– Это в каком же мозгу возможно такое вынянчить: “холодно-иронический экзистенциализм”! Merde! Лучше б в “Космополитене” рекламировали современные антиперсперанты и средства от потливости ног. Полезное дело…
– Не отвлекайся, – потребовала фламенга и настойчиво стукнула серебряным коготком по глянцевому книжному кирпичику. Лариса посерьезнела и снова вперилась в обложку, гадая, чего ж ради она тратит на это свое ценное время.
…Оставшуюся площадь обложки занимал внушительный, в три колонки петитом, список произведений рекламируемой дамы.
– Не понимаю… – брезгливо пробормотала Лариса, и вдруг по глазам ударило неожиданно знакомое: “Смерть из-под чадры”. И тут она вспомнила.
Конечно же!
Болезненное хобби Нарика!
Новый шедевр его коллекции – фильмы по романам Веры Червонцевой!
Так вот она какая, современная детективная богиня… Лариса с плохо скрываемой брезгливостью глядела на глянцевую фотографию.
– И все же я не понимаю, – сказала отравительница.
Фламенга сунула книгу ей в руки:
– Держи. Пригодится.
– Зачем?!
– Это и есть твой объект, Ларочка. Писательница Вера Червонцева, которая вот уже год с лишним как безвылазно сидит в ненавистной мне зоне и строчит, кстати, неплохие книжонки. Ее-то мне и заказали. Не так давно… Но я уже объяснила, что не могу выполнить поручение из-за… местонахождения клиента. Но у меня удачливая судьба. Потому как теперь расклад таков, что заказ выполнишь ты.
– Убить Червонцеву?! – Лариса смотрела на глянцевую фотку с обложки. Теперь писательница не казалась ей самодовольной гордячкой. Скорее просто размалеванной дурочкой, не ведающей, что за ужас ждет ее впереди.
Ибо ужас не замедлит.
Ибо таково предназначение гранаты – взрываться.
И таково предназначение убийцы – убивать. Если только нет уважительных причин для отказа…
– Фламенга, – тихо сказала Лариса. Книга в ее руке безвольно повисла. – Еще очень давно я дала себе слово не убивать женщин.
“Будущее покажет!” – усмехался тогда Старик… Вот оно, будущее, и показало.
– Измени своему слову, Ларочка. – Фламенга говорила спокойно, но постепенно наливалась изнутри слепяще-багровым пламенем. – Так будет лучше. И для меня. И для тебя.
– Но кому помешала эта дурочка?! – Лариса затрясла книжкой, словно пыталась оттянуть неизбежное.
– А это нам знать не важно. Важно, что ее заказали. И заплатили большие, до дури большие деньги за ее смерть. Кстати, не надо так нервно дышать – после исполнения заказа вся сумма станет твоей. Зачем плазме деньги? Шучу. Деньги мне, конечно, нужны, но я играю честно и не беру платы за работу, не мной выполненную. Так что ты еще и материально выиграешь на том, что жизнь безумно популярной и всенародно любимой Веры Червонцевой кому-то радикально мешает. Кому-то более могущественному, чем она. Но ты не задумывайся о подобных вещах, Ларочка. “Имеем ли мы право, или твари дрожащие… Что есть убийство в контексте вечности…” Такая рефлексия – это слишком по-человечески. Пустая трата времени и дополнительный шанс испортить лицо глубокими морщинами.
Фламенга тогда, закончив эти поучительные речи. поднималась по лестнице в свой кабинет. А Лариса смотрела ей вслед и сжимала в руках детектив Веры Червонцевой.
– Кстати, – спохватилась фламенга и лукаво глянула на Ларису сверху вниз. – Перед тем как выполнишь заказ, возьми у этой писательницы автограф. И обязательно верни мне эту книгу. Поставлю в свою коллекцию.
…Теперь эта книга, плотно обернутая в упаковочную бумагу, лежала где-то на дне чемодана с Ларисиными вещами.
Совсем рассвело, и день даже показался ярким для этой поры ноября.
– Скоро будем на месте, – заверил шофер.
И правда, минут через двадцать они выехали на небольшое, но ухоженное шоссе, тянущееся среди полуголой березовой рощи.
– А вот и КПП ихний, – сказал шофер, словно ездил в загадочную курортную зону не однажды: возил пионеров на прополку салата и пенсионеров на сбор земляники. – Странно, шлагбаум поднят, и в будке смотровой никого нет…
А Лариса не смотрела ни на шлагбаум, ни на будку. Она смотрела на простирающийся перед нею парк из лип и голубых елей, на возвышающийся над тихим озером осеннего парка настоящий старинный дворец.
Белоснежный, с малахитовыми колоннами и нефритовыми медальонами-камеями по низу длинной галереи, дворец не был подобен песне в камне. Он был подобен романсу. Романсу при свечах, за клавикордами, в шуршащей веерами, кашемировыми шалями и лепестками анемонов гостиной…
…Отцвели уж давно хризантемы в саду…
…Не искушай меня без нужды…
…Слезы людские, о слезы людские…
…Не слышно шума городского…
– Дайте мне вещи и уезжайте, – не терпящим возражений шепотом потребовала Лариса. – Уезжайте немедля. Дальше я пойду сама.
Шофер ее понял и немедленно убрался, почти не шурша шинами. Присутствие “лендровера” под сенью этого дворца-романса приравнивалось к кощунственному визиту каких-нибудь панков в храм во время пения “Христос анести эк некрон…” Почему-то Лариса это почувствовала. Сразу.
Как чувствуют собаки, кто бросит им кость, а кто – пнет.
“А как со мной?..” – успела было подумать Лариса, и тут произошло невероятное.
Одна из боковых дверей дворца распахнулась со стеклянным звоном, и навстречу Ларисе выбежало двое крайне симпатичных и при сем крайне взволнованных джентльменов с криками:
– Наконец-то! Слава богу, вы приехали вовремя! Эта негодница опять отравилась!
Глава седьмая
К ВОПРОСУ О ДОЛЖНОСТЯХ И ЗНАКОМСТВАХ
Иной раз со всеми потрохами развертывается человек, и видно, что у него там за потроха, под крахмальными сорочками…
И. Шмелев
Перед парадным дворцовым входом лежало, словно ровный гигантский медальон, place pour de petites promenades. Летом, по-видимому, “медальон” окаймляли бордюры из махровых глоксиний, петуний, резеды и левкоев. Центральный газон, напоминавший по форме павлиний глаз, вероятно, был малахитово-зелен от девственной ухоженной травы… Но сегодняшний очередной ноябрьский утренник запорошил жалкие остатки травы и цветов сизым инеем, обледенил-остекленил хрупкие стебли и поникшие соцветия. На круговой дороге для конных экипажей, лентой обводящей медальон цветника, лежал тонкий слой еще не верящего в свою материальность снега. Стеклянные двери нижнего этажа запотели, и сквозь них почти не было видно унылой серости неба и траурной обнаженности древних корявых лип…
Всю эту красоту Лариса смогла увидеть толком лишь сейчас, на третий день своего пребывания в “Дворянском гнезде”.
…А ведь если вспомнить, под какие “фанфары” она впервые переступила порог так восхитившего ее дворца!
…Два представительных джентльмена (Лариса только успела мельком отметить, что одеты они для праздных курортников чересчур элегантно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Не отвлекайся, – потребовала фламенга и настойчиво стукнула серебряным коготком по глянцевому книжному кирпичику. Лариса посерьезнела и снова вперилась в обложку, гадая, чего ж ради она тратит на это свое ценное время.
…Оставшуюся площадь обложки занимал внушительный, в три колонки петитом, список произведений рекламируемой дамы.
– Не понимаю… – брезгливо пробормотала Лариса, и вдруг по глазам ударило неожиданно знакомое: “Смерть из-под чадры”. И тут она вспомнила.
Конечно же!
Болезненное хобби Нарика!
Новый шедевр его коллекции – фильмы по романам Веры Червонцевой!
Так вот она какая, современная детективная богиня… Лариса с плохо скрываемой брезгливостью глядела на глянцевую фотографию.
– И все же я не понимаю, – сказала отравительница.
Фламенга сунула книгу ей в руки:
– Держи. Пригодится.
– Зачем?!
– Это и есть твой объект, Ларочка. Писательница Вера Червонцева, которая вот уже год с лишним как безвылазно сидит в ненавистной мне зоне и строчит, кстати, неплохие книжонки. Ее-то мне и заказали. Не так давно… Но я уже объяснила, что не могу выполнить поручение из-за… местонахождения клиента. Но у меня удачливая судьба. Потому как теперь расклад таков, что заказ выполнишь ты.
– Убить Червонцеву?! – Лариса смотрела на глянцевую фотку с обложки. Теперь писательница не казалась ей самодовольной гордячкой. Скорее просто размалеванной дурочкой, не ведающей, что за ужас ждет ее впереди.
Ибо ужас не замедлит.
Ибо таково предназначение гранаты – взрываться.
И таково предназначение убийцы – убивать. Если только нет уважительных причин для отказа…
– Фламенга, – тихо сказала Лариса. Книга в ее руке безвольно повисла. – Еще очень давно я дала себе слово не убивать женщин.
“Будущее покажет!” – усмехался тогда Старик… Вот оно, будущее, и показало.
– Измени своему слову, Ларочка. – Фламенга говорила спокойно, но постепенно наливалась изнутри слепяще-багровым пламенем. – Так будет лучше. И для меня. И для тебя.
– Но кому помешала эта дурочка?! – Лариса затрясла книжкой, словно пыталась оттянуть неизбежное.
– А это нам знать не важно. Важно, что ее заказали. И заплатили большие, до дури большие деньги за ее смерть. Кстати, не надо так нервно дышать – после исполнения заказа вся сумма станет твоей. Зачем плазме деньги? Шучу. Деньги мне, конечно, нужны, но я играю честно и не беру платы за работу, не мной выполненную. Так что ты еще и материально выиграешь на том, что жизнь безумно популярной и всенародно любимой Веры Червонцевой кому-то радикально мешает. Кому-то более могущественному, чем она. Но ты не задумывайся о подобных вещах, Ларочка. “Имеем ли мы право, или твари дрожащие… Что есть убийство в контексте вечности…” Такая рефлексия – это слишком по-человечески. Пустая трата времени и дополнительный шанс испортить лицо глубокими морщинами.
Фламенга тогда, закончив эти поучительные речи. поднималась по лестнице в свой кабинет. А Лариса смотрела ей вслед и сжимала в руках детектив Веры Червонцевой.
– Кстати, – спохватилась фламенга и лукаво глянула на Ларису сверху вниз. – Перед тем как выполнишь заказ, возьми у этой писательницы автограф. И обязательно верни мне эту книгу. Поставлю в свою коллекцию.
…Теперь эта книга, плотно обернутая в упаковочную бумагу, лежала где-то на дне чемодана с Ларисиными вещами.
Совсем рассвело, и день даже показался ярким для этой поры ноября.
– Скоро будем на месте, – заверил шофер.
И правда, минут через двадцать они выехали на небольшое, но ухоженное шоссе, тянущееся среди полуголой березовой рощи.
– А вот и КПП ихний, – сказал шофер, словно ездил в загадочную курортную зону не однажды: возил пионеров на прополку салата и пенсионеров на сбор земляники. – Странно, шлагбаум поднят, и в будке смотровой никого нет…
А Лариса не смотрела ни на шлагбаум, ни на будку. Она смотрела на простирающийся перед нею парк из лип и голубых елей, на возвышающийся над тихим озером осеннего парка настоящий старинный дворец.
Белоснежный, с малахитовыми колоннами и нефритовыми медальонами-камеями по низу длинной галереи, дворец не был подобен песне в камне. Он был подобен романсу. Романсу при свечах, за клавикордами, в шуршащей веерами, кашемировыми шалями и лепестками анемонов гостиной…
…Отцвели уж давно хризантемы в саду…
…Не искушай меня без нужды…
…Слезы людские, о слезы людские…
…Не слышно шума городского…
– Дайте мне вещи и уезжайте, – не терпящим возражений шепотом потребовала Лариса. – Уезжайте немедля. Дальше я пойду сама.
Шофер ее понял и немедленно убрался, почти не шурша шинами. Присутствие “лендровера” под сенью этого дворца-романса приравнивалось к кощунственному визиту каких-нибудь панков в храм во время пения “Христос анести эк некрон…” Почему-то Лариса это почувствовала. Сразу.
Как чувствуют собаки, кто бросит им кость, а кто – пнет.
“А как со мной?..” – успела было подумать Лариса, и тут произошло невероятное.
Одна из боковых дверей дворца распахнулась со стеклянным звоном, и навстречу Ларисе выбежало двое крайне симпатичных и при сем крайне взволнованных джентльменов с криками:
– Наконец-то! Слава богу, вы приехали вовремя! Эта негодница опять отравилась!
Глава седьмая
К ВОПРОСУ О ДОЛЖНОСТЯХ И ЗНАКОМСТВАХ
Иной раз со всеми потрохами развертывается человек, и видно, что у него там за потроха, под крахмальными сорочками…
И. Шмелев
Перед парадным дворцовым входом лежало, словно ровный гигантский медальон, place pour de petites promenades. Летом, по-видимому, “медальон” окаймляли бордюры из махровых глоксиний, петуний, резеды и левкоев. Центральный газон, напоминавший по форме павлиний глаз, вероятно, был малахитово-зелен от девственной ухоженной травы… Но сегодняшний очередной ноябрьский утренник запорошил жалкие остатки травы и цветов сизым инеем, обледенил-остекленил хрупкие стебли и поникшие соцветия. На круговой дороге для конных экипажей, лентой обводящей медальон цветника, лежал тонкий слой еще не верящего в свою материальность снега. Стеклянные двери нижнего этажа запотели, и сквозь них почти не было видно унылой серости неба и траурной обнаженности древних корявых лип…
Всю эту красоту Лариса смогла увидеть толком лишь сейчас, на третий день своего пребывания в “Дворянском гнезде”.
…А ведь если вспомнить, под какие “фанфары” она впервые переступила порог так восхитившего ее дворца!
…Два представительных джентльмена (Лариса только успела мельком отметить, что одеты они для праздных курортников чересчур элегантно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78