Давка на краю оврага задержала конницу.
4. На Псков
Они бежали еще пару верст, пока совсем не выдохлись, отрядом человек в сорок - не считая раненых, безнадежно отставая от тех, кто уходил налегке. Первым упал Добробой, и Млад испугался, что у парня не выдержало сердце - ему было всего шестнадцать, непомерно большой рост и сила и без того не соответствовали возрасту, а тяжелая ноша вкупе с непривычными доспехами могла его и убить. Но плечи парня поднимались и опускались в такт тяжелому дыханию, и пока Млад до него добирался, тот успел прийти в себя и поднять голову. Млад сам еле дышал и еле переставлял ноги, стеганка насквозь промокла от пота, пот лился по шее из-под подшлемника, и холодный ветер, ощутимый даже в лесу, не остужал разгоряченного лица.
- Мстиславич, отдохнуть бы… - взмолился Ширяй, привалившись к толстой березе.
- Да, ребята, - согласился один из псковичей, - так мы далеко не уйдем.
Они, не сговариваясь, сели на снег, и сначала просто сидели, вытирая им лица и хватая снег ртом, надеясь утолить жажду. Но стоило немного отдышаться, на людей навалилась другая усталость: все они не спали ночь, прошли тридцать верст от Пскова до Изборска и до рассвета рубились с немцами. Млад думал, что больше никогда не сможет встать: в бою он не чувствовал чужих ударов, а тут вдруг все ушибы заныли разом; правая кисть онемела и распухла, на левой оказался выбитым палец и порезано запястье - рукавица задубела от замерзшей крови. Пальцы тряслись, как у немощного старца, руки не поднимались - даже набрать горсть снега и то было непосильно.
Добробой поднялся и сел, заглядывая в лицо спасенному парню.
- Жив… - протянул он с облегчением, - а я-то думал - вдруг покойника тащу?
- Надо волокуши для раненых сделать, - предложил пожилой новгородец, - иначе не дотащим.
- Отдохнем немного - и сделаем, - кивнул другой.
- На дорогу бы выйти… - вздохнул кто-то.
- Щас тебе - на дорогу! Там рыцари на своих чудовищах ждут тебя - не дождутся, чтоб голову шестопером проломить.
- Видали, что за лошади у них? Жуть!
- Ничего. Деды наши этих чудовищ били за милую душу! Лошадь она лошадь есть. Вон, в овраге сколько их ноги переломали.
- Это не рыцари, - тихо сказал Млад, - наемники. У рыцарей доспех богаче и удобней. А у этих - гора железа и никакого толку.
- Точно! - подхватил кто-то, - Видели, как лучники их били?
Млад посмотрел на раненого мальчишку, который сидел рядом, привалившись к его плечу - тот не издавал ни звука. Глубокая рана шла через все лицо наискось, со щеки через переносье на лоб. Кровь еще сочилась из раны, но не сильно.
- Парень, ты живой? - спросил Млад.
Тот ничего не ответил, глаз, залитых кровью, не открыл, но лицо его чуть изменилось - он услышал.
- Живой - и ладно… - Млад похлопал его по плечу.
- Мстиславич, ты чего, ранен? - с места спросил Ширяй.
Млад покачал головой.
- А на руке чего? - не унялся шаманенок.
- Да царапина это, Ширяй, царапина… Рукавицу пробили.
- Слушай, - вдруг спросил у Млада один из новгородцев, - где-то я тебя видал. Вот только где - не помню. Университетских-то мы не всех знаем, но тебя я точно где-то видал.
- Ты чего? - набычился Ширяй, - это же Млад Мстиславич! Его все знают!
- Ветров? - переспросил другой новгородец, - тот самый волхв?
- О как! - качнул головой тот, что спрашивал, - Точно! А я без лисьей шапки тебя и не признал!
- А разве волхвы воюют? - спросил пскович, который помогал Младу тащить мальчишку.
- Млад Мстиславичу сам князь предлагал в Новгороде остаться, - гордо ответил за него Ширяй, - а он с нами пошел! Он первый эту войну предсказал, а ему никто не поверил!
- Ширяй, ничего мне князь не предлагал, - скривился Млад, - Вернигора предлагал.
- Какая разница? - пожал плечами шаманенок.
- А ты все, что угодно можешь предсказать? - с сомнением посмотрел на него пскович.
- Нет, конечно… - вздохнул Млад, - погоду мог… А вот метель сегодняшнюю не предсказал.
- Метель нам боги послали, чтоб к Пскову незаметно отходить, - пробормотал кто-то, - интересно, надолго ли?
- Надолго, - кивнул Млад, - теперь точно могу сказать - на двое суток, не меньше. А потом будет оттепель.
Они прошли не больше десятка верст, когда следы отступающего ополчения замело окончательно. До темноты оставалась еще пара часов, но по пути им встретилась пустующая заимка с крепкой избой и сараями. Поспорив немного о том, что неподалеку от заимки должна быть деревня, не решились искать жилье в метели и остановились на отдых и ночлег. В теплой избе разместили раненых, а те, кому не хватило места, пошли ночевать в горницу. Опытный в таких ночевках пскович - охотник - сумел развести огонь в железном котле, со всех сторон обложив его камнями, и вскоре в вымерзшей горнице стало немного теплей. Чтоб не задохнуться от дыма, пробили дыру на чердак.
Никаких съестных припасов ни в избе, ни в амбаре, ни в погребе не нашлось - хозяева покинули заимку, забрав с собой и скот, и хлеб. В подклете набрали немного замерзшей репы и сварили отвратительную, склизкую похлебку - и она показалась неплохой, но только раздразнила голод.
Быть костровым вызвался Ширяй - он, на удивление, не чувствовал усталости, наоборот, шустрил, балагурил, и был странно возбужденным. Раз десять успел рассказать, о том, как убил ландскнехта - ударом копья в лицо. У него это вышло случайно, в самом начале боя. Не каждый студент мог похвастаться тем, что убил, а не ранил наемника, но над Ширяем посмеивались, припоминая, как он после этого ползал на карачках и не мог проблеваться. Ширяй нисколько не обижался - подвига это в его глазах не умаляло. Но есть похлебку из репы парень не мог - при виде еды лицо его побелело и заострилось, как у тяжелобольного.
На ночь не стали снимать доспехи - никто не знал, что ждет их на рассвете и не идут ли по их следам отряды неприятеля. Взрослые ополченцы установили поочередные дозоры, предоставив студентам возможность спокойно спать.
Млад думал, что не сможет уснуть, но едва опустился на сено и завернулся в плащ, мгновенно забылся сном, несмотря ни на ломоту во всем теле, ни на боль от ушибов.
Ему казалось, проспал он не больше минуты, когда кто-то потряс его за плечо. Млад вскочил, хватаясь за меч, положенный рядом.
- Тише! - шикнул на него Ширяй, - это я. Все в порядке.
Млад опустился обратно в сено - сердце выскакивало из груди от испуга, он и не думал, что может так испугаться!
- Что, сменить тебя? - спросил он у шаманенка и зевнул.
- Не. Мне поговорить надо.
- Ширяй, ложись спать, я за тебя посижу… - Млад сел и осмотрелся: все спали, в котле потрескивали дрова и освещали горницу живыми, непоседливыми сполохами огня.
- Мстиславич, это очень важно! - зашипел Ширяй, - ну правда! Не смейся надо мной!
Млад никогда ни над кем не смеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
4. На Псков
Они бежали еще пару верст, пока совсем не выдохлись, отрядом человек в сорок - не считая раненых, безнадежно отставая от тех, кто уходил налегке. Первым упал Добробой, и Млад испугался, что у парня не выдержало сердце - ему было всего шестнадцать, непомерно большой рост и сила и без того не соответствовали возрасту, а тяжелая ноша вкупе с непривычными доспехами могла его и убить. Но плечи парня поднимались и опускались в такт тяжелому дыханию, и пока Млад до него добирался, тот успел прийти в себя и поднять голову. Млад сам еле дышал и еле переставлял ноги, стеганка насквозь промокла от пота, пот лился по шее из-под подшлемника, и холодный ветер, ощутимый даже в лесу, не остужал разгоряченного лица.
- Мстиславич, отдохнуть бы… - взмолился Ширяй, привалившись к толстой березе.
- Да, ребята, - согласился один из псковичей, - так мы далеко не уйдем.
Они, не сговариваясь, сели на снег, и сначала просто сидели, вытирая им лица и хватая снег ртом, надеясь утолить жажду. Но стоило немного отдышаться, на людей навалилась другая усталость: все они не спали ночь, прошли тридцать верст от Пскова до Изборска и до рассвета рубились с немцами. Млад думал, что больше никогда не сможет встать: в бою он не чувствовал чужих ударов, а тут вдруг все ушибы заныли разом; правая кисть онемела и распухла, на левой оказался выбитым палец и порезано запястье - рукавица задубела от замерзшей крови. Пальцы тряслись, как у немощного старца, руки не поднимались - даже набрать горсть снега и то было непосильно.
Добробой поднялся и сел, заглядывая в лицо спасенному парню.
- Жив… - протянул он с облегчением, - а я-то думал - вдруг покойника тащу?
- Надо волокуши для раненых сделать, - предложил пожилой новгородец, - иначе не дотащим.
- Отдохнем немного - и сделаем, - кивнул другой.
- На дорогу бы выйти… - вздохнул кто-то.
- Щас тебе - на дорогу! Там рыцари на своих чудовищах ждут тебя - не дождутся, чтоб голову шестопером проломить.
- Видали, что за лошади у них? Жуть!
- Ничего. Деды наши этих чудовищ били за милую душу! Лошадь она лошадь есть. Вон, в овраге сколько их ноги переломали.
- Это не рыцари, - тихо сказал Млад, - наемники. У рыцарей доспех богаче и удобней. А у этих - гора железа и никакого толку.
- Точно! - подхватил кто-то, - Видели, как лучники их били?
Млад посмотрел на раненого мальчишку, который сидел рядом, привалившись к его плечу - тот не издавал ни звука. Глубокая рана шла через все лицо наискось, со щеки через переносье на лоб. Кровь еще сочилась из раны, но не сильно.
- Парень, ты живой? - спросил Млад.
Тот ничего не ответил, глаз, залитых кровью, не открыл, но лицо его чуть изменилось - он услышал.
- Живой - и ладно… - Млад похлопал его по плечу.
- Мстиславич, ты чего, ранен? - с места спросил Ширяй.
Млад покачал головой.
- А на руке чего? - не унялся шаманенок.
- Да царапина это, Ширяй, царапина… Рукавицу пробили.
- Слушай, - вдруг спросил у Млада один из новгородцев, - где-то я тебя видал. Вот только где - не помню. Университетских-то мы не всех знаем, но тебя я точно где-то видал.
- Ты чего? - набычился Ширяй, - это же Млад Мстиславич! Его все знают!
- Ветров? - переспросил другой новгородец, - тот самый волхв?
- О как! - качнул головой тот, что спрашивал, - Точно! А я без лисьей шапки тебя и не признал!
- А разве волхвы воюют? - спросил пскович, который помогал Младу тащить мальчишку.
- Млад Мстиславичу сам князь предлагал в Новгороде остаться, - гордо ответил за него Ширяй, - а он с нами пошел! Он первый эту войну предсказал, а ему никто не поверил!
- Ширяй, ничего мне князь не предлагал, - скривился Млад, - Вернигора предлагал.
- Какая разница? - пожал плечами шаманенок.
- А ты все, что угодно можешь предсказать? - с сомнением посмотрел на него пскович.
- Нет, конечно… - вздохнул Млад, - погоду мог… А вот метель сегодняшнюю не предсказал.
- Метель нам боги послали, чтоб к Пскову незаметно отходить, - пробормотал кто-то, - интересно, надолго ли?
- Надолго, - кивнул Млад, - теперь точно могу сказать - на двое суток, не меньше. А потом будет оттепель.
Они прошли не больше десятка верст, когда следы отступающего ополчения замело окончательно. До темноты оставалась еще пара часов, но по пути им встретилась пустующая заимка с крепкой избой и сараями. Поспорив немного о том, что неподалеку от заимки должна быть деревня, не решились искать жилье в метели и остановились на отдых и ночлег. В теплой избе разместили раненых, а те, кому не хватило места, пошли ночевать в горницу. Опытный в таких ночевках пскович - охотник - сумел развести огонь в железном котле, со всех сторон обложив его камнями, и вскоре в вымерзшей горнице стало немного теплей. Чтоб не задохнуться от дыма, пробили дыру на чердак.
Никаких съестных припасов ни в избе, ни в амбаре, ни в погребе не нашлось - хозяева покинули заимку, забрав с собой и скот, и хлеб. В подклете набрали немного замерзшей репы и сварили отвратительную, склизкую похлебку - и она показалась неплохой, но только раздразнила голод.
Быть костровым вызвался Ширяй - он, на удивление, не чувствовал усталости, наоборот, шустрил, балагурил, и был странно возбужденным. Раз десять успел рассказать, о том, как убил ландскнехта - ударом копья в лицо. У него это вышло случайно, в самом начале боя. Не каждый студент мог похвастаться тем, что убил, а не ранил наемника, но над Ширяем посмеивались, припоминая, как он после этого ползал на карачках и не мог проблеваться. Ширяй нисколько не обижался - подвига это в его глазах не умаляло. Но есть похлебку из репы парень не мог - при виде еды лицо его побелело и заострилось, как у тяжелобольного.
На ночь не стали снимать доспехи - никто не знал, что ждет их на рассвете и не идут ли по их следам отряды неприятеля. Взрослые ополченцы установили поочередные дозоры, предоставив студентам возможность спокойно спать.
Млад думал, что не сможет уснуть, но едва опустился на сено и завернулся в плащ, мгновенно забылся сном, несмотря ни на ломоту во всем теле, ни на боль от ушибов.
Ему казалось, проспал он не больше минуты, когда кто-то потряс его за плечо. Млад вскочил, хватаясь за меч, положенный рядом.
- Тише! - шикнул на него Ширяй, - это я. Все в порядке.
Млад опустился обратно в сено - сердце выскакивало из груди от испуга, он и не думал, что может так испугаться!
- Что, сменить тебя? - спросил он у шаманенка и зевнул.
- Не. Мне поговорить надо.
- Ширяй, ложись спать, я за тебя посижу… - Млад сел и осмотрелся: все спали, в котле потрескивали дрова и освещали горницу живыми, непоседливыми сполохами огня.
- Мстиславич, это очень важно! - зашипел Ширяй, - ну правда! Не смейся надо мной!
Млад никогда ни над кем не смеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154