– Это правильно, Раечка, – улыбнулась директриса.
Ого.
Раечка?! Ну ладно.
– Видишь ли, Раечка, – директриса принялась вертеть в пальцах паркеровскую ручку, – наша зона отдыха – не просто курорт с приезжающими-отъезжаюшими и обслуживающим персоналом. Это семья. Одна большая семья. Семья, которая заботится о своей репутации.
– Я понимаю, – осторожно сказала Лариса, хотя направление мыслей директрисы на самом деле еще было ей неясно.
– И хотя мы являемся закрытой зоной (как ты уже знаешь), все равно не следует выносить сор из избы. Это породит нездоровое любопытство, слухи, недостойные сплетни, а их и без того предостаточно. Надо заботиться о репутации заведения.
Ага.
Лариса готова поспорить на съедение собственной зубной щетки, что директрисе тоже не нужен Суд. Это хорошо.
Однако, если Лариса не поломается немного и не набьет себе цену, получится, что она просто ничтожество, которую на скотном выгоне может всякий морфер отыметь.
Se rappelle I'honneur!
– Репутация заведения, – медленно произнесла Лариса, поджав губы, в точности как камеристка инфанты с портрета Рубенса. – А как же быть с моей репутацией?
Директорша просто заюлила:
– Раечка, пойми, я ведь не хочу сказать, что негодяй не будет наказан! Просто то, что случилось с тобой, – случилось в “Дворянском гнезде” впервые за всю его историю. И, возможно, больше никогда не случится. Так не проще ли замять это дело, не привлекая к нему…
– Суд Чести Общества Большой Охоты?
– Именно! Ведь ты даже не представляешь себе, что такое этот Суд! Жуткая волокита – раз. Экспертиза на предмет действительного совершения насилия над тобой – два. Только подумай, как унизительна для женщины одна перспектива подобной экспертизы!.. А самое ужасное – в “Гнездо” на Суд Чести соберутся все члены Общества Большой Охоты. То есть все чистопородные морферы со всего мира! А это…
– Что?
– Гибель неприкосновенности курортной зоны. – обреченно сказала Аркадия Ефимовна. – И, возможно, самое страшное: нарушение тайны существования морферов! Ведь только избранные люди вроде нас с тобой знают, что на земле есть эти существа!
– Сущности.
– Да, сущности. Раиса, я тебя прошу… Лариса изобразила напряженную борьбу страстей в своем сердце. На самом деле она уже приняла решение. Почти.
Se rappelle I'honneur, mais noublie pas et le profit!
Так-то.
– Хорошо, – сказала Лариса. – Вы правы: выносить сор из избы – последнее дело. Для того чтобы начался Суд, я, кажется, должна подать заявление, так? Я его не подам. Но это не значит, что я собираюсь ходить неотмщенной, этакой обесчещенной Лукрецией. Я требую компенсации.
– Вот это уже деловой разговор, – усмехнулась Аркадия Ефимовна. – Какая компенсация тебя устроит, Раечка? Короче, сколько?
– Речь не о деньгах, – говорит гордо Лариса, а сама думает, что ей в последнее время все лучше и убедительнее удаются роли добродетельных и донельзя оскорбленных женщин.
– Тогда чего ты хочешь?
Лариса чуть помедлила. Чтобы пауза придана весомость ее следующей реплике:
– Я хочу увидеться с Ежинским. Приватно. Я знаю, что он находится под домашним арестом, но, думаю, вы можете это устроить. Это и будет компенсация.
– Не понимаю… Зачем тебе это… свидание?
И тут Лариса посмотрела на директоршу самым честным из арсенала своих взглядов:
– Зачем? Я потребую от него клятвенного обещания жениться на мне!
И тут Аркадия расхохоталась:
– Раечка, ты сама-то веришь в то, что говоришь?! Заставить морфера!!! Да еще жениться!!!
– У меня нет другого выхода, – скорбно сказала Лариса. – Или Суд Чести и всеобщий позор и огласка, или брак с Ежинским. Фиктивный брак.
Тут директриса успокоилась:
– Что ж ты сразу не сказала, что фиктивный?
– Я думала, вы поймете. Нужен мне Ежинский в качестве муженька, как же! А вот титул его пригодится. И полагающаяся жене доля состояния. Ведь наверняка в их законах решены вопросы о том, сколько каждому супругу в браке полагается движимости, недвижимости и прочей золотой пыли.
– Толково мыслишь, Раечка… Я просто восхищена.
– Приходится, – вздохнула “Раечка”. – Кто еще позаботится о сиротке, кроме нее самой?
– Ладно, сиротка. Этот вопрос мы решим. Ежинский вряд ли будет упираться – Суд Чести и ему не надобен. Вот тебе мое личное разрешение, – директриса подписала какую-то бумажку, – на беспрепятственные свидания с Ежинским. Можешь идти к нему хоть прямо сейчас. Так даже будет лучше.
– Почему?
– Боюсь, эти двое поборников чести, Жупаев и фон Вымпель, весь курорт перебаламутят, не преминут поставить в известность каждого соплеменника и даже человека о проступке Ежинского и о том, что грядет Суд Чести. А нам это надо?
– Не надо, – улыбнулась Лариса. – Только как же я сейчас смогу идти к… арестанту? У меня ведь работа. Обязанности. Смена полотенец там, простыней…
– От работы я тебя освобождаю. На неопределенный срок. По случаю перенесенного стресса. Гликерии о том сообщу лично.
– Вот спасибо! – Лариса прямо расцвела, представив, как скрутит Гликерию приказ директорши. – Так я могу идти?
– Иди, Раечка. Да, только давай договоримся обо всем этом не распространяться.
– Я необщительна, – усмехнулась Лариса. – Разве что Вера… С Верой поделиться можно?
– С Верой можно. – И Аркадия Ефимовна обернулась к портрету. – Вера – это такой человек… Она поймет. Недаром ее портрет в моем кабинете вместо иконы висит…
Эти слова Лариса услышала, уже закрывая за собой Дверь в директорский кабинет. И не придала им особого значения – мало ли кто на кого готов молиться! Может, Вера силой своей известности и авторитета пропихнула Аркадию на это хлебное местечко директорши “Дворянского гнезда”… Ладно, не об этом сейчас. Лариса торопилась. Нужно привести себя в порядок, как следует позавтракать (от овсяного печенья до сих пор ком стоит в желудке). И идти трепетной походкой на свиданьице с будущим муженьком. У которого взамен обручального кольца постараться истребовать похищенный имплантат с ядом.
Бумажка с разрешением за подписью Аркадии Ефимовны действовала безотказно. Двое сурового вида мужчин в строгих черных костюмах (наверняка морферы!), дежуривших у дверей номера восемнадцать, прочитав бумажку, только недоуменно по жали плечами:
– Приказ есть приказ!
– Считаю своим долгом предупредить вас о разумной осторожности, сударыня, – сказал один. – Хотя сейчас господин Ежинский пребывает в стандартном обличье и связан словом чести в том, что не будет превращаться, немедленно зовите нас на помощь, если он посмеет нарушить слово.
– Хорошо, – кивнула Лариса.
Второй тип ничего ей не сказал. Лишь оглядел изящно одетую, с супермодной прической и макияжем Ларису с ног до головы и нервно облизнул губы. И видимо, позавидовал Ежинскому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78