— Бренн остановился, схватив принцессу за руку.
— О чем ты говоришь, лес как лес, — Морейн удивленно вскинула брови, — и идем мы по тропинке. Что может мешать тебе идти?
— Почему не слышно птиц?
— Да нет же, они поют, ты что не слышишь? — Морейн узнавала в общем гомоне леса и зяблика, и скворца, и трясогузку. Где-то журчал ручей.
— Нет, Морана, я ничего не слышу, кроме оглушительной тишины. — Бренн оглянулся, и ему начало казаться, что лес кружится вокруг него.
Морейн озабоченно проговорила:
— Похоже, лесные духи не доверяют тебе, Бренн.
— Похоже, лесные духи не одобряют твое решение, Морана, — оглянувшись, скептически заметил Гвидион. Он, как и Морейн, наслаждался весенним лесом, свежей зеленью, птичьими трелями. Бренн разозлился, опять друид настраивает против него Морану. Он набычился и упрямо пошел вперед, пыхтя и ругаясь, на всякий случай тихо, и уже не чаял дойти, когда впереди показалась долгожданная поляна.
Глава 24
Разрушенный Эринир
Так обычной волчьей жизнью прожил я какое-то время, лишь смутно вспоминая об оставленных позади людских страстях. Многие оборотни, столкнувшиеся, как и я, с человеческой жестокостью и бездушием, нередко уходят в стаи и навсегда становятся волками. С годами они забывают свою человеческую сущность, а некоторые даже перестают перевоплощаться. И лишь случайный охотник, пронзив на гоне копьем матерого, вдруг обнаруживает, как тот, умирая, последний раз преображается в человека.
Я подумывал уже, не остаться ли мне в этой стае, в справедливом и высоконравственном мире волков. Наступила весна, стаял снег, лето обещало быть сытным, выбирались из своих норок отоспавшиеся зверьки, а сердце мое вновь наполнилось томлением и болью. Летом я не нуждался в стае, как и многие ее члены, я ушел из нее. Я решил навестить те места, где прошла моя юность, и направился в Эринир.
Я мчался на север, на родной север. На север, где реки шумно катятся под сенью рощ, долины манят путников своими тайнами. На север, где высятся в угрюмом величии массивные горы, в которых притаились и чистенькая хижина Веды, и прекрасный замок Дивного Народа, и множество расщелин и лазов, в которых ютилось мое племя, и маленькое логово, заботливо выстланное соломой, куда я наивно надеялся привести когда-нибудь свою Морейн. На север, где остались и моя и моя любовь, и мои мечты.
Возможно, кто-нибудь там еще живет. Теплилась слабая надежда, что наша стая приняла решение не вмешиваться в человеческие войны, это было бы разумно, и никто бы нас за это не осудил. Быть может, Мэл и Шеу встретят меня, как прежде, у горной тропы, ведущей наверх к нашим пещерам, замелькают в зарослях вереска глаза янтарного цвета, промелькнет тень, и я выйду к своим.
Эта надежда угасала по мере того, как я приближался к родным горам, которые, словно пограничная стена, прикрывали Эринир с юга. Во мне возникло отчетливое чувство, что ни в оставшихся позади болотах, ни на спускавшихся мне навстречу крутых каменных откосах нет никаких признаков людей или волков. Даже стаи стервятников уже покинули эти места, очистив их от трупов.
Бледные лучи рассвета осветили гребень высокого пустынного хребта, под которым обитало когда-то мое племя. И, хотя я уже знал, что впереди меня никто не ждет, я все же известил племя о своем появлении коротким воем, как это было принято у нас. Не получив ответа, я нырнул в темную сырую расщелину, скрытую диким кустарником, еще не освещенную проснувшимся солнцем. Тайный ход вывел меня в ложбину, вокруг которой расположились пещеры.
Перемещаясь челночным ходом и уткнув нос в землю, я изучал следы. Я добрался до родного Эринира и не нашел в наших пещерах никого. Я уже не тешил себя пустыми надеждами, мне было ясно — в благодарность за приют волки встали под знамена Эринирского короля и, видимо, все полегли на поле боя.
Я завыл от отчаяния, и горное эхо ответило мне голосами моих погибших друзей. Забудется название этих гор — Волчья Застава, но еще много веков будет жить в этих скалах волчье эхо, пугая местных жителей и порождая легенды.
Время не оставило мне следов. Но духи рассказали мне о том, что произошло здесь прошлой весной. Сень, дух ручья, берущего свое начало в горах Волчьей Заставы, омывая мои лапы ледяной водой, рассказала мне, как стая прозевала гостей, неожиданно появившихся не на южных границах, а из Мглистых Камней на востоке. Духи пещер поведали мне, как встали под зеленые знамена сына короля Эохайда свободные волки, как Мохх, вожак нашей стан, вел за собой племя, чтобы отстоять жизнь своего короля, как шли матерые и переярки на верную смерть, устрашающе рыча и оскалив клыки, и все полегли в неравном бою с жестоким и беспощадным врагом.
Дриада Пили-пала, нежная и прохладная, соскользнула ко мне с ветвей высохшего бука и, роняя слезы, рассказала о том, как отважно сражался отчаянный мальчишка по имени Мэл, как слетела с его плеч голова, срубленная секирой врага. Дриада просидела в дереве безвылазно почти год, оплакивая своего возлюбленного. А теперь безутешно рыдала, обвив меня своими тонкими ручками. Потом отодвинулась, аккуратно дотронулась до моих клыков кончиками пальцев, погладила лоб и тихо сказала:
— Как ты похож на него. Никогда, никогда больше не хочу я видеть волчью морду!
Она скрылась в ветвях дерева и больше уже не появлялась, сколько я ни звал ее.
Как мог я надеяться, что кто-нибудь останется в живых, ведь я знал, что никто не уйдет с поля боя, где погибли товарищи. Напрасно я стремился в эти пустые осиротевшие пещеры. Никто, никто не выжил, кроме меня!
Воспоминания нахлынули, как морская волна, топя меня в своих соленых водах. Веселые мальчишки, отъявленные хулиганы, на которых давно махнули рукой взрослые, резвились в окрестных деревнях, устраивая переполох среди родителей молоденьких девушек. А потом, один за другим, мы начали влюбляться, чем еще больше обеспокоили взрослых. Волки однолюбы, в этом их счастье и горе. И вот пошли похищения, убийства и прочие неприятности как для племени, так и для тех мирных семей, в дочерей которых умудрялись влюбиться мои друзья. Только некоторым из нас досталась любовь соплеменниц — на все племя у нас было лишь несколько девушек. Старейшины уже заждались и не чаяли, когда наше поколение, наконец, переженится и, обзаведясь семействами, успокоится. Из всей нашей компании не женились только мы с Шеу. Впрочем, он мог уже и жениться, ведь я не имел известий о нем несколько лет.
Ветер нашептывал мне имена моих врагов: Белин и Бренн, Бренн и Белин — король и его брат, приведшие под стены Эринира свою армию. Но вместе с их именами всплывали и другие: Морейн и Гвидион, любимая женщина, ставшая сестрой одного моего врага и невестой другого, и друг, спасший мне жизнь, лечивший мою душу, но излечивший только мои раны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
— О чем ты говоришь, лес как лес, — Морейн удивленно вскинула брови, — и идем мы по тропинке. Что может мешать тебе идти?
— Почему не слышно птиц?
— Да нет же, они поют, ты что не слышишь? — Морейн узнавала в общем гомоне леса и зяблика, и скворца, и трясогузку. Где-то журчал ручей.
— Нет, Морана, я ничего не слышу, кроме оглушительной тишины. — Бренн оглянулся, и ему начало казаться, что лес кружится вокруг него.
Морейн озабоченно проговорила:
— Похоже, лесные духи не доверяют тебе, Бренн.
— Похоже, лесные духи не одобряют твое решение, Морана, — оглянувшись, скептически заметил Гвидион. Он, как и Морейн, наслаждался весенним лесом, свежей зеленью, птичьими трелями. Бренн разозлился, опять друид настраивает против него Морану. Он набычился и упрямо пошел вперед, пыхтя и ругаясь, на всякий случай тихо, и уже не чаял дойти, когда впереди показалась долгожданная поляна.
Глава 24
Разрушенный Эринир
Так обычной волчьей жизнью прожил я какое-то время, лишь смутно вспоминая об оставленных позади людских страстях. Многие оборотни, столкнувшиеся, как и я, с человеческой жестокостью и бездушием, нередко уходят в стаи и навсегда становятся волками. С годами они забывают свою человеческую сущность, а некоторые даже перестают перевоплощаться. И лишь случайный охотник, пронзив на гоне копьем матерого, вдруг обнаруживает, как тот, умирая, последний раз преображается в человека.
Я подумывал уже, не остаться ли мне в этой стае, в справедливом и высоконравственном мире волков. Наступила весна, стаял снег, лето обещало быть сытным, выбирались из своих норок отоспавшиеся зверьки, а сердце мое вновь наполнилось томлением и болью. Летом я не нуждался в стае, как и многие ее члены, я ушел из нее. Я решил навестить те места, где прошла моя юность, и направился в Эринир.
Я мчался на север, на родной север. На север, где реки шумно катятся под сенью рощ, долины манят путников своими тайнами. На север, где высятся в угрюмом величии массивные горы, в которых притаились и чистенькая хижина Веды, и прекрасный замок Дивного Народа, и множество расщелин и лазов, в которых ютилось мое племя, и маленькое логово, заботливо выстланное соломой, куда я наивно надеялся привести когда-нибудь свою Морейн. На север, где остались и моя и моя любовь, и мои мечты.
Возможно, кто-нибудь там еще живет. Теплилась слабая надежда, что наша стая приняла решение не вмешиваться в человеческие войны, это было бы разумно, и никто бы нас за это не осудил. Быть может, Мэл и Шеу встретят меня, как прежде, у горной тропы, ведущей наверх к нашим пещерам, замелькают в зарослях вереска глаза янтарного цвета, промелькнет тень, и я выйду к своим.
Эта надежда угасала по мере того, как я приближался к родным горам, которые, словно пограничная стена, прикрывали Эринир с юга. Во мне возникло отчетливое чувство, что ни в оставшихся позади болотах, ни на спускавшихся мне навстречу крутых каменных откосах нет никаких признаков людей или волков. Даже стаи стервятников уже покинули эти места, очистив их от трупов.
Бледные лучи рассвета осветили гребень высокого пустынного хребта, под которым обитало когда-то мое племя. И, хотя я уже знал, что впереди меня никто не ждет, я все же известил племя о своем появлении коротким воем, как это было принято у нас. Не получив ответа, я нырнул в темную сырую расщелину, скрытую диким кустарником, еще не освещенную проснувшимся солнцем. Тайный ход вывел меня в ложбину, вокруг которой расположились пещеры.
Перемещаясь челночным ходом и уткнув нос в землю, я изучал следы. Я добрался до родного Эринира и не нашел в наших пещерах никого. Я уже не тешил себя пустыми надеждами, мне было ясно — в благодарность за приют волки встали под знамена Эринирского короля и, видимо, все полегли на поле боя.
Я завыл от отчаяния, и горное эхо ответило мне голосами моих погибших друзей. Забудется название этих гор — Волчья Застава, но еще много веков будет жить в этих скалах волчье эхо, пугая местных жителей и порождая легенды.
Время не оставило мне следов. Но духи рассказали мне о том, что произошло здесь прошлой весной. Сень, дух ручья, берущего свое начало в горах Волчьей Заставы, омывая мои лапы ледяной водой, рассказала мне, как стая прозевала гостей, неожиданно появившихся не на южных границах, а из Мглистых Камней на востоке. Духи пещер поведали мне, как встали под зеленые знамена сына короля Эохайда свободные волки, как Мохх, вожак нашей стан, вел за собой племя, чтобы отстоять жизнь своего короля, как шли матерые и переярки на верную смерть, устрашающе рыча и оскалив клыки, и все полегли в неравном бою с жестоким и беспощадным врагом.
Дриада Пили-пала, нежная и прохладная, соскользнула ко мне с ветвей высохшего бука и, роняя слезы, рассказала о том, как отважно сражался отчаянный мальчишка по имени Мэл, как слетела с его плеч голова, срубленная секирой врага. Дриада просидела в дереве безвылазно почти год, оплакивая своего возлюбленного. А теперь безутешно рыдала, обвив меня своими тонкими ручками. Потом отодвинулась, аккуратно дотронулась до моих клыков кончиками пальцев, погладила лоб и тихо сказала:
— Как ты похож на него. Никогда, никогда больше не хочу я видеть волчью морду!
Она скрылась в ветвях дерева и больше уже не появлялась, сколько я ни звал ее.
Как мог я надеяться, что кто-нибудь останется в живых, ведь я знал, что никто не уйдет с поля боя, где погибли товарищи. Напрасно я стремился в эти пустые осиротевшие пещеры. Никто, никто не выжил, кроме меня!
Воспоминания нахлынули, как морская волна, топя меня в своих соленых водах. Веселые мальчишки, отъявленные хулиганы, на которых давно махнули рукой взрослые, резвились в окрестных деревнях, устраивая переполох среди родителей молоденьких девушек. А потом, один за другим, мы начали влюбляться, чем еще больше обеспокоили взрослых. Волки однолюбы, в этом их счастье и горе. И вот пошли похищения, убийства и прочие неприятности как для племени, так и для тех мирных семей, в дочерей которых умудрялись влюбиться мои друзья. Только некоторым из нас досталась любовь соплеменниц — на все племя у нас было лишь несколько девушек. Старейшины уже заждались и не чаяли, когда наше поколение, наконец, переженится и, обзаведясь семействами, успокоится. Из всей нашей компании не женились только мы с Шеу. Впрочем, он мог уже и жениться, ведь я не имел известий о нем несколько лет.
Ветер нашептывал мне имена моих врагов: Белин и Бренн, Бренн и Белин — король и его брат, приведшие под стены Эринира свою армию. Но вместе с их именами всплывали и другие: Морейн и Гвидион, любимая женщина, ставшая сестрой одного моего врага и невестой другого, и друг, спасший мне жизнь, лечивший мою душу, но излечивший только мои раны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123