Едва натянув доспехи, новгородцы бежали на стены, за которыми вырастали осадные башни - псковским пушкам тоже требовался порох, который не так быстро могли подвезти из крома.
Сотня Млада оказалась на стене между Свинорской и Полевой башнями позже остальных - Тихомиров поставил их держать оборону возле спуска со стены на ее середине.
Кнехты лезли и лезли по стенам, точно тараканы… В них стреляли из луков, их бросали вниз вместе с лестницами, их поливали горящей смолой, поджигали осадные башни, но на место одного побежденного немедленно вставали двое - как срубленные головы сказочного змея. В глазах рябило от начищенных до блеска разномастных доспехов, и солнце слепило глаза…
Треснули ворота, недобитые из пушек - их проломили тараном, и отборный полк ландскнехтов хлынул в захаб.
На стенах становилось все тесней - они перли, словно вода через край запруды, словно поднявшееся тесто из кадушки. И не было силы, чтоб остановить этот бесконечный поток. Новгородцы падали со стен под напором кнехтов, ломая ограждения, и вскоре некому стало бросать лестницы вниз и лить смолу на головы врага.
- Вниз! Отводите своих вниз! - крикнул Тихомиров сотникам.
Легко было сказать! Не прыгать же им с трехсаженной стены!
- Отходите к лестнице! - велел Млад своим, - Я прикрою! Отходите, я сказал!
Отходили медленно. Трое из сотни Млада упали со стены, прежде чем ему удалось встать так, чтоб освободить проход студентам и перекрыть его врагам. Он рубил мечом из последних сил, загораживал дорогу щитом, и чувствовал, что еще один шаг назад, еще один ощутимый толчок - и он полетит по лестнице спиной вниз. Отец был, как всегда, прав - удар шестопером в голову не прошел даром. Ему нужна была передышка - хотя бы перехватить поудобней меч. Но ни о какой передышке и речи быть не могло - кнехты напирали, размахивая алебардами, щит трещал, с меча слетали колкие искры: ломались короткие древки, на плоских острых лезвиях оставались глубокие зазубрины.
- Мстиславич, я помогу! - рядом встал Ширяй, принимая на щит удар, предназначенный Младу.
- Опять? Спускайся вниз! - Млад заскрипел зубами, - только себя погубишь, слышишь?
- Я с тобой, Мстиславич! - зло выкрикнул парень.
Хорошо если на ступеньки пробилась половина сотни…
- Не загораживай дорогу, спускайся вниз! - прошипел Млад, но Ширяй лишь посторонился, прикрывая собой грудь Млада и мешая ему ударить мечом в полную силу.
- Уйди со своим топором!
Сбоку рухнула ограда, и Младу пришлось встать спиной к спине Ширяя - теперь студенты прыгали на лестницу прямо со стены, а вслед за ними прыгали кнехты, и бой спускался все ниже - Млад с Ширяем оказались окруженными с трех сторон.
- Давай, парень, - процедил Млад, - отходим. Некого больше прикрывать. Отходим. Ты первый…
- Ты первый! - огрызнулся Ширяй - он дрался со злобой, он собирался убить их всех! Он собирался умереть там, где стоял!
- Назад, я сказал, - попробовал приказать Млад безо всякой надежды.
- Нет уж!
- Я сказал - назад! Быстро! - Млад повернулся и шагнул назад, на первую ступеньку, - я уже отошел. Ну? Вместе!
- Напоследок! - рявкнул Ширяй, широко размахнулся, и его топор острым концом пробил кирасу кнехта посередине груди. Парень дернул рукоять топора к себе, но и секундной задержки оказалось довольно: алебарда, чем-то напоминающая тесак мясника, упала на его прямую руку чуть ниже локтя: пальцы так и зажимали деревянное топорище, когда Ширяй отдернул руку к себе. Без топора. Кровь полилась на обледеневшие камни тугими толчками, парень непроизвольно прикрыл щитом голову, не издав ни звука, и тело его стало заваливаться назад, прямо на Млада.
Закричал Млад, и крик его, больше напоминавший звериный рев, слился с тысячами таких же громких и отчаянных воплей. Он отбросил щит за спину и обхватил Ширяя за пояс левой рукой, удерживая от падения со стены, и, пятясь, потащил по ступенькам вниз, отбивая удары кнехтов и расталкивая их спиной - щит и броня держали удары острых, но легких алебард.
Со стороны Великой реки на помощь бежали псковичи…
Внизу было не так тесно, Млад отволок обмякшее тело ученика чуть в сторону - к глубокой нише в стене: если бой и дотянется до этого места, раненого мальчишку просто не заметят… Руки тряслись, пальцы не гнулись и путались в застежке пояса, а сердце Ширяя все так же ритмично выплевывало кровь из обрубка - на снег.
- Сейчас, сейчас-сейчас, - бормотал Млад, расстегивая пояс парня, - я быстро…
Застежка, наконец, подалась, он сорвал тонкий, мягкий ремень и снова путался в нем, и никак не мог распрямить.
- Я быстро, слышишь? Я быстро… - у Млада дрожал подбородок, - я сейчас…
И только когда он ремнем стянул руку над обрубком, Ширяй, наконец, вскрикнул - слабо и тонко.
- Ничего-ничего… - в ремне явно не хватало отверстий, - сейчас.
Он зубами взялся за конец пояса, натягивая его изо всех сил, и попытался выдернуть нож - правой рукой с левой стороны. У него ничего не вышло, пришлось поменять руки - натяжение ослабло, и снова из раны хлынула кровь…
Нож прорезал слишком широкую дыру, и все пришлось начинать с начала…
Затянув ремень, Млад прижал к обрубку пригоршню снега, и Ширяй снова вскрикнул - коротко и безжизненно.
- Ну? - Млад, наконец, решился взглянуть парню в лицу, - ну?
Ширяй смотрел сквозь него широко открытыми глазами, словно не видел. И глаза у него были странно черными, совершенно черными, пока Млад не понял, что у парня просто расширены зрачки.
- Посиди здесь пока. Здесь тебя никто не тронет. Мне надо вернуться.
Ширяй не услышал его слов, все так же глядя в пространство пустыми глазами.
- Все будет хорошо, слышишь? - Млад сглотнул, потрепал его по плечу и поднял щит, - все будет хорошо. Мне надо вернуться.
Он несколько раз оглядывался, но Ширяй сидел неподвижно и смотрел вперед.
Псковичи подтянулись со всех сторон - и по стенам, и снизу, круша легких кнехтов. С башен снова ударили пушки - поднесли порох и ядра. На стены вернулись лучники, захлопнулись ворота, погребая в захабе отряд наемников - штурм захлебнулся, но бой продолжался до сумерек: только когда солнце коснулось леса за Великой рекой, ландмаршал дал приказ отступить от стен.
От усталости тошнило. Лязг металла продолжал звенеть в ушах, и прочие звуки доходили до сознания медленно и невнятно.
Зажигались факелы: наступало время считать потери и подбирать раненых. Псковитянки шли искать раненых и убитых мужей, и вскоре надсадный плач добавился к звону в ушах… Млад прошел вдоль стены до ниши, где оставил Ширяя - сердце вздрагивало, потому что стучать быстрей не могло: Млад боялся обнаружить мертвое тело ученика. Сколько крови из него вылилось, пока Млад успел затянуть обрубок ремнем? А вдруг какой-нибудь немец добил мальчишку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Сотня Млада оказалась на стене между Свинорской и Полевой башнями позже остальных - Тихомиров поставил их держать оборону возле спуска со стены на ее середине.
Кнехты лезли и лезли по стенам, точно тараканы… В них стреляли из луков, их бросали вниз вместе с лестницами, их поливали горящей смолой, поджигали осадные башни, но на место одного побежденного немедленно вставали двое - как срубленные головы сказочного змея. В глазах рябило от начищенных до блеска разномастных доспехов, и солнце слепило глаза…
Треснули ворота, недобитые из пушек - их проломили тараном, и отборный полк ландскнехтов хлынул в захаб.
На стенах становилось все тесней - они перли, словно вода через край запруды, словно поднявшееся тесто из кадушки. И не было силы, чтоб остановить этот бесконечный поток. Новгородцы падали со стен под напором кнехтов, ломая ограждения, и вскоре некому стало бросать лестницы вниз и лить смолу на головы врага.
- Вниз! Отводите своих вниз! - крикнул Тихомиров сотникам.
Легко было сказать! Не прыгать же им с трехсаженной стены!
- Отходите к лестнице! - велел Млад своим, - Я прикрою! Отходите, я сказал!
Отходили медленно. Трое из сотни Млада упали со стены, прежде чем ему удалось встать так, чтоб освободить проход студентам и перекрыть его врагам. Он рубил мечом из последних сил, загораживал дорогу щитом, и чувствовал, что еще один шаг назад, еще один ощутимый толчок - и он полетит по лестнице спиной вниз. Отец был, как всегда, прав - удар шестопером в голову не прошел даром. Ему нужна была передышка - хотя бы перехватить поудобней меч. Но ни о какой передышке и речи быть не могло - кнехты напирали, размахивая алебардами, щит трещал, с меча слетали колкие искры: ломались короткие древки, на плоских острых лезвиях оставались глубокие зазубрины.
- Мстиславич, я помогу! - рядом встал Ширяй, принимая на щит удар, предназначенный Младу.
- Опять? Спускайся вниз! - Млад заскрипел зубами, - только себя погубишь, слышишь?
- Я с тобой, Мстиславич! - зло выкрикнул парень.
Хорошо если на ступеньки пробилась половина сотни…
- Не загораживай дорогу, спускайся вниз! - прошипел Млад, но Ширяй лишь посторонился, прикрывая собой грудь Млада и мешая ему ударить мечом в полную силу.
- Уйди со своим топором!
Сбоку рухнула ограда, и Младу пришлось встать спиной к спине Ширяя - теперь студенты прыгали на лестницу прямо со стены, а вслед за ними прыгали кнехты, и бой спускался все ниже - Млад с Ширяем оказались окруженными с трех сторон.
- Давай, парень, - процедил Млад, - отходим. Некого больше прикрывать. Отходим. Ты первый…
- Ты первый! - огрызнулся Ширяй - он дрался со злобой, он собирался убить их всех! Он собирался умереть там, где стоял!
- Назад, я сказал, - попробовал приказать Млад безо всякой надежды.
- Нет уж!
- Я сказал - назад! Быстро! - Млад повернулся и шагнул назад, на первую ступеньку, - я уже отошел. Ну? Вместе!
- Напоследок! - рявкнул Ширяй, широко размахнулся, и его топор острым концом пробил кирасу кнехта посередине груди. Парень дернул рукоять топора к себе, но и секундной задержки оказалось довольно: алебарда, чем-то напоминающая тесак мясника, упала на его прямую руку чуть ниже локтя: пальцы так и зажимали деревянное топорище, когда Ширяй отдернул руку к себе. Без топора. Кровь полилась на обледеневшие камни тугими толчками, парень непроизвольно прикрыл щитом голову, не издав ни звука, и тело его стало заваливаться назад, прямо на Млада.
Закричал Млад, и крик его, больше напоминавший звериный рев, слился с тысячами таких же громких и отчаянных воплей. Он отбросил щит за спину и обхватил Ширяя за пояс левой рукой, удерживая от падения со стены, и, пятясь, потащил по ступенькам вниз, отбивая удары кнехтов и расталкивая их спиной - щит и броня держали удары острых, но легких алебард.
Со стороны Великой реки на помощь бежали псковичи…
Внизу было не так тесно, Млад отволок обмякшее тело ученика чуть в сторону - к глубокой нише в стене: если бой и дотянется до этого места, раненого мальчишку просто не заметят… Руки тряслись, пальцы не гнулись и путались в застежке пояса, а сердце Ширяя все так же ритмично выплевывало кровь из обрубка - на снег.
- Сейчас, сейчас-сейчас, - бормотал Млад, расстегивая пояс парня, - я быстро…
Застежка, наконец, подалась, он сорвал тонкий, мягкий ремень и снова путался в нем, и никак не мог распрямить.
- Я быстро, слышишь? Я быстро… - у Млада дрожал подбородок, - я сейчас…
И только когда он ремнем стянул руку над обрубком, Ширяй, наконец, вскрикнул - слабо и тонко.
- Ничего-ничего… - в ремне явно не хватало отверстий, - сейчас.
Он зубами взялся за конец пояса, натягивая его изо всех сил, и попытался выдернуть нож - правой рукой с левой стороны. У него ничего не вышло, пришлось поменять руки - натяжение ослабло, и снова из раны хлынула кровь…
Нож прорезал слишком широкую дыру, и все пришлось начинать с начала…
Затянув ремень, Млад прижал к обрубку пригоршню снега, и Ширяй снова вскрикнул - коротко и безжизненно.
- Ну? - Млад, наконец, решился взглянуть парню в лицу, - ну?
Ширяй смотрел сквозь него широко открытыми глазами, словно не видел. И глаза у него были странно черными, совершенно черными, пока Млад не понял, что у парня просто расширены зрачки.
- Посиди здесь пока. Здесь тебя никто не тронет. Мне надо вернуться.
Ширяй не услышал его слов, все так же глядя в пространство пустыми глазами.
- Все будет хорошо, слышишь? - Млад сглотнул, потрепал его по плечу и поднял щит, - все будет хорошо. Мне надо вернуться.
Он несколько раз оглядывался, но Ширяй сидел неподвижно и смотрел вперед.
Псковичи подтянулись со всех сторон - и по стенам, и снизу, круша легких кнехтов. С башен снова ударили пушки - поднесли порох и ядра. На стены вернулись лучники, захлопнулись ворота, погребая в захабе отряд наемников - штурм захлебнулся, но бой продолжался до сумерек: только когда солнце коснулось леса за Великой рекой, ландмаршал дал приказ отступить от стен.
От усталости тошнило. Лязг металла продолжал звенеть в ушах, и прочие звуки доходили до сознания медленно и невнятно.
Зажигались факелы: наступало время считать потери и подбирать раненых. Псковитянки шли искать раненых и убитых мужей, и вскоре надсадный плач добавился к звону в ушах… Млад прошел вдоль стены до ниши, где оставил Ширяя - сердце вздрагивало, потому что стучать быстрей не могло: Млад боялся обнаружить мертвое тело ученика. Сколько крови из него вылилось, пока Млад успел затянуть обрубок ремнем? А вдруг какой-нибудь немец добил мальчишку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154