.. Ты думаешь, это конец? Только начало! Перестроятся и снова пойдут. Будут искать наиболее уязвимое место... Ничего, встретим. Ты думаешь, комбат, мы сейчас обороняемся? Как бы не так! Мы ведем успешное наступление, а они обороняются. Обороняются с отчаянием, - понимают, что этот бой для них кризисный. Не сломят нас - покатятся назад. Не случайно же бросают столько машин. Одну треть оставили, ни черта не достигли и отхлынули...
- Товарищ подполковник, - услышали мы голос Чертыханова, оставшегося внизу у каланчи, - спуститесь срочно. Вас ждут.
Оленин вопросительно и с недоумением взглянул на меня: кто нас мог ждать здесь, в такое время?
Нырнув в люк, он застучал на ступеньках обледеневшими валенками. Я поспешил за ним.
Внизу между четырех столбов, поддерживающих площадку, нас ждали генерал-лейтенант Ардынов и член Военного совета Дубровин. Они только что пробились по заснеженным путям на лошади, в легких санях, - машину оставили в лесочке на позициях артдивизиона. Ардынов опирался на толстую суковатую палку: он все еще хромал...
В селе настало затишье, лишь изредка то в одном конце, то в другом разрывались мины.
И командующий и член Военного совета были в приподнятом настроении от успехов войск армии. Ардынов сказал, обращаясь к Оленину и ко мне:
- Поздравляю вас, товарищи, с первыми победами. Поздравляю и с присвоением вашим частям звания гвардейских. Прошу пригласить представителей от подразделений...
Связные помчались в подразделения, находящиеся в обороне, телефонисты закричали в трубки...
Ошеломленные таким известием, мы молчали в радостном смятении. Наконец Оленин спохватился.
- Не желаете ли взглянуть на панораму сражения? - Он указал на вышку.
- Сумеешь взобраться, Василий Никитич? - спросил Дубровин командующего. - Взглянем.
Ардынову тяжеловато было всходить на такую высоту, но он не хотел выказать перед нами свою слабость и беспомощность, снял очки, протер платком заиндевелые стекла.
- Попробую.
Держась за жиденькие старые перильца, наваливаясь на палку, генерал полез наверх. За ним шел Сергей Петрович... На площадке они встали рядышком, положив руки в меховых варежках на барьер, и долго оглядывались вокруг.
Отсюда хорошо было видно и все село, и поле, и перелески, и дороги.
На западной окраине села, в поле, на черном от копоти снегу, на черном большаке намертво застыли стальные коробки, когда-то грозные, наводящие на наши ряды страх и смятение. Теперь они курились, догорая. Огибая их, уходили от огня уцелевшие танки. Уходила пехота, оставляя распластанных на снегу убитых.
- Сколько шло танков? - спросил Ардынов.
- Шестьдесят два, товарищ генерал, - ответил Оленин. - Вторым заходом могут пустить больше.
- Такое количество танков, брошенное на одно село, - сказал Дубровин, это уже не признак силы, а признак слабости.
Ардынов обернулся к нам, серые воробьи над тяжелыми очками зашевелились.
- Бойцам, что встали навстречу такой лавине, не кажется, я думаю, что противник слаб, Сергей Петрович.
Дубровин, тронув варежкой белые от инея усы, улыбнулся.
- Но если они все же встали навстречу, выдержали такой стальной напор, значит, сильны! Мы уже не прежние, Василий Никитич. И немцы это чувствуют.
Мины в селе стали рваться чаще. Одна хлестнула неподалеку от пожарной вышки. Осколки с жужжанием рассыпались в стороны. Командир бригады забеспокоился.
- Товарищи, вам оставаться здесь больше нельзя. И не только на каланче, но и вообще в селе. Это небезопасно. Скоро противник начнет атаку.
Ардынов проворчал недовольно:
- Что ты нас оберегаешь, будто мы бабы, а не солдаты и войну видим впервые?
- И на войне бывают случайности, товарищ генерал, - настаивал Оленин, нервничая, и вдруг ударил в колокол, висевший под крышей. Ардынов вздрогнул.
- Фу, черт, хулиган, напугал! - вскрикнул он рассерженно. Оленин засмеялся.
- Прошу сойти вниз.
Позади пожарного сарая уже выстроились командиры и красноармейцы танкисты и пехотинцы. Из нашего батальона были командиры рот, разведчики, старший лейтенант Скнига, лейтенант Тропинин. Я встал на правый фланг рядом с комиссаром Браслетовым.
Генерал-лейтенант Ардынов взмахнул рукой, и адъютант командующего, ожидая этого сигнала, поспешно вынул из саней знамя; сняв чехол, он развернул его - огненно плеснулось в глаза красное полотнище с портретом Ленина в центре. Адъютант поднес знамя к генералу. Ардынов еще раз протер очки платком, затем взял у адъютанта папку с бумагами.
- Смирно! - скомандовал Оленин.
- Всем фронтам, армиям, танковым дивизиям и бригадам, - громко прочитал Ардынов. - Приказ Народного Комиссара Обороны Союза ССР. Город Москва.
О переименовании Восьмой танковой бригады в Третью гвардейскую танковую бригаду.
Восьмая танковая бригада отважными и умелыми боевыми действиями, несмотря на численное превосходство противника, нанесла ему значительные потери и выполнила поставленные перед бригадой задачи - остановила продвижение корпуса противника на соединение с танковыми войсками Гудериана.
Две фашистские танковые дивизии и одна мотодивизия понесли огромные потери от славных бойцов и командиров Восьмой танковой бригады. Боевые действия Восьмой танковой бригады должны служить примером для частей Красной Армии в освободительной войне с фашистскими захватчиками...
- Командира бригады прошу подойти и принять гвардейское знамя бригады, - с торжественностью произнес генерал Ардынов. Он взял знамя в руки. Подполковник Оленин приблизился, опустился на одно колено и прижал к губам край красного полотнища. Затем принял знамя и, вернувшись, остановился перед строем танкистов. Они подходили и склонялись перед знаменем на колено...
Потом дивизионный комиссар Дубровин взглянул на адъютанта командующего, и тот достал из саней второе знамя. Дубровин раскрыл папку и прочитал приказ Народного Комиссара Обороны по нашему батальону. У меня вдруг больно застучало сердце, и я туго прижал к груди руку. Я так волновался, что не разобрал толком того, что было сказано в приказе. Врезались навсегда лишь отдельные слова, фразы: "Отдельный стрелковый батальон преобразовать в отдельный стрелковый полк...", "...Отважные умелые боевые действия...", "Переименовать отдельный стрелковый полк в 1-й гвардейский отдельный стрелковый полк..."
Я опустился на колено перед знаменем, и моего лица коснулся мягкий и прохладный бархат.
Я принял знамя и встал перед бойцами. Они четко подходили, вставали на колено и целовали край полотнища: комиссар Браслетов, лейтенант Тропинин, старший лейтенант Скнига, Астапов, Рогов, Прозоровский, Чертыханов, Мартынов, Петя Куделин...
А мины в селе все рвались, то близко, то далеко, и прогорклый, удушливый запах пороха густо стлался по земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81