- Да при чем же тут ты? - рассмеялся я. - Чудак. Я даже рад, что именно тебе передали эскадрилью. Народ там чудесный. Ты их лучше готовь к предстоящим боям. Вот тебе, Вадим, мои записи по тактике и учи только по ним. Помни: чтобы побеждать в бою, надо иметь превосходство в высоте, скорости, маневре и огне. Тут обо всем сказано. А как хотелось самому проверить в бою эти выводы!
- Ну и проверишь. Мы еще не раз подеремся вместе против фашистов.
- Боюсь, что нет.
- Ты что надумал, Сашка? Брось дурить!
- Дай мне самому в этом деле разобраться.
Позже, успокоившись, я осознал, что поддался тогда слабости. Даже если меня исключили из партии, я душой и мыслями был и останусь коммунистом. А самоубийство - это «лекарство» для слабовольных людей. Надо бороться за свою правоту, и бороться делом. Умирать - так в бою! Нужно любым способом вырваться на фронт, пойти в какой угодно полк, если в своем уже нет для меня места. И я решил немедленно послать письмо Маркелову, полк которого стоял где-то под Грозным.
Через несколько дней пришел обнадеживающий ответ. Но вырваться на фронт мне не удалось. «Делу» дали ход. Разбухая, оно, словно меч, висело надо мной. Следователи вцепились в меня мертвой хваткой.
Оставался единственный выход - самовольное бегство на фронт. Но без документов сделать это было очень трудно, да и опасно. Меня могли задержать и обвинить в дезертирстве.
Однажды вечером, как только я вошел в общежитие, ко мне бросились почти все летчики эскадрильи:
- Погребной здесь!
- Где он? - встрепенулся я, готовый немедленно бежать к нему.
- Сегодня привезли. Еще болен, лежит у себя на квартире.
На следующее утро я разыскал дом, в котором остановился комиссар.
- А-а, Покрышкин, входи, входи, - сказал Погребной, приподнимаясь с постели, чтобы подать мне руку.
На его бледном лице уже заметно проступал румянец, глаза светились бодростью. «Значит, поправляется», - с радостью подумал я. И, словно угадав мои мысли, Михаил Акимович сказал, что скоро поднимется, что его уже давно тянуло в полк, поэтому он и уехал из госпиталя.
- Ну, рассказывай, что случилось с тобой, - вдруг перевел он разговор и опустил голову на высокую подушку.
Я доложил комиссару обо всем, что произошло, и вынул из кармана копию отношения в трибунал, подписанную Краевым.
Прочитав эту стряпню, Погребной долго лежал молча, закинув руки за голову. Я тоже молчал, ожидая, что он скажет.
- Да, Покрышкин, положение сложное. Надо хорошенько подумать, как тебе помочь.
Я признался, в чем конкретно виноват, но заметил, что подошли ко мне предвзято, бесчеловечно. Одно дело - наказание за провинность, и совсем другое - безжалостная расправа. Я попросил Михаила Акимовича написать на меня правдивую характеристику и направить ее в военный трибунал.
- Я немножко тебя знаю, - улыбнулся Погребной. - Ты правильно говоришь, что нельзя перечеркивать в человеке все хорошее, если он допустил ошибку. А некоторые наши начальники поступают иначе: если кто споткнулся - топчи его в грязь, а не то, поди, еще поднимется да выше станет… Сколько у тебя вылетов?
- Больше четырехсот.
- А сбил сколько?
- Официально двенадцать, да есть еще не засчитанные. - Ну вот. Этого, брат, не перечеркнешь.
Комиссар снова приподнялся на локоть. Он осуждал меня за горячность, сетовал на то, что дело зашло слишком далеко, потом стал расспрашивать о товарищах, об учебе. Мне показалось, что мы снова сидим с ним под крылом самолета и беседуем, как это часто бывало на фронте.
- Иди включайся в жизнь полка. Я сегодня же напишу характеристику на тебя и передам в штаб. Сегодня! - Он крепко пожал мне руку.
Я ушел от комиссара окрыленный, с чувством твердой уверенности в завтрашнем дне. Оставалось ждать: за меня уже действовала сама правда.
Однажды ко мне прибежал посыльный.
- Вас разыскивает командир полка, - сказал он и ушел.
Его посещение меня встревожило. «Что ж, - подумал я, - видно, сейчас отправят в Баку». В штабе Краев встретил меня деланной улыбкой.
- Бродяжничаешь, - процедил он сквозь зубы. - Звонил из штаба армии генерал Науменко. Езжай завтра на аэродром, летчикам соседнего полка надо рассказать о «мессершмитте».
- Есть! - ответил я.
Приехав туда, я неожиданно встретил человека, с которым у меня произошла ссора в столовой. Он приветливо протянул мне руку:
- Подполковник Тараненко.
- Капитан Покрышкин.
Мы поговорили о теме занятия и сразу же направились в класс.
Два часа я жил боями, полетами - своей стихией. Я рассказал летчикам все, что знал, что нужно знать о вражеском самолете, который еще хозяйничал в нашем небе. Было много вопросов, ответы на них заняли времени больше, чем сама лекция.
Потом меня пригласили на аэродром и показали новенькие самолеты. Хотелось сесть в один из них. Полетел бы, конечно, на фронт!..
После занятий командир полка предложил пообедать у него дома. Здесь, за столом, я увидел и уже знакомого мне майора - комиссара полка. Они расхваливали меня и между прочим спросили, как мне живется. Казалось, оба делали вид, что не помнят инцидента в столовой, и я решил рассказать им о всех своих огорчениях. Они были удивлены таким оборотом дела, сочувствовали мне, а подполковник пообещал написать начальнику гарнизона благожелательное объяснение по этому поводу.
Шли дни. Полк получил приказ перебазироваться в другой район, где он должен был получить самолеты и начать переучивание. Узнав об этом, я спросил Краева, как быть мне. Он приказал оставаться здесь до рассмотрения дела трибуналом.
- Товарищ командир, а характеристику комиссара отослали в трибунал?
- Отослали, не беспокойся, - ответил он.
- Нет, не отослали, - сказал я, зная, что это именно так.
- Выходит, ты больше меня знаешь, - ехидно заметил Краев. - Говорю же, отправил.
- Давайте проверим, товарищ майор, - предложил я. - Она лежит в строевом отделении. А вы должны понимать, какое она имеет значение для меня.
- Давай проверим.
Мы направились в соседнюю комнату, где сидел начстрой.
- Скажи Покрышкину, отправили характеристику Погребного на него? - Тоном вопроса Краев давал Павленко понять, как ему надо ответить.
Только вчера Павленко сообщил мне, что характеристика лежит в штабе. «Что он ответит? - с волнением подумал я. - Неужели покривит душой?»
- Нет, не отправили, товарищ майор.
- Как так? Что ты чепуху мелешь?'.
- Правду говорю, товарищ майор. Вы сами приказали не отправлять.
Я внимательно посмотрел на Краева и, ни слова не говоря, вышел.
За дверью я слышал, как майор «разносил» начстроя, грозил отправить его на гауптвахту.
Полк выезжал ночью. Автомашины были погружены на платформы. Летчики и техники разместились в пассажирских вагонах. Я, вспомнив детство, устроился «зайцем» в кабине грузовика. В запасном полку мне оставаться было нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131