Я хорошо помнил его по Кишиневу. Это он в первый день войны над Кишиневом сбил один немецкий самолет, а другой таранил и благополучно приземлился на парашюте. Теперь, спустя почти два трудных военных года, оживали в памяти встречи с Морозовым в Тирасполе, Григориополе…
В его полку народ был боевой, истребители опытные. Однако эскадрилья Аллелюхина, севшая на подобранную для «охоты» площадку, действовала не особенно блестяще. Сейчас она подменялась эскадрильей Лавриненкова.
С Морозовым мы встретились в жарко натопленной землянке. Южная вьюга знакомо свистела за окошком.
Мы вспомнили солнечный зеленый Кишинев, палаточный городок у Григориополя, наших общих друзей. Морозов прошел с ними много дорог, называл, кто и где служил теперь, кто и на каких рубежах битвы погиб.
- В живых осталось мало, мы ведь побывали и в боях под Сталинградом, - сказал Морозов и вдруг спросил: - Не летал на «харикейнах»?
- Не летал. Бог миловал, - ответил я.
- Скажи спасибо своему «богу»! - засмеялся майор. - А нас он наказал. Англичане сняли их с вооружения в войсках, которые стояли в Африке, как устаревшие, передали нам. Они прибыли к нам в серо-желтой окраске, под песок пустыни. Скорости нет, оружие слабое…
- У вас был такой молодой и уже совсем седой лейтенант, - вспомнил я одного из тех, с кем виделся в последний мирный вечер.
- Да, был. Там же погиб, на Волге, - ответил Морозов, так и не назвав мне ни его имени, ни фамилии.
Меня охватила грусть. Был человек, очень много переживший, умный, храбрый, поседевший в юности от испытаний, выпавших ему. Его рассказы о себе, его образ сохранились в моей памяти и еще долго будут жить. «Седой лейтенант» - это звучит так необычно. Седина в двадцать пять лет…
На второй день Морозов проводил меня в обратный путь, после того как я в беседах оставил на этом степном аэродроме, выглаженном ветрами, все то, что знал, что мог отдать летчикам из своего скромного опыта «свободной охоты». То, что мы, два ветерана Великой Отечественной войны, сошлись на третьем ее году в степи под Херсоном и вспомнили всех своих друзей, поделились своим сокровенным опытом фронтовой жизни, взглядами на события, на наше родное дело - авиацию, имело для нас обоих большое значение. Казалось, что мы остановились вдвоем на высоком горном перевале, оглянулись назад, на пройденный трудный путь, и смело обратили взор к новым нелегким дорогам.
Я возвратился в Асканию-Нова. Там на аэродроме стоял мой единственный самолет. Через несколько минут я взлетел. Пронесясь над вольерами, в которых паслись по молодому снежку уцелевшие обитатели заповедника, взял курс на Черниговку.
Петухи возвещают рассвет.
Детские голоса и следы по снежку заставляют вспомнить детство, школу…
Вчера были вылеты, бои, под крыльями бурное море. Сегодня вокруг тихое степное село, спокойствие обыкновенной, трудовой жизни.
Переночевав, мы рано утром выехали на аэродром, расположенный на западной окраине. В первый день оборудовали комнаты для занятий. Приводили себя в порядок, готовясь к встрече Нового года.
Я снял квартиру в центре села, во второй хате от церквушки, навевавшей своим ветхим видом тоску. Вечером у меня собрались друзья отметить праздник.
Веселья за нашим холостяцким столом, правда, было немного. Вся обстановка скорее напоминала прощальный вечер. Ведь в ближайшие дни многие из нас должны были покинуть Черниговку. Замполит Погребной уезжал в Москву на учебу. Клубов, Сухов, Жердев и Олефиренко собирались лететь в Баку за новыми машинами, а я по своим личным делам - за Марией, под Днепропетровск.
И все-таки это был праздник. Спокойное звездное небо над селом, огоньки в окнах домов, песни, оглашающие улицу, на какое-то время вытеснили войну из нашего сознания. Вокруг хозяйничала жизнь, а не смерть.
…На следующий день прибыл самолет, обещанный командующим армией. Я положил в кабину меховой комбинезон для своего будущего пассажира и зашел в землянку, где собрались товарищи проводить меня в не совсем обычный полет. Со всех сторон посыпались шутки, напутствия:
- Один не возвращайся!
- Особенно без нескольких бутылок «Московской».
- Откуда там может быть такая роскошь?
- В Днепропетровск загляни. С пустыми руками в село не пустим.
- Посматривай в полете в сторону Днепра. За рекой еще немцы. Такой «скороход», как у тебя, для истребителей - семечки.
- Ну, хватит каркать!..
Когда я два часа спустя нашел в почти таком же, как и Черниговка, селе хату, в которой помещалась санчасть, Мария, увидев меня, заиндевевшего, воскликнула:
- Неужели ты?.. В такой холод!
- Прилетел за тобой, - сказал я.
Я имел право произнести эти слова, а она - услышать их. На лице Марии, в ее глазах отразилась растерянность. Мы начинали в своей жизни что-то новое, наше. В дни войны это было чем-то большим, чем просто любовь и просто женитьба. Суровое время, война, бои щадили нас, а мы, разделенные фронтами, щадили наше чувство, берегли его. Теперь мы имели право на свое счастье, пусть непродолжительной совместной жизни - нам было ясно, что Мария все время при мне находиться не сможет.
На оформление всяких переводных документов ушел целый день. Наутро все было готово к отлету, но вновь разразилась пурга. На аэродроме оторвало наш самолет и повернуло, понадобился ремонт. Мы еще задержались на сутки.
Вечером пошли в клуб на танцы. Подружки Марии, подходя к нам, говорили ей какие-то особые, полные искренности и волнения слова.
После танцев нас пригласил к себе на ужин командир авиационного полка, базировавшегося в этом селе. Майор был уже немолодой, его семья жила в глубоком тылу. Когда мы пришли к нему, нас встретила молоденькая красивая девушка в военной форме и принялась накрывать стол.
- Моя жена, - полушутливо представил ее майор. По его тону, по тем тонким признакам, которые мы очень быстро разгадываем, я понял, что эта молоденькая девушка не назвала бы майора своим мужем. Это сразу испортило и мне и Марии настроение. Мы поужинали, обмениваясь общими, пустыми словами, говорить было не о чем. Взаимоотношения, такие, как между девушкой и майором, кое-где бытовавшие на фронте, были не похожи на наши. Мы обменялись взглядами. Уже собираясь домой, закуривая на кухне с майором, я спросил его:
- Кто это?
- Хороша? - ответил он вопросом, улыбаясь.
Я поддакнул. Он загорелся желанием похвастаться.
- Как-то по дороге встретил, забрал в часть, оформили в БАО.
Пока дошли с Марией до своего дома, поссорились, наговорили Друг другу глупостей. Мы не понимали тогда, что с нами произошло. Наше чувство, наши чистые намерения связать навсегда свою жизнь оказались перед лицом этой легкой связи как бы поруганными, униженными, обесцененными.
Когда мы приземлились на аэродроме в Черниговке, летчики окружили нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131