– Лучше чай. Покрепче, пожалуйста.
– Лады. Чифирнем, так от души.
Лариса усмехнулась и тут вспомнила еще об одной причине, приведшей ее к Вере:
– Кстати, к чаю ты не могла бы…
– Коньяку? Ликеру? Самогону?
– Нет, ПРОСТО чего-нибудь сладкого. Ужасно хочется. Смешно сказать, свои секс я всю жизнь заедаю шоколадом!
– Понятно. Чтоб не так противно было…
– Пожалуй. У меня в коттедже и тараканам-то жрать нечего, а у тебя наверняка найдется что-нибудь… этакое.
– Блин! Опять я столкнулась со стереотипом человеческого мышления!
– В смысле?
– Ты думаешь, раз я толстуха и видом похожа на набор матрацев, то, значит, под подушкой у меня вовсе не Кастанеда с Ошо покоятся, а кулек с ирисками или сливочной помадкой? Пфу.
– Извини. Я вовсе так не думала. И тем более не хотела тебя обидеть.
– Чепуха, не обращай внимания, я обожаю посклочничать и поизображать из себя этакую стерву, обиженную на всех из-за собственной уродливой фигуры.
– А это не так?
– А это не так, – спокойно сказала Вера. И Лариса тут же вспомнила, какие стихи пишет эта “толстая стерва”.
Амбивалентность. Вот как это называется. Противоположность чувственных переживаний. Когда объект (в данном случае Вера Червонцева) вызывал в душе субъекта (Ларисы) противоречивые чувства. Антипатию и даже какую-то брезгливость к вызывающему виду вздорной толстухи и одновременно робкую, непонятную симпатию к тому, какие эта толстуха пишет стихи. Стихи о боли, печали и потере – традиционно любимых темах тех, кто… Кто…
– Ладно, иди купайся. Я проверю, кажется, в кухонном шкафчике над плитой обреталось что-то кондитерское. Мне для тебя и шоколадки не жалко. Прошлогодней.
Они разом засмеялись. Странно, но у них – убийцы и жертвы – отлично получалась такая вот синхронность в смехе. А говорят, кто умеет смеяться вместе с ближним своим, тот и стал ближним своим…
Из комода Вера вытащила и сунула в руки Ларисе свежее банное полотенце и нечто необъятно-велюровое.
– Мой халат. Два года лежит без толку – мал стал. А ты в него три раза обернешься – и будет впору.
Ванная у писательницы была и впрямь выше всяких похвал. Да что ванная, дизайном напоминающая половинку отполированной устричной раковины! Тут же стояла открытая душевая кабина с четырьмя видами массажа, акустической системой объемного звучания, цветомузыкальным устройством, а также небольшим встроенным телевизором-терминалом для выхода в Интернет! Видимо, писательница не только резвилась, как могла, во время банных процедур (а судя по применяемым технологиям, могла она ого-го как!), но и не прекращала общения со своими почитателями. Доказательством тому служил тот момент, что за время, пока Лариса мылась в ванной, а потом испробовала на себе интимный гидромассаж, раз пятнадцать звучал сигнал о поступлении нового сообщения.
– Ну вот, – тоном этакой домохозяйки Сюзи, довольной оттого, что теперь ее гостья аж скрипит от чистоты, как стекло, отмытое “Мистером Мускулом”, заявила Вера. – Теперь даже ты похожа на человека.
– Гм?
– Не обижайся. Эту фразу мне после каждого купания говорила моя бабушка (царство ей небесное!). А в ушах, из которых еще не повытряхнута мыльная пена, дурацкие фразы застревают очень прочно. Как вымоюсь, теперь сама себе ее говорю. А сегодня и тебе досталось. Считай это альтернативным вариантом пожелания “С легким паром!” и не серчай-чай. Тем более что я уже приготовила чай.
Лариса только улыбнулась и пошла вслед за хозяйкой в маленькую, отделенную от комнаты барной стойкой кухоньку. Лариса не могла сердиться на Веру. Не могла обижаться, ненавидеть, злиться и так далее. Она могла только туже затягивать вокруг талии Верин велюровый халат да пить отличный чай. Даже Нарику с его чайными экспериментами было далеко до этого потрясающего напитка.
– Ох, про сладости-то я!.. – всплеснула руками Вера и переместила свои телеса к навесному кухонному шкафчику. Распахнула дверцы, присвистнула огорченно: – Лариса, извини, на данный момент имеются только два варианта: овсяное печенье и молочный шоколад. Печенье свое, родное, почти деревенское, производства некоего ООО “Устюгазот”. Судя по надписи на упаковке.
– А шоколад российский?
– Швейцарский.
– Merde!
– Нечего ругаться, приличный шоколад. По-моему, даже считается, что из дорогих сортов. С ароматизатором “мед и миндаль”. Написано – “идентичный натуральному”. Будешь?
– Нет. У этой швейцарской прелести и упаковка-то выглядит только “идентичной натуральной”. Лучше пожую овсяное печенье. Пусть оно песком хрустит на зубах, пусть вместо изюма в нем тараканы-прусаки запечены, зато это наш, российский песок! И наш таракан!
– Слу-ушай, ты это здорово сказала, патриотично так! Ешь, конечно, печенье, а я у тебя эту фразочку позаимствую, щас только до ноутбука доберусь. Может, в каком моем романе твоя фразочка и пригодится.
Лариса пила чай, хрустела столь неосмотрительно выбранным печеньем и слушала Веру. И чем дольше слушала, тем безвкуснее становился чай, а крошки печенья жестоко корябали гортань.
– Я хочу сразу внести ясность. Лариса. В “Дворянском гнезде” ты работаешь не на людей . Все эти князья, бароны, графы – не люди . Они только выглядят как люди, потому что это им предписано ими же принятым законом: “Живешь среди большинства – выгляди как большинство”. А большинство на земле – пока мы. Сразу оговорюсь: во всех случаях имеется в виду мыслящее большинство.
– Не люди… – ошеломленно протянула Лариса, хотя ей-то уж после весьма близкого знакомства с такой абсолютно нечеловеческой сущностью, как фламенга, удивляться бы не стоило.
– Да. Если бы ты действительно нанималась сюда на работу через особое агентство “Корунд”, то тебе все это хоть и смутно, но разъяснили бы – во избежание недоразумений, подобных нынешнему. И еще взяли бы подписку о неразглашении. И будь уверена, ты бы молчала! Как молчит и весь здешний персонал. Хотя обычные люди среди здешней обслуги редки: на морферов работают полукровки морганатических браков самих же морферов и человеческих женшин…
– Постой, как ты сказала?! Мор…
– …феры. Морферы. Так самих себя называет этот вид нелюдей. Используя в названии греческую основу слова “морфо”. Что, как известно, означает “форма”.
– Но что означают твои слова о том, что они не люди? Как не люди? Нелюди ?! Вроде каких-нибудь фантасмагорических вампиров, оборотней или мифических наяд-дриад?!
– Чепуха. Всю эту магическую и мистическую шатию-братию оставь нам, писателям: фантазировать про будни вервольфов и праздники наследников Дракулы, чтоб заработать себе на кусок хлеба с маргарином “Рама”. Шучу. Морферы – это даже и не существа. Это сущности.
– Сущности чего !
– Хм-м.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78