Постараемся как можно скорее. Тут где-то должны быть штабеля шпал - на случай ремонта пути. Без них мы можем завязнуть на этом берегу до утра.
Чертыханов тотчас предложил свои услуги:
- Разрешите мне поразведать насчет шпал?
- Давай, ефрейтор, действуй, - сказал Оленин. - Они должны быть и на этой стороне реки, и на той.
Не прошло и минуты, как отдалился от нас Чертыханов, впереди раздался окрик, а вслед за окриком прозвучал выстрел. А еще минуту спустя, вверх, во вьюжную темень взвилась ракета. Последовала короткая, как бы предупреждающая пулеметная очередь. Пули просвистели вдоль полотна. И я и Оленин метнулась под откос, увязая в сугробе.
- Уж не ефрейтора ли подстрелили? - спросил комбриг. - Очумели совсем! По своим бьют.
- Его не подстрелишь, - возразил я неуверенно и, приподнявшись, выглянул наверх. По снегу между рельсов кто-то полз по-пластунски, отдуваясь и бормоча ругательства. Я тихо окликнул: - Прокофий, ты?
- Я, товарищ капитан.
- Тебя ранили?
- Как бы не так! - Он перевалился через рельс и скатился к нам. - Черта с два получим мы шпалы! У моста нашу охрану пушкой не прошибешь. Стоит сделать неосторожный шаг - пулю в лоб влепят, как по нотам. И даже не извинятся.
- Надо дать им знать о себе, - сказал я. - Иначе они нас не подпустят.
Пока мы раздумывали, как быть, люди, охраняющие мост, двигались к нам навстречу, намереваясь, видимо, проверить, не диверсанты ли к ним подбираются. Шли трое. Они осторожно ступали по полотну, придвигаясь к нам все ближе и ближе, и когда поравнялись, подполковник Оленин громко сказал:
- Что же вы стреляете?
Трое замерли.
- Кто такие? Что вам тут нужно? - спросил один. Второй пояснил более мирно:
- Приказано стрелять без предупреждения. Мало ли кто шляется тут по ночам.
Мы назвали себя.
- Вставайте и выходите сюда.
Мы выбрались из укрытия.
- Руки вверх! Идите вперед. Не оглядывайтесь. При первой попытке к бегству - стреляем.
Мы прошли с поднятыми руками метров пятьдесят. Прокофий, покосившись налево, заметил во тьме заметенные снегом штабеля шпал и воскликнул не без торжества:
- Товарищ подполковник, вот они, шпалы-то!
- Значит, живем, ефрейтор! - отозвался Оленин.
- Разговоры прекратить! - тут же последовал повелительный окрик.
Не доходя до моста несколько шагов, мы остановились, и боец из охраны, подбежав к будочке, стоящей у въезда на мост, что-то кому-то доложил, приотворив дверцу. Из будочки, застегивая на ходу шинель, вышел человек и, оглядев нас, велел опустить руки, пригласил к себе. В будочке было тесно и тепло: топилась железная печурка. Лейтенант, командир розы, охранявшей мост, неулыбчивый молодой человек, проверив наши документы, сделал выговор:
- Это объект стратегического значения. Не будь моста, Тула давно бы задохнулась. Гитлер издал специальный приказ захватить эти переправы. Сам Гитлер! Значит, понимает их значение... Как же мы должны его охранять! А вы, словно маленькие, ночью, на мост, без спроса... - Он стал звонить кому-то и, выяснив обстоятельства, сказал, обращаясь к командиру бригады: - Можете действовать, товарищ подполковник. При вас будет находиться сержант Платонов.
- Это я, - представился обладатель повелительного голоса.
- Проведи товарищей командиров, - сказал неулыбчивый лейтенант.
Ветер гудел в переплетениях металлических ферм; задувал он и с боков, и сверху, и снизу; в промежутки между шпалами видна была застывшая, засыпанная снегом река.
- Осторожней, товарищи, - предупредил провожатый. - Идет поезд. - Он прислонился спиной к железной перекладине, одной рукой обнял стояк, другой прикрыл лицо. Мы сделали то же самое. - Держитесь крепче!
Мост задрожал еще до того, как на него вкатился состав. Потом нас обдало дымом и искрами от паровоза, оглушило грохотом металла. Мост гулко содрогался и как будто стонал под тяжестью груза, мы чувствовали, как он трепетал каждым своим упором. Поезд ушел в Тулу на помощь нашим полуокруженным войскам.
Сопровождавший нас сержант, кивнув вслед последнему вагону, сказал словно бы по глубокому секрету:
- Каждый состав, который здесь проходит, надо проверять самым строжайшим образом, хотя и на паровозе и в вагонах следуют наши люди. Совсем недавно, неделю назад, ночью, вот так же проследовал поезд на Тулу. И что же? После него один наш красноармеец случайно обнаружил вот здесь, на этом месте, мину замедленного действия. Огромную! Он, конечно, не растерялся, схватил ее и выбросил в реку. Пока бежал докладывать командиру роты, мина взорвалась. А что, если бы она на мосту взорвалась? Тут нужен глаз да глаз...
Продвинувшись метров на сто пятьдесят вперед от моста, мы определили место спуска танковой колонны с насыпи, затем вернулись на мост.
Там уже кипела работа: саперы и бойцы мотострелкового батальона бригады по двое таскали на плечах шпалы и укладывали их вдоль рельсов, создавая таким образом сплошной настил. Людей на мосту копошилось так много, что трудно было пробраться; слышались лишь отдельные слова команды, восклицания здоровых, занятых спешной и горячей работой молодых парней и внезапные взрывы смеха. В этот момент они и не думали, наверное, что их ждет на том берегу, впереди... По всему мосту были рассыпаны розовые вспышки фонариков, как будто кто-то, зажигая спички, прикуривал на ветру.
А там, где мы наметили подъем на насыпь, работали бойцы нашего батальона - барахтались в снегу, выравнивая дорогу; ветер уносил во тьму вместе с вихрями поднятой лопатами снежной пыли веселый до беззаботности смех. Командир бригады, остановившись у въезда, похвалил красноармейцев:
- Молодцы, ребята! Танк взлетит тут, как на крыльях. - Но в голосе его я услышал едва скрываемое беспокойство. - Через полчаса, я думаю, начнем переправляться, капитан, - сказал он мне.
- Волнуешься? - спросил я.
- Нет, ничего... Впрочем, это ведь впервые в моей практике. - Он послал связных в колонну с приказом приблизить машины к насыпи и, как только настил будет готов, сразу начать переправу. - Заставлять простаивать поезда в такое напряженное время просто преступно. Хорошо, что ночь, пурга, а то налетов не избежать бы.
Из белой мглы выступил Астапов с лопатой в руках.
- Взгляните, товарищ подполковник, - сказал он. - По-моему, хватит, гладенькая дорожка получилась.
- Прекращайте работу, - сказал Оленин, посветил на часы и озадаченно проговорил, вглядываясь в темноту:
- Чего они медлят?
- В кювете не завязнут? - спросил я.
- Если на таких ямках будут вязнуть, то что же это за машины? Идут! Чувствуешь, земля вздрагивает? От их походки!
В отдалении колебалась реденькая цепочка тусклых огоньков: впереди каждой машины бежал боец и светил фонариком, чтобы не сбиться с дороги. Подполз к насыпи первый танк и, окатив нас густой снежной пылью, встал, тихо рокочущий, весь запорошенный, будто взмыленный от бега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Чертыханов тотчас предложил свои услуги:
- Разрешите мне поразведать насчет шпал?
- Давай, ефрейтор, действуй, - сказал Оленин. - Они должны быть и на этой стороне реки, и на той.
Не прошло и минуты, как отдалился от нас Чертыханов, впереди раздался окрик, а вслед за окриком прозвучал выстрел. А еще минуту спустя, вверх, во вьюжную темень взвилась ракета. Последовала короткая, как бы предупреждающая пулеметная очередь. Пули просвистели вдоль полотна. И я и Оленин метнулась под откос, увязая в сугробе.
- Уж не ефрейтора ли подстрелили? - спросил комбриг. - Очумели совсем! По своим бьют.
- Его не подстрелишь, - возразил я неуверенно и, приподнявшись, выглянул наверх. По снегу между рельсов кто-то полз по-пластунски, отдуваясь и бормоча ругательства. Я тихо окликнул: - Прокофий, ты?
- Я, товарищ капитан.
- Тебя ранили?
- Как бы не так! - Он перевалился через рельс и скатился к нам. - Черта с два получим мы шпалы! У моста нашу охрану пушкой не прошибешь. Стоит сделать неосторожный шаг - пулю в лоб влепят, как по нотам. И даже не извинятся.
- Надо дать им знать о себе, - сказал я. - Иначе они нас не подпустят.
Пока мы раздумывали, как быть, люди, охраняющие мост, двигались к нам навстречу, намереваясь, видимо, проверить, не диверсанты ли к ним подбираются. Шли трое. Они осторожно ступали по полотну, придвигаясь к нам все ближе и ближе, и когда поравнялись, подполковник Оленин громко сказал:
- Что же вы стреляете?
Трое замерли.
- Кто такие? Что вам тут нужно? - спросил один. Второй пояснил более мирно:
- Приказано стрелять без предупреждения. Мало ли кто шляется тут по ночам.
Мы назвали себя.
- Вставайте и выходите сюда.
Мы выбрались из укрытия.
- Руки вверх! Идите вперед. Не оглядывайтесь. При первой попытке к бегству - стреляем.
Мы прошли с поднятыми руками метров пятьдесят. Прокофий, покосившись налево, заметил во тьме заметенные снегом штабеля шпал и воскликнул не без торжества:
- Товарищ подполковник, вот они, шпалы-то!
- Значит, живем, ефрейтор! - отозвался Оленин.
- Разговоры прекратить! - тут же последовал повелительный окрик.
Не доходя до моста несколько шагов, мы остановились, и боец из охраны, подбежав к будочке, стоящей у въезда на мост, что-то кому-то доложил, приотворив дверцу. Из будочки, застегивая на ходу шинель, вышел человек и, оглядев нас, велел опустить руки, пригласил к себе. В будочке было тесно и тепло: топилась железная печурка. Лейтенант, командир розы, охранявшей мост, неулыбчивый молодой человек, проверив наши документы, сделал выговор:
- Это объект стратегического значения. Не будь моста, Тула давно бы задохнулась. Гитлер издал специальный приказ захватить эти переправы. Сам Гитлер! Значит, понимает их значение... Как же мы должны его охранять! А вы, словно маленькие, ночью, на мост, без спроса... - Он стал звонить кому-то и, выяснив обстоятельства, сказал, обращаясь к командиру бригады: - Можете действовать, товарищ подполковник. При вас будет находиться сержант Платонов.
- Это я, - представился обладатель повелительного голоса.
- Проведи товарищей командиров, - сказал неулыбчивый лейтенант.
Ветер гудел в переплетениях металлических ферм; задувал он и с боков, и сверху, и снизу; в промежутки между шпалами видна была застывшая, засыпанная снегом река.
- Осторожней, товарищи, - предупредил провожатый. - Идет поезд. - Он прислонился спиной к железной перекладине, одной рукой обнял стояк, другой прикрыл лицо. Мы сделали то же самое. - Держитесь крепче!
Мост задрожал еще до того, как на него вкатился состав. Потом нас обдало дымом и искрами от паровоза, оглушило грохотом металла. Мост гулко содрогался и как будто стонал под тяжестью груза, мы чувствовали, как он трепетал каждым своим упором. Поезд ушел в Тулу на помощь нашим полуокруженным войскам.
Сопровождавший нас сержант, кивнув вслед последнему вагону, сказал словно бы по глубокому секрету:
- Каждый состав, который здесь проходит, надо проверять самым строжайшим образом, хотя и на паровозе и в вагонах следуют наши люди. Совсем недавно, неделю назад, ночью, вот так же проследовал поезд на Тулу. И что же? После него один наш красноармеец случайно обнаружил вот здесь, на этом месте, мину замедленного действия. Огромную! Он, конечно, не растерялся, схватил ее и выбросил в реку. Пока бежал докладывать командиру роты, мина взорвалась. А что, если бы она на мосту взорвалась? Тут нужен глаз да глаз...
Продвинувшись метров на сто пятьдесят вперед от моста, мы определили место спуска танковой колонны с насыпи, затем вернулись на мост.
Там уже кипела работа: саперы и бойцы мотострелкового батальона бригады по двое таскали на плечах шпалы и укладывали их вдоль рельсов, создавая таким образом сплошной настил. Людей на мосту копошилось так много, что трудно было пробраться; слышались лишь отдельные слова команды, восклицания здоровых, занятых спешной и горячей работой молодых парней и внезапные взрывы смеха. В этот момент они и не думали, наверное, что их ждет на том берегу, впереди... По всему мосту были рассыпаны розовые вспышки фонариков, как будто кто-то, зажигая спички, прикуривал на ветру.
А там, где мы наметили подъем на насыпь, работали бойцы нашего батальона - барахтались в снегу, выравнивая дорогу; ветер уносил во тьму вместе с вихрями поднятой лопатами снежной пыли веселый до беззаботности смех. Командир бригады, остановившись у въезда, похвалил красноармейцев:
- Молодцы, ребята! Танк взлетит тут, как на крыльях. - Но в голосе его я услышал едва скрываемое беспокойство. - Через полчаса, я думаю, начнем переправляться, капитан, - сказал он мне.
- Волнуешься? - спросил я.
- Нет, ничего... Впрочем, это ведь впервые в моей практике. - Он послал связных в колонну с приказом приблизить машины к насыпи и, как только настил будет готов, сразу начать переправу. - Заставлять простаивать поезда в такое напряженное время просто преступно. Хорошо, что ночь, пурга, а то налетов не избежать бы.
Из белой мглы выступил Астапов с лопатой в руках.
- Взгляните, товарищ подполковник, - сказал он. - По-моему, хватит, гладенькая дорожка получилась.
- Прекращайте работу, - сказал Оленин, посветил на часы и озадаченно проговорил, вглядываясь в темноту:
- Чего они медлят?
- В кювете не завязнут? - спросил я.
- Если на таких ямках будут вязнуть, то что же это за машины? Идут! Чувствуешь, земля вздрагивает? От их походки!
В отдалении колебалась реденькая цепочка тусклых огоньков: впереди каждой машины бежал боец и светил фонариком, чтобы не сбиться с дороги. Подполз к насыпи первый танк и, окатив нас густой снежной пылью, встал, тихо рокочущий, весь запорошенный, будто взмыленный от бега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81