- Помогут.
И тогда я выпалил прямо:
- До конца войны с фронта не уйду!
Начальник отдела кадров молча отодвинул в сторону мое личное дело.
На следующий день он представил меня Главному маршалу авиации А. А. Новикову. И в разговоре с ним я мотивировал свой отказ теми же причинами. Главный маршал согласился отпустить меня обратно в полк. Я не в силах был скрыть свою радость и мысленно уже летел в Черниговку. Но Главный маршал дал мне одно задание:
- Поезжайте-ка на авиазаводы, ознакомьтесь с новыми истребителями, - сказал он. - Наши самолеты получше «аэрокобр»! Дадим вам ЯК-3 или ЛА-5. Это отличные машины!
Поручение пришлось мне по душе. Летчики нашего полка давно мечтают перейти на отечественные истребители. К тому же я еще ни разу не бывал на авиазаводе и не видел, как делается самолет - самое близкое для меня создание мысли и рук человека.
Вечером пошли с Марией в Большой театр. Нарядная публика, обстановка театра, яркое представление заставили нас забыть о войне, о фронте. Мы видели себя в мирной жизни, до которой было очень близко, подать рукой. Но мы больше не обсуждали этой проблемы - остаться в Москве или нет. Мы думали лишь о том, что не должны изменить фронтовой дружбе людей, которые были далеко-далеко отсюда. В антракте я оставил Марию и пошел покурить. Когда возвратился на то место, где она должна была ждать меня, ее там не оказалось. Мария сидела в кресле чем-то опечаленная.
Она не скрывала свою грусть. Ей очень хотелось быть в театре не солдатом, не в тяжелых кирзовых сапогах. Здесь все пробуждало чувство красивого, ничто не сочеталось с нашими фронтовыми понятиями и условностями. Я понимал это.
Утром, перед тем как отправиться на центральный аэродром, где мне предстояли полеты, мы завернули в универмаг. Продавцы охотно взялись помочь Марии подобрать все необходимое, и я оставил ее на их попечение.
На аэродроме меня встретил известный в стране летчик-испытатель генерал Федрови. Он показал новенький, проходивший испытание истребитель ЯК-3. Ознакомившись с машиной, я сел в кабину, запустил мотор и взлетел. Самолет быстро набрал высоту. Выполнив несколько фигур высшего пилотажа, я сразу почувствовал его преимущества перед истребителями, на которых мне приходилось летать раньше. Но мне бросились в глаза и некоторые конструктивные просчеты.
Своими впечатлениями я поделился с Федрови.
- Я согласен с вами, - сказал он, - вам, фронтовикам, лучше видны достоинства и недостатки самолетов. Полетаете еще завтра, тогда я представлю вас конструктору.
- Яковлеву?
- Да.
По пути в гостиницу я обдумывал, что скажу прославленному творцу советских истребителей. Мне действительно надо было еще раз проверить свои выводы, хотя многие из них я уже сейчас считал бесспорными. ЯК-3 должен иметь три пушки, но из-за конструктивных трудностей серийные машины предполагалось выпускать лишь с одной. Это снижало боевые возможности самолета. Кроме того, расположение приборов в кабине создавало для летчика определенные неудобства.
Дома меня ожидал сюрприз: Мария предстала передо мной такой нарядной, какой я не видел ее никогда. Красивая и сияющая, стояла она посреди комнаты, демонстрируя свое преображение. Теперь она охотно согласилась пойти в театр, и мы отправились на спектакль. Хотелось побывать везде, наверстать упущенное.
Поздно вечером, возвращаясь в гостиницу, мы медленно шли по ночным улицам, наслаждаясь тишиной. Мы испытывали настоящее счастье от этого покоя и близости, зная, что через несколько дней окажемся снова на фронте.
После новых полетов Федрови, наконец, повел меня к авиаконструктору. Александр Сергеевич Яковлев сидел у горящего камина, пошевеливая кочергой угли. Федрови доложил ему обо мне, о моих полетах и замечаниях. Конструктор слушал, не переставая шуровать в камине. И мне показалось, что мои суждения о машине для него совершенно не интересны.
Разговор не получился.
…Целый день мы с женой занимались подготовкой к отъезду. Вечером к нам в дверь кто-то постучал. Я пригласил. В комнату вошел генерал. Он подал руку и назвал свою фамилию: Лавочкин.
- Решил побеспокоить, - присаживаясь, заговорил он. - Я работаю над самолетом, который будет посильнее ЛА-5. Буду благодарен, если вы взглянете на него глазами фронтовика.
Семен Алексеевич долго расспрашивал меня о воздушных боях, о летчиках, известных ему по прессе, рассказал о своих творческих планах. Уходя, он пригласил меня на завод, где готовилась к испытанию машина ЛА-7.
В цехе, куда я пришел на следующее утро, уже знали, что к ним заглянет летчик с фронта. Меня встретили рабочие, мастера. Я смотрел на их усталые, но энергичные лица, на крепкие руки, и мне захотелось как можно дольше побыть среди них. Здесь все говорило о напряженном и творческом труде людей, об их стремлении дать летчикам самое надежное оружие для окончательного разгрома врага.
- Что вы устанавливаете на новом самолете: пушки или пулеметы? - поинтересовался я, остановившись возле площадки, на которой монтировалось вооружение.
- Зачем же пулеметы? Что же, фашист по вас будет снарядами палить, а вы по нему пулями? Так не годится. Плата врагу должна быть достойной! - ответил мне старик мастер, поглаживая седые усы. - Верно я говорю?
- Очень верно, отец! - ответил я.
- Сам погляди, что делаем, - предложил он. Да, это был замечательный истребитель! Подобные ему машины, правда, уже появились на фронте, но далеко не такие. Чудесная техника! Я невольно вспомнил «чайки», МИГи, «ишаки», на которых мы сражались в первые дни войны, и тех храбрецов, что даже на таких машинах смело шли на огонь пушек бронированных «мессершмиттов». Эх, если бы теперь Миронов, Соколов, Овсянкин, Дьяченко увидели, какие у нас истребители!..
Я поблагодарил рабочих за их самоотверженный труд, за все, что они делают во имя победы. Посещение завода и конструкторского бюро Лавочкина окончательно убедило меня в том, что я поступил правильно, отказавшись от должности в Москве. Надо было немедленно возвращаться на фронт. Теперь наши летчики располагали всем необходимым для скорейшего разгрома хваленой авиации Геринга.
Лавочкин, к сожалению, не смог предложить мне готовой, окончательно испытанной новой машины для опробования ее в воздухе. Но он обещал сразу же сообщить мне на фронт, как только будут выпущены первые ЛА-7, с тем чтобы мы взяли несколько самолетов и испытали их в бою.
В гостинице я получил приятную весть: из штаба ВВС сообщили, что мне присвоено звание подполковника и что Главный маршал авиации хочет еще раз побеседовать со мной. Я немедленно явился к нему. Расспросив меня о поездке по заводам и встречах с конструкторами, Новиков спросил:
- Значит, все-таки не хочешь оставаться здесь, отправляешься на фронт?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131