Меня удивила новость. Оказывается, спрос на эти дорогие автомобили так велик, что салоны теперь открываются повсюду. К счастью, я чувствовал, что стою на ногах, а не жму на педали, значит, Данте Казанова жив, я проснулся и ни в чем не повинен… Достаточно ли я жив и способен ли выжить в дальнейшем?
ТЕЛЕФОН
Я лежал на постели и смотрел телевизор, когда раздался телефонный звонок. На часах было половина второго ночи.
– Чарли, ты не спишь? – спросила Сьюзан как ни в чем не бывало, будто наступило время для коктейлей.
– Нет, смотрю телевизор.
– Ты что-нибудь слышал о Гарри и Клариссе?
– Нет, а что с ними?
– Ну, как же! У них разрыв. Он выставил ее вон!
– Почему?
– Потому что нашел новую игрушку для постели.
– И что?
Сьюзан помолчала и, судя по звуку, выдохнула дым сигареты.
– А знаешь, из-за чего он ее выгнал? Она пыталась заставить его заниматься любовью, когда у нее была овуляция. Она хотела забеременеть. Кошмар, да? Захотеть ребенка от такого монстра!..
– Откуда он узнал, что у нее овуляция?
– Оттуда, что нашел градусник у нее под подушкой. Это все знают, милый.
– Я не знаю.
– Ну, ты, вероятно, единственный в своем роде.
– Ты тоже держишь градусник под подушкой?
– Я? Нет. Я интересуюсь карьерой, а не детьми. На это у меня еще останется время.
– Думаю, Кларисса просто хочет найти себе мужа.
– Ты что-нибудь слышал об Олимпии Веблен?
– Нет, а с ней что?
– Летает теперь на Фаркуар. Это слишком!
– Почему?
– Потому что она была жалкой садовницей. Можешь себе представить?
– Она была садовницей? – Да.
– Так это Веблен ее окрутил?
– Ни черта! Ему просто нужна была домработница.
– И?..
– И ей повезло! Ты уверен, что не спишь?
– Вполне. А где ты находишься?
– В Бразилии. Снимаюсь у Петера Линдберга.
– О да, я слышу потрескивание камер.
– Не ври, я здесь одна.
– Правда?
– Ну, может быть, и не совсем одна…
– И как, весело?
– Хорошая музыка, интересная архитектура, но вообще я скучаю. А ты один?
– Как всегда.
– А я тут о тебе рассказывала. Я не знал, что сказать ей в ответ.
– Ты скучаешь по мне?
Мне не хватило сообразительности придумать приятную ложь.
– Ты слишком много пьешь шампанского.
– Нет, Чарли, просто мне одиноко ночью, как иногда бывает одиноко каждой женщине.
Она отключила телефон. Я пожалел о своей глупости. Продолжил смотреть фильм про какую-то красавицу агентессу, вынужденную работать и на англичан, и на нацистов. Похоже, я смотрел этот фильм уже в десятый раз и все равно находил в нем что-то увлекательное. Причина была в одной из героинь, которая очень сильно напоминала Мисс. У нее была такая же деловая хватка, острый ум и крайняя беспринципность на словах, но в реальной жизни она соблюдала кодекс чести. Мои мысли постепенно продвигались от образа к вопросу о гетеросексуальности Роттвейлер. Можно было не сомневаться в том, что ее ориентация вполне традиционная, но вряд ли она относится к людям, способным презирать или ненавидеть других за гомосексуальные наклонности. Она слишком разумна для этого и практична.
Я сам не заметил, как заснул. Мне приснилась Сьюзан, которая была двойным агентом: англичан и нацистов. Странный сон. Казанова в нем носил форму СС, а Роттвейлер руководила одним из отделов разведывательного управления.
Телефон зазвонил снова, когда только начало светать.
– Чарли, быстрее приезжай ко мне!
Невозможно не узнать истерический голос Зули.
– Что такое?
– Мне нужна помощь!
– Ты знаешь, который час?
– Я ударила Люп телефоном. По-моему, она мертва.
– Скоро буду.
Люп была помощницей Зули последние восемь месяцев. Так долго у Зули еще никто не задерживался – своего рода рекорд, но хорошо оплачиваемый. Однако и опасность, которой подвергался всякий, кто занимал эту вакансию, тоже была немалой – в гневе Зули пускала в ход от туфель и зонтов до тяжелых хрустальных ваз. И надо признать, в минуты недовольства и раздражения она была почти неуправляема.
– Это какое-то помутнение рассудка, – пробормотала Зули.
Пожалуй, она сказала правду единственный раз в жизни.
У меня были ключи от ее дома в Уэст-Внллидж. Вообще-то ключи у меня были не только от ее жилища, но и от дверей апартаментов около дюжины моделей на тот случай, если им немедленно потребуется моя помощь. Случаи могли быть самые непредвиденные – от мелкой ссоры до передозировки или попытки суицида.
Входя в дом Зули, я готовился к худшему. Но к счастью, обнаружил Люп живой – она сидела в гостиной и потирала голову, а Зули рыдала в спальне.
– Что произошло? – Я старался говорить успокоительно-отеческим тоном.
Зули бросилась в мои объятия и разрыдалась еще сильнее.
– Она отгладила мои джинсы! Эта идиотка утюжила мои джинсы! Они теперь совершенно испорчены! Мои любимые джинсы! Какой кретинке пришло бы в голову гладить джинсы?
– Пойдем, проведаем Люп, – вздохнул я, – с ней все в порядке, надеюсь.
– Нет! – завопила Зули. – Я больше не хочу ее видеть, пусть убирается!
Я осторожно помог Зули дойти до кресла и, прижав ладони к ее щекам, посмотрел ей в глаза. Она все еще сотрясалась от рыданий.
– Зули, – произнес я ей совсем тихо, – ты ведь не хочешь снова попасть в тюрьму?
Она потрясла головой.
Люп, очень симпатичная мексиканка двадцати двух лет, была прекрасной помощницей. Она одна могла выполнять работу секретарши, повара и прачки и трудилась усердно. Двадцать четыре часа в сутки она была на ногах, едва-едва успевая передохнуть и отоспаться. На месте Зули я причислил бы эту женщину к святым за терпение и скромность.
– Ты даже мне спасибо не говоришь за все, что я делаю! Сучка! – Таких слов от религиозной и тихой Люп я не ожидал. – Я не твоя рабыня, я свободный человек!
Зули вдруг перестала плакать, словно вдумываясь в значение слова «сучка», а затем снова тихонько захныкала, сжав мою руку.
– Я не знаю, не знаю, почему она стала это делать… горничная ушла, потому что ей надо было пойти… на какие-то похороны…
Люп, не глядя на Зули, обратилась ко мне:
– Умер муж сестры Бланки!
– Да! – вспомнила Зули.
Люп посмотрела на нее с негодованием:
– Ты его знаешь. Он устанавливал твою сантехнику и прочищал ее, просто так, даром! Даже денег не взял с тебя! – Она перевела взгляд на меня: – Бедный Жозеф, его убил грабитель.
Зули наморщила лоб от отчаяния.
– Он устанавливал мою сантехнику?
– Твою! Потому что ты никого больше не хотела пускать! А когда он ее чистил, то вытащил кучу тампонов! – Люп добавила еще несколько слов по-испански.
Я раньше не замечал, насколько привлекательна и симпатична Люп. Гнев оживил ее лицо и дал проявиться ее настоящему южному темпераменту.
– Я никогда не кидала тампоны в унитаз. Кто-то пользовался моим туалетом! Может, ты… ты, корова!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
ТЕЛЕФОН
Я лежал на постели и смотрел телевизор, когда раздался телефонный звонок. На часах было половина второго ночи.
– Чарли, ты не спишь? – спросила Сьюзан как ни в чем не бывало, будто наступило время для коктейлей.
– Нет, смотрю телевизор.
– Ты что-нибудь слышал о Гарри и Клариссе?
– Нет, а что с ними?
– Ну, как же! У них разрыв. Он выставил ее вон!
– Почему?
– Потому что нашел новую игрушку для постели.
– И что?
Сьюзан помолчала и, судя по звуку, выдохнула дым сигареты.
– А знаешь, из-за чего он ее выгнал? Она пыталась заставить его заниматься любовью, когда у нее была овуляция. Она хотела забеременеть. Кошмар, да? Захотеть ребенка от такого монстра!..
– Откуда он узнал, что у нее овуляция?
– Оттуда, что нашел градусник у нее под подушкой. Это все знают, милый.
– Я не знаю.
– Ну, ты, вероятно, единственный в своем роде.
– Ты тоже держишь градусник под подушкой?
– Я? Нет. Я интересуюсь карьерой, а не детьми. На это у меня еще останется время.
– Думаю, Кларисса просто хочет найти себе мужа.
– Ты что-нибудь слышал об Олимпии Веблен?
– Нет, а с ней что?
– Летает теперь на Фаркуар. Это слишком!
– Почему?
– Потому что она была жалкой садовницей. Можешь себе представить?
– Она была садовницей? – Да.
– Так это Веблен ее окрутил?
– Ни черта! Ему просто нужна была домработница.
– И?..
– И ей повезло! Ты уверен, что не спишь?
– Вполне. А где ты находишься?
– В Бразилии. Снимаюсь у Петера Линдберга.
– О да, я слышу потрескивание камер.
– Не ври, я здесь одна.
– Правда?
– Ну, может быть, и не совсем одна…
– И как, весело?
– Хорошая музыка, интересная архитектура, но вообще я скучаю. А ты один?
– Как всегда.
– А я тут о тебе рассказывала. Я не знал, что сказать ей в ответ.
– Ты скучаешь по мне?
Мне не хватило сообразительности придумать приятную ложь.
– Ты слишком много пьешь шампанского.
– Нет, Чарли, просто мне одиноко ночью, как иногда бывает одиноко каждой женщине.
Она отключила телефон. Я пожалел о своей глупости. Продолжил смотреть фильм про какую-то красавицу агентессу, вынужденную работать и на англичан, и на нацистов. Похоже, я смотрел этот фильм уже в десятый раз и все равно находил в нем что-то увлекательное. Причина была в одной из героинь, которая очень сильно напоминала Мисс. У нее была такая же деловая хватка, острый ум и крайняя беспринципность на словах, но в реальной жизни она соблюдала кодекс чести. Мои мысли постепенно продвигались от образа к вопросу о гетеросексуальности Роттвейлер. Можно было не сомневаться в том, что ее ориентация вполне традиционная, но вряд ли она относится к людям, способным презирать или ненавидеть других за гомосексуальные наклонности. Она слишком разумна для этого и практична.
Я сам не заметил, как заснул. Мне приснилась Сьюзан, которая была двойным агентом: англичан и нацистов. Странный сон. Казанова в нем носил форму СС, а Роттвейлер руководила одним из отделов разведывательного управления.
Телефон зазвонил снова, когда только начало светать.
– Чарли, быстрее приезжай ко мне!
Невозможно не узнать истерический голос Зули.
– Что такое?
– Мне нужна помощь!
– Ты знаешь, который час?
– Я ударила Люп телефоном. По-моему, она мертва.
– Скоро буду.
Люп была помощницей Зули последние восемь месяцев. Так долго у Зули еще никто не задерживался – своего рода рекорд, но хорошо оплачиваемый. Однако и опасность, которой подвергался всякий, кто занимал эту вакансию, тоже была немалой – в гневе Зули пускала в ход от туфель и зонтов до тяжелых хрустальных ваз. И надо признать, в минуты недовольства и раздражения она была почти неуправляема.
– Это какое-то помутнение рассудка, – пробормотала Зули.
Пожалуй, она сказала правду единственный раз в жизни.
У меня были ключи от ее дома в Уэст-Внллидж. Вообще-то ключи у меня были не только от ее жилища, но и от дверей апартаментов около дюжины моделей на тот случай, если им немедленно потребуется моя помощь. Случаи могли быть самые непредвиденные – от мелкой ссоры до передозировки или попытки суицида.
Входя в дом Зули, я готовился к худшему. Но к счастью, обнаружил Люп живой – она сидела в гостиной и потирала голову, а Зули рыдала в спальне.
– Что произошло? – Я старался говорить успокоительно-отеческим тоном.
Зули бросилась в мои объятия и разрыдалась еще сильнее.
– Она отгладила мои джинсы! Эта идиотка утюжила мои джинсы! Они теперь совершенно испорчены! Мои любимые джинсы! Какой кретинке пришло бы в голову гладить джинсы?
– Пойдем, проведаем Люп, – вздохнул я, – с ней все в порядке, надеюсь.
– Нет! – завопила Зули. – Я больше не хочу ее видеть, пусть убирается!
Я осторожно помог Зули дойти до кресла и, прижав ладони к ее щекам, посмотрел ей в глаза. Она все еще сотрясалась от рыданий.
– Зули, – произнес я ей совсем тихо, – ты ведь не хочешь снова попасть в тюрьму?
Она потрясла головой.
Люп, очень симпатичная мексиканка двадцати двух лет, была прекрасной помощницей. Она одна могла выполнять работу секретарши, повара и прачки и трудилась усердно. Двадцать четыре часа в сутки она была на ногах, едва-едва успевая передохнуть и отоспаться. На месте Зули я причислил бы эту женщину к святым за терпение и скромность.
– Ты даже мне спасибо не говоришь за все, что я делаю! Сучка! – Таких слов от религиозной и тихой Люп я не ожидал. – Я не твоя рабыня, я свободный человек!
Зули вдруг перестала плакать, словно вдумываясь в значение слова «сучка», а затем снова тихонько захныкала, сжав мою руку.
– Я не знаю, не знаю, почему она стала это делать… горничная ушла, потому что ей надо было пойти… на какие-то похороны…
Люп, не глядя на Зули, обратилась ко мне:
– Умер муж сестры Бланки!
– Да! – вспомнила Зули.
Люп посмотрела на нее с негодованием:
– Ты его знаешь. Он устанавливал твою сантехнику и прочищал ее, просто так, даром! Даже денег не взял с тебя! – Она перевела взгляд на меня: – Бедный Жозеф, его убил грабитель.
Зули наморщила лоб от отчаяния.
– Он устанавливал мою сантехнику?
– Твою! Потому что ты никого больше не хотела пускать! А когда он ее чистил, то вытащил кучу тампонов! – Люп добавила еще несколько слов по-испански.
Я раньше не замечал, насколько привлекательна и симпатична Люп. Гнев оживил ее лицо и дал проявиться ее настоящему южному темпераменту.
– Я никогда не кидала тампоны в унитаз. Кто-то пользовался моим туалетом! Может, ты… ты, корова!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109