.. Хотелось, чтобы на смену погибшим в полк пришли надежные бойцы, достойные звания гвардейца.
В конце шеренги навстречу мне шагнул лейтенант в новеньком солдатском обмундировании. В глаза мне сразу бросилось его обезображенное шрамами лицо. Красные обгоревшие веки казались свежими ранами, даже губы имели какой-то неестественный цвет. Передо мной стоял образ самой войны.
На фронте я боялся только одного - стать калекой. Сама смерть казалась ничтожной по сравнению с увечьем. Ведь не зря даже в песне поется: «Если смерти - то мгновенной, если раны - небольшой». И вот передо мной человек, которого постигла настоящая трагедия.
- Товарищ капитан, возьмите меня, - тихо сказал лейтенант, и я заметил, как глаза его увлажнились. - Мне надо воевать! А я отсиживаюсь здесь.
Я не сразу нашелся, что ему ответить.
- На какой машине летал? - спросил его наконец, надеясь, что он окажется не истребителем.
- На «горбатых». Штурмовал. Подожгли «худые», - ответил лейтенант.
- Нам ведь нужны истребители, - пояснил я, довольный, что нашелся предлог для отказа, хотя в душе мне было искренне жаль лейтенанта.
- Я быстро переучусь, - поспешил он меня заверить. - Вы не знаете, сколько во мне сейчас ненависти к врагу и желания драться. Я должен стать истребителем. Мне нужно сполна рассчитаться с фашистскими гадами за то, что они сделали со мной.
На глазах у лейтенанта сверкнули слезы.
- Хорошо, я запишу вашу фамилию, - вынужден был ответить я.
Потом я беседовал с другими летчиками, расспрашивал, где воевали, как попали в запасной полк. Слушал их ответы, а сам все время думал о лейтенанте. Нет, решил я, нельзя брать такого в полк. Один его вид будет морально угнетать молодых летчиков. И не только молодых. А в бою, когда понадобится полезть на огонь пулеметов или пойти на таран, человек может и дрогнуть, вспомнив, что лицо у него может оказаться таким же, как у этого лейтенанта. И я окончательно решил: лучше никого не брать отсюда, чтобы не обидеть обгоревшего летчика.
Под вечер зашел в штаб, отметил командировку и попросил автомашину, чтобы побыстрее добраться до аэродрома. Мне отказали. Я высказал недовольство: если меня не подвезут, мне придется еще одну ночь провести здесь без дела.
В комнату вошел полный, высокого роста подполковник. Внимательно посмотрев на меня, он грубо сказал:
- А, это ты здесь поднял бучу? Что, опять хочешь попасть на «губу»?
Я тоже узнал его. Это был командир запасного полка Губанов, с которым мне когда-то довелось столкнуться под Баку.
- Никто никакой бучи не поднимает, товарищ подполковник, - возразил я, стараясь сохранить спокойствие.
Просто мне нужна машина, чтобы доехать до аэродрома, иначе я не успею сегодня вылететь. Я же сюда прибыл не на гулянку!
- Дойдешь и пешком. И чем скорее уйдешь, тем лучше для тебя. Идите!
Губанов еще что-то сказал, но я не расслышал его слов. Во мне все кипело. Зачем он напомнил о тех днях, когда надо мной нависала угроза расправы? Может быть, его злят мои новые ордена? Откуда это грубое отношение к человеку, и в такое время, когда люди должны быть особенно чуткими друг к другу? Неужели подобных типов даже война не очищает от мелочных чувств? Война... Но чувствует ли он ее здесь, в запасном полку?
Возвратившись домой, я доложил обо всем, что помешало мне отобрать в ЗАПе летчиков. Краев и Погребной согласились с моими доводами. А дня через два к нам прибыла большая группа летчиков из соседней части, уходившей в тыл на переформирование.
В тот день, прилетев с боевого задания, я встретил у КП Дзусова. Недавно его назначили командиром нашей дивизии, повысив и в должности и в звании. Высокий, плечистый, в ладно сшитом обмундировании, Ибрагим Магометович первый раз появился в нашем полку как комдив. Был он в хорошем, приподнятом настроении.
- Покрышкин, пополнение прибыло, - сказал он, кивнув на стоявших в сторонке летчиков. - Будешь учить молодых по своей системе. Ваши летчики, вам и карты в руки.
- У меня есть другие карты, товарищ комдив, - ответил я, похлопав по планшету. - Надо летать и воевать.
- Одно другому не помеха. Будешь и летать и учить молодежь.
- Есть!
- Идем, познакомлю тебя с ребятами.
Когда мы подошли к группе летчиков, мне, как и в запасном полку, первым попался на глаза лейтенант со следами ожогов на лице. Правда, у него были обожжены лишь щеки, обычно не защищенные шлемом.
Летчик выделялся среди товарищей не только лицом, но и атлетическим сложением.
- Лейтенант Клубов, - представился он, когда мы подошли к нему.
- Где горел? - спросил Дзусов.
- Под Моздоком, товарищ полковник.
- Знакомые места, - оживился комдив, щуря черные осетинские глаза. - На чем летал?
- На «чайках».
- У нас «кобры». Видел?
- Видел. Осилим, товарищ полковник. Пошли дальше.
- Лейтенант Трофимов, - степенно козырнул худенький низкорослый летчик с голубыми выразительными глазами.
- Воевал?
- Три сбитых, товарищ полковник.
- А вы?
- Солдат Сухов.
- Как так солдат? Зачем мне солдаты?
- Я летчик, товарищ полковник. Только после школы воевал в кавалерии.
- Непонятно. Проверьте, в чем дело, - обратился ко мне комдив.
- Есть проверить!
Я бегло взглянул на стройного, подтянутого Костю Сухова. На нем было все старенькое, выцветшее - брюки, гимнастерка, обмотки. Только черные глаза глядели молодо, весело, даже озорно. Он как бы говорил взглядом: «Что ж, проверяйте. У меня все в порядке. Уже не одному рассказывал свою историю, расскажу и вам».
Я улыбнулся ему и сказал:
- Значит, солдат? Ну что ж! Мы тоже солдаты. Потом представились остальные летчики: Голубев, Жердев, Чистов, Карпов, Кетов, Березкин... Последний чем-то напомнил мне погибшего Островского.
- Чего такой худой? - поинтересовался я.
- В школе кормили плохо, а летали много, - смущенно ответил младший лейтенант. Мне показался он скованным и нерешительным.
Как-то, возвратясь из полета, я увидел, что замполит Погребной беседует с молодыми, расположившимися в тени на траве. Прислонясь плечом к дереву, я стал слушать. Погребной рассказывал о боевом пути нашего полка, о его людях. Он называл имена, которые им, пополненцам, ничего не говорили, потом перечислял подвиги летчиков, выдающиеся бои, коснулся наших тактических новинок. Последнее захватило их. Они слушали замполита с интересом - он умел все рассказанное объединить одной мыслью: вот история нашего полка, и вы, молодые, должны продолжить ее не хуже, а еще лучше тех, кто уже отдал своему полку, Родине много сил, а то и свою жизнь.
Мне хотелось поскорее сблизиться с этими людьми, передать им все, что я знал, что умел. Было уже ясно, что мы не будем долго стоять на Кубани, что лето потребует от нашего полка участия в больших сражениях на Украине, и летчиков нужно было немедленно готовить к серьезным боям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131