкретно разработать вместе с оперативным отделом штаба танковой армии. Чтобы явиться к ним для разговора не с одними картами, я решил проехать на машине вдоль переднего края того участка, где танкисты будут прорывать вражескую оборону.
«Виллис» подбрасывает на мощенной бревнами дороге, он весь обрызган грязью и обмерз. У меня уже все болит внутри от тряски. Но до указанного нам пункта еще далеко. Упираюсь ногами, жмусь к спинке, остаюсь на весу, чтобы дать облегчение телу.
Проезжаем у самых огневых позиций артиллерийских батарей. Их вид заставляет забыть обо всем: орудие возле орудия, прямо на равнине. Снежок чуть припорошил их, вот и вся маскировка. Торчат стволы крупнокалиберных минометов. «Катюши» тоже стоят в ряд, нацеленные на запад.
Я тороплюсь к своим танкистам. Кажется, что вот сейчас прозвучит команда и грянет бой, а я останусь ни при чем, в стороне. Надо торопиться - на аэродромах ждут моих уточнений штабы полков, летчики.
Въезжаю в лесок - ни проехать, ни протиснуться. Танки, танки, танки… Ребята греются у костров. Точно такая картина, какую я наблюдал с воздуха осенью 1942 года, под Ростовом. Куда ни взглянешь - железо. Земли не видно. И вдруг спрашиваешь себя: почему так беспечно сгрудились танкисты, стоит на открытом месте артиллерия? Да потому, очевидно, что теперь у всех есть полное доверие к небу - оно стало их надежной крышей.
В землянке штаба армии Рыбалко тепло, многолюдно. Знакомство короткое - мы уже «работали» вместе на поле боя, виделись на земле.
Разостланы огромные карты. Я посмотрел на длинные, мощно выгнутые стрелы, и меня взяла оторопь: вот оно - поле грядущей битвы, уже существующей в умах, в планах, в расстановке сил, в дремлющей где-то огневой мощи бомб, снарядов, мин. Один сигнал приведет сразу все в действие.
Мне рассказали, где, в каком месте танки вводятся в прорыв после артподготовки, какая ставится первая задача, вторая, третья. Они отмечены на карте, привязаны к местности.
- Каково ваше мнение? - спросил начальник штаба, обращаясь ко мне и переводя взгляд с карты на меня.
Мое мнение? Все замечательно, здорово, но дивизия, очевидно, сможет прикрыть танки только на главном направлении удара. Ведь ответвлений от него больше, чем веток на ином дереве. Мне очень подробно объясняют направление удара главной группировки танков, называют день и часы, когда она должна достигнуть определенных рубежей.
Мы, летчики, еще никогда так детально не согласовывали своих действий с танкистами. Теперь надо довести этот план в общих чертах до каждого командира эскадрильи, до каждого летчика. Они должны заранее представить себе, где проходят на земле эти мощные гнутые стрелы, изображенные на картах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131