К тому же ты президент компании и не должен летать в одном салоне с парикмахерами и визажистами.
Поразило меня во время того перелета другое – мы столкнулись в салоне с Казановой, и он, как ни странно, отнесся ко мне очень дружелюбно. Сьюзан расцеловал в обе щеки, приговаривая:
– Дорогая, ты выглядишь восхитительно.
Мне же охотно пожал руку, чуть заметно усмехнувшись.
– Ну, вот мы и встретились, – заметил он, – а вы мне так и не перезвонили.
– Я пытался, – оправдывался я, – но не смог пробиться сквозь завал работы. Вы сами видите: единственная возможность повидаться – это поездка по делам.
– Вы правы, – кивнул он, – но уж теперь нам ничто не помешает вместе пообедать, если вам не жаль потратить на меня немного времени.
– О, разумеется!
Я заказал бокал красного вина, как только было разрешено отстегнуть ремни, притворился спящим и внимательно исподтишка стал следить за Казановой и Сьюзан, по своему обыкновению допивающей уже третий бокал шампанского. Но еще больше меня интересовала та самая девушка, уход которой так болезненно переживала Роттвейлер.
Юшка являла собой тип избыточной красоты. Длинный прямой нос, большой рот, крупная фигура, высокий рост, ресницы слишком уж неестественно длинные, грудь слишком идеальной формы…
– Ее сиськи набиты имплантатами, – язвительно бурчала Сьюзан.
Она была одета в соболиное манто, но при каждом се движении бюст, колыхавшийся в вырезе платья, грозил разорвать хрупкую застежку. В ней было что-то притягательное и отталкивающее одновременно, точно так же как в ее взгляде сквозило и неуемное высокомерие и почти жалобная томная мольба.
Я все-таки умудрился заснуть и увидеть во сне себя играющим в гольф. Проснулся я, когда в салоне был еще полумрак, но самолет уже шел на снижение. Пассажиры мирно дремали в креслах, но места Сьюзан и Юшки были пусты. Казанова спал, широко раскрыв рот и уронив раскрытую книжку на колени. Даже в полутьме его загорелая кожа отливала медно-золотистым оттенком.
Мне не нравилось, что Сьюзан отсутствует. Когда объявили о посадке и всех попросили занять свои места, дверь туалета открылась, и из нее, хихикая, вышли Сью и Юшка.
– Что вы там делали? – поинтересовался я.
– Беседовали о моем муже, – ответила Сьюзан.
– И кто он?
– Данте. Он мой единственный супруг. Другого нет.
Сьюзан вышла замуж еще в девятнадцатилетнем возрасте. Сейчас она была ровесницей мне и уже успела развестись.
– Я предупредила Юш, что за ним нужен глаз да глаз.
– Правда?
– Ты знаешь, что его жена летит с нами и дети тоже?
– У тебя есть дети?
– Нет, дурачок! Его нынешняя жена, не я!
Я медленно окинул взглядом салон, но не заметил никого, кто годился бы на роль супруги Казановы. Сам Данте все еще спал, но рукой касался груди Юшки, которая не обращала на это внимания.
– И где же они?
– В эконом-классе, – прошептала Сью. – Можешь себе представить?
– И тебя это не задевает?
– Нет. Он меня обожал. Но он такой подлец!.. Неисправимый лгун и бабник.
– Но тебя, похоже, не слишком это тревожило, ведь у него завидное состояние, или ты наконец не выдержала?
– Черт, не говори ерунду, мне плевать и на деньги, и на его измены. Но меня не устраивали эти бесконечные вечеринки, которые он закатывал. Я не могу постоянно напиваться, это меня убивает, так что нам пришлось расстаться.
Она осторожно покосилась в сторону спящего бывшего супруга. Юшка теперь тоже дремала, уткнувшись головой ему в грудь и прикрыв лицо его рукой, в которой он держал раскрытую книгу. Странная картина, даже забавная.
Сьюзан опять наклонилась к моему уху и прошептала:
– Как-то утром я посмотрела на весь этот бардак и сказала себе: «Что ты творишь, Сьюзан? Как ты можешь здесь жить, и как можно ждать, что тут что-то изменится?» Я только что вернулась тогда из поездки, которая вымотала меня окончательно, и застала его в постели с шестнадцатилетней девчонкой. Так что мне нетрудно было послать его ко всем чертям.
– Ну а с девчонкой что случилось?
– Она летит теперь в этом самолете в эконом-классе, – прошептала Сью.
Роттвейлер «открыла» Юшку случайно, в то время, когда девушка работала стюардессой в российской компании «Аэрофлот», находившейся в кризисном экономическом состоянии. Какое-то время «Аэрофлот» возлагал надежды на сотрудничество с «Конкордом», но не получилось. Российские самолеты имели не слишком хорошую репутацию из-за того, что постоянно падали, даже во время авиашоу. Но руководство «Аэрофлота» не отказалось от планов развивать сеть международных авиаперелетов, и вскоре появился российский рейс из Нью-Йорка через Париж в Петербург.
Их сервис, как предполагалось изначально, должен был не уступать «Конкорду». Компания затратила немало средств на презентации, рекламу в журналах, туристических справочниках и путеводителях. К сожалению, эти амбиции не оправдали себя ни по части комфорта, ни уж тем более по скорости перелетов. Большинство лайнеров, приготовленных для международных рейсов, вынуждены были впоследствии обслуживать внутренние российские авиалинии, в частности Прибалтику. Пассажиров, поначалу с энтузиазмом отнесшихся к появлению новой международной авиакомпании, вскоре разочаровал интерьер салонов, далекий от требований суперкомфорта и напоминающий об ушедшей в прошлое эпохе советского Политбюро. Неизменным успехом пользовались только икра, водка и стюардессы.
Юшка была наиболее привлекательной и перспективной из всех, и Роттвейлер не замедлила «отбить» ее у авиакомпании, уговорив подписать сначала кратковременный, а затем долгосрочный контракт.
Редактор одного журнала, в то время летевший вместе с Роттвейлер, рассказывал мне, как Мисс «совращала» Юшку обычными многообещающими посулами: «О нет, не пугайтесь, я вовсе не лесбиянка, дорогая, я слишком занята для этого. Я всего лишь занимаюсь наймом молодых девушек для работы в модных журналах «Вог» и «Базар». Вот туда-то я и предлагаю вам со мной отправиться…»
Юшка согласилась. Возможно, Ротти и не имела лесбийских наклонностей, но Юшку она любила. Относилась к ней с поистине материнской заботой и тратила немало сил на то, чтобы устроить ее будущее. Я думаю, она видела в Юшке по-настоящему невинное создание, эдакий неприкаянный свободный дух, почти по-дикарски непосредственный и открытый. Несмотря на свои пасхальные и рождественские визиты в церковь и симпатию к иудаизму, Роттвейлер все же была язычницей в глубине души. Она не верила в Бога, но верила в богов. Произнося свое обычное невинное восклицание «О Боже!», подозреваю, она обращалась не к Единому, а к Зевсу. Хелен не сомневалась, что «Мейджор моделз» находится под покровительством Афродиты и девяти муз, и я не удивился бы, узнав, что она верит в привидения, эльфов и прочую нечисть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Поразило меня во время того перелета другое – мы столкнулись в салоне с Казановой, и он, как ни странно, отнесся ко мне очень дружелюбно. Сьюзан расцеловал в обе щеки, приговаривая:
– Дорогая, ты выглядишь восхитительно.
Мне же охотно пожал руку, чуть заметно усмехнувшись.
– Ну, вот мы и встретились, – заметил он, – а вы мне так и не перезвонили.
– Я пытался, – оправдывался я, – но не смог пробиться сквозь завал работы. Вы сами видите: единственная возможность повидаться – это поездка по делам.
– Вы правы, – кивнул он, – но уж теперь нам ничто не помешает вместе пообедать, если вам не жаль потратить на меня немного времени.
– О, разумеется!
Я заказал бокал красного вина, как только было разрешено отстегнуть ремни, притворился спящим и внимательно исподтишка стал следить за Казановой и Сьюзан, по своему обыкновению допивающей уже третий бокал шампанского. Но еще больше меня интересовала та самая девушка, уход которой так болезненно переживала Роттвейлер.
Юшка являла собой тип избыточной красоты. Длинный прямой нос, большой рот, крупная фигура, высокий рост, ресницы слишком уж неестественно длинные, грудь слишком идеальной формы…
– Ее сиськи набиты имплантатами, – язвительно бурчала Сьюзан.
Она была одета в соболиное манто, но при каждом се движении бюст, колыхавшийся в вырезе платья, грозил разорвать хрупкую застежку. В ней было что-то притягательное и отталкивающее одновременно, точно так же как в ее взгляде сквозило и неуемное высокомерие и почти жалобная томная мольба.
Я все-таки умудрился заснуть и увидеть во сне себя играющим в гольф. Проснулся я, когда в салоне был еще полумрак, но самолет уже шел на снижение. Пассажиры мирно дремали в креслах, но места Сьюзан и Юшки были пусты. Казанова спал, широко раскрыв рот и уронив раскрытую книжку на колени. Даже в полутьме его загорелая кожа отливала медно-золотистым оттенком.
Мне не нравилось, что Сьюзан отсутствует. Когда объявили о посадке и всех попросили занять свои места, дверь туалета открылась, и из нее, хихикая, вышли Сью и Юшка.
– Что вы там делали? – поинтересовался я.
– Беседовали о моем муже, – ответила Сьюзан.
– И кто он?
– Данте. Он мой единственный супруг. Другого нет.
Сьюзан вышла замуж еще в девятнадцатилетнем возрасте. Сейчас она была ровесницей мне и уже успела развестись.
– Я предупредила Юш, что за ним нужен глаз да глаз.
– Правда?
– Ты знаешь, что его жена летит с нами и дети тоже?
– У тебя есть дети?
– Нет, дурачок! Его нынешняя жена, не я!
Я медленно окинул взглядом салон, но не заметил никого, кто годился бы на роль супруги Казановы. Сам Данте все еще спал, но рукой касался груди Юшки, которая не обращала на это внимания.
– И где же они?
– В эконом-классе, – прошептала Сью. – Можешь себе представить?
– И тебя это не задевает?
– Нет. Он меня обожал. Но он такой подлец!.. Неисправимый лгун и бабник.
– Но тебя, похоже, не слишком это тревожило, ведь у него завидное состояние, или ты наконец не выдержала?
– Черт, не говори ерунду, мне плевать и на деньги, и на его измены. Но меня не устраивали эти бесконечные вечеринки, которые он закатывал. Я не могу постоянно напиваться, это меня убивает, так что нам пришлось расстаться.
Она осторожно покосилась в сторону спящего бывшего супруга. Юшка теперь тоже дремала, уткнувшись головой ему в грудь и прикрыв лицо его рукой, в которой он держал раскрытую книгу. Странная картина, даже забавная.
Сьюзан опять наклонилась к моему уху и прошептала:
– Как-то утром я посмотрела на весь этот бардак и сказала себе: «Что ты творишь, Сьюзан? Как ты можешь здесь жить, и как можно ждать, что тут что-то изменится?» Я только что вернулась тогда из поездки, которая вымотала меня окончательно, и застала его в постели с шестнадцатилетней девчонкой. Так что мне нетрудно было послать его ко всем чертям.
– Ну а с девчонкой что случилось?
– Она летит теперь в этом самолете в эконом-классе, – прошептала Сью.
Роттвейлер «открыла» Юшку случайно, в то время, когда девушка работала стюардессой в российской компании «Аэрофлот», находившейся в кризисном экономическом состоянии. Какое-то время «Аэрофлот» возлагал надежды на сотрудничество с «Конкордом», но не получилось. Российские самолеты имели не слишком хорошую репутацию из-за того, что постоянно падали, даже во время авиашоу. Но руководство «Аэрофлота» не отказалось от планов развивать сеть международных авиаперелетов, и вскоре появился российский рейс из Нью-Йорка через Париж в Петербург.
Их сервис, как предполагалось изначально, должен был не уступать «Конкорду». Компания затратила немало средств на презентации, рекламу в журналах, туристических справочниках и путеводителях. К сожалению, эти амбиции не оправдали себя ни по части комфорта, ни уж тем более по скорости перелетов. Большинство лайнеров, приготовленных для международных рейсов, вынуждены были впоследствии обслуживать внутренние российские авиалинии, в частности Прибалтику. Пассажиров, поначалу с энтузиазмом отнесшихся к появлению новой международной авиакомпании, вскоре разочаровал интерьер салонов, далекий от требований суперкомфорта и напоминающий об ушедшей в прошлое эпохе советского Политбюро. Неизменным успехом пользовались только икра, водка и стюардессы.
Юшка была наиболее привлекательной и перспективной из всех, и Роттвейлер не замедлила «отбить» ее у авиакомпании, уговорив подписать сначала кратковременный, а затем долгосрочный контракт.
Редактор одного журнала, в то время летевший вместе с Роттвейлер, рассказывал мне, как Мисс «совращала» Юшку обычными многообещающими посулами: «О нет, не пугайтесь, я вовсе не лесбиянка, дорогая, я слишком занята для этого. Я всего лишь занимаюсь наймом молодых девушек для работы в модных журналах «Вог» и «Базар». Вот туда-то я и предлагаю вам со мной отправиться…»
Юшка согласилась. Возможно, Ротти и не имела лесбийских наклонностей, но Юшку она любила. Относилась к ней с поистине материнской заботой и тратила немало сил на то, чтобы устроить ее будущее. Я думаю, она видела в Юшке по-настоящему невинное создание, эдакий неприкаянный свободный дух, почти по-дикарски непосредственный и открытый. Несмотря на свои пасхальные и рождественские визиты в церковь и симпатию к иудаизму, Роттвейлер все же была язычницей в глубине души. Она не верила в Бога, но верила в богов. Произнося свое обычное невинное восклицание «О Боже!», подозреваю, она обращалась не к Единому, а к Зевсу. Хелен не сомневалась, что «Мейджор моделз» находится под покровительством Афродиты и девяти муз, и я не удивился бы, узнав, что она верит в привидения, эльфов и прочую нечисть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109