На поверхности Лемноса нет
никакой воды.
- Моря есть.
- Независимо от... ну, от чего-то там. Вот здесь ты видишь один из
кранов. Такой есть через каждые пятьдесят метров. Насколько я
ориентируюсь, это был водопровод для всего города, из чего вытекает, что
те, кто выстроил этот город, не нуждались в большом количестве воды.
Скорее всего, вода не имела для них принципиального значения, поскольку
они все это так спроектировали. Подключений я не нашел. Или же
каких-нибудь присущих системе водоснабжения устройств. Пить хочешь?
- Пожалуй, нет.
Мюллер подставил изогнутую ладонь под спиральный с тонкой гравировкой
кран, появилась вода. Он быстро сделал несколько глотков. Когда он убрал
руку, вода перестала течь. Автоматически, словно что-то наблюдало за ним и
знало, когда перекрыть струю, подумал Раулинс. Ловко. Каким чудом это
пережило миллионы лет?
- Попей, - предложил Мюллер. - Чтобы потом не мучиться от жажды.
- Я не могу оставаться надолго, - сказал Раулинс, но воды немного
глотнул.
Неторопливым шагом они оба добрались до зоны "А". Клетки вновь были
закрыты. Раулинс при виде их содрогнулся. Сегодня я бы не захотел ставить
подобных экспериментов, подумал он. Они отыскали себе скамьи из
полированного камня, изогнутые по бокам на манер кресел с подлокотниками,
явно для существ со значительно более широким седалищами, чем обычный хомо
сапиенс.
Они уселись на этих скамьях и принялись беседовать. Их разделяло
значительное расстояние, такое, чтобы Раулинс не чувствовал себя слишком
нехорошо из-за эманации Мюллера, и все же ощущение разделенности не
возникало.
Мюллер разговорился.
Он перескакивал с темы на тему, порой впадал в гнев, временами
предавался самооплакиванию, но общем-то говорил спокойно с обаянием -
пожилой мужчина, которому приятно в обществе молодежи. Он высказывал
мнения, философствовал.
Мюллер рассказывал о начале своей карьеры, о космических
путешествиях, о деликатных миссиях, которые ему приходилось выполнять
неоднократно в бунтующих колониях землян на других планетах. Частенько
упоминал Бордмана. Раулинс старался относиться к этому безразлично.
Отношение Мюллера к Бордману явно сочетало собой мешанину глубокого
уважения и затаенной обиды. Мюллер все еще не мог справиться с тем, что
Бордман воспользовался его слабостями и отправил его к гидрянам. Это
нелогично, думал Раулинс. Если бы я сам обладал таким любопытством и
честолюбием, я бы все сделал, чтобы именно мне поручили эту миссию.
Безотносительно к Бордману, не глядя на риск.
- А у тебя как все было? - спросил Мюллер под конец. - Ты строишь из
себя менее знающего, чем есть на самом деле. Кажешься нерешительным и
наделен соображением, старательно скрытым под маской старательного
студента. Что тебе дает археология?
Раулинс посмотрел ему прямо в глаза.
- Возможность соприкоснуться с миллионом разных прошлых. Я хочу
знать, как это все было и почему именно было так, а не иначе. И не только
на Земле, в нашей солнечной системе. Везде.
- Хорошо сказано!
"Еще бы, - похвалил себя в душе Раулинс. - Наверное, Чарльз оценит
этот мой прилив красноречия".
- Может быть, я бы мог пойти на дипломатическую службу, - сказал он,
- как это сделал ты. Но вместо дипломатии я выбрал археологию. Я думаю,
что не буду жалеть. Тут столько всего для открытий... и в других местах!
Мы еще только начинаем осматриваться.
- В твоем голосе слышится энтузиазм.
- Может быть.
- Я рад это слышать. Это мне напоминает то, что я говорил когда-то.
Раулинс вспылил:
- Но чтобы ты не считал, что я - этакий восточный оптимист, я тебе
скажу кое-что от души. Мной руководит скорее некий эгоистический интерес,
а не абстрактная жажда знаний.
- Ясное дело. И простительное. Мы и в самом деле не особенно
отличаемся друг от друга. Кроме того, конечно же что между нами существует
разница в возрасте... Сорок лет с лишним. Ты не особенно придавал значение
своим побуждениям, Ник. Лети к звездам, лети. Радуйся каждому полету. Рано
или поздно жизнь сломает тебя, также, как и меня, но будет это не скоро.
Когда-нибудь... А может и никогда... кто знает? Не думай об этом.
- Постараюсь не думать, - сказал Раулинс. Теперь он улавливал
сердечность Мюллера, ниточку подлинной симпатии. И все же продолжала
существовать эта волна кошмара, непрекращающееся излучение чего-то из
нечистых глубин души, вонь, ослабленная расстоянием и все же ощутимая.
Повинуясь состраданию Раулинс все откладывал то, что он должен был
сказать. Бордман нетерпеливо подстегивал его:
- Ну давай, парень! Переходи к делу.
- Ты куда-то далеко забрался мыслями, - сказал Мюллер.
- Собственно, я думал над тем, как это печально, что ты не хочешь нам
помочь... что ты так враждебно относишься к человечеству.
- У меня есть на это право.
- Но ты не должен так всю жизнь и провести в этом лабиринте. Есть же
какой-то выбор!
- Позволить убрать себя вместе с выбросами?
- Послушай, что я тебе скажу, - начал Раулинс. Он набрал в грудь
воздуху и сверкнул открытой мальчишеской улыбкой. - Я говорил о твоем
случае с врачом нашей экспедиции. Этот человек изучал нейрохирургию. О
тебе он знал. Так вот, он утверждает, что теперь такие заболевания
лечатся. Разработаны определенные методы... за последние два года. Можно
блокировать источник этого излучения, Дик. Он просил, чтобы я тебе
повторил это. А потом мы возьмем тебя с собой на Землю. Там тебе сделают
операцию, Дик. Операцию. И ты станешь здоров.
Это искрящееся, острое, ранящее слово среди слов тактичных, ласковых,
попало прямо в сердце и пронзило его насквозь. Здоров! - эхом отразилось
от темных, грозных стен лабиринта. Здоров! Здоров! Здоров! Мюллер ощутил
яд этого искушения.
- Нет, - сказал он, - чепуха! Излечение невозможно.
- Откуда у тебя эта уверенность?
- Я знаю.
- Наука за эти девять лет ушла вперед. Люди уже исследовали, как
работает мозг. Познакомились со структурой мозга. И знаешь, что сделали?
Соорудили в одной из лунных лабораторий огромную модель... Ну да, года два
назад... И провели на ней все эти опыты от начала до конца. Наверняка им
прямо не терпится, чтобы ты вернулся, ведь тогда они смогут проверить
верность своих теорий. Чтобы ты вернулся в том состоянии, в каком
находишься. Они прооперируют тебя, заглушат то, что ты излучаешь, и тем
докажут, что они правы. Тебе ничего не надо делать просто вернуться вместе
с нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
никакой воды.
- Моря есть.
- Независимо от... ну, от чего-то там. Вот здесь ты видишь один из
кранов. Такой есть через каждые пятьдесят метров. Насколько я
ориентируюсь, это был водопровод для всего города, из чего вытекает, что
те, кто выстроил этот город, не нуждались в большом количестве воды.
Скорее всего, вода не имела для них принципиального значения, поскольку
они все это так спроектировали. Подключений я не нашел. Или же
каких-нибудь присущих системе водоснабжения устройств. Пить хочешь?
- Пожалуй, нет.
Мюллер подставил изогнутую ладонь под спиральный с тонкой гравировкой
кран, появилась вода. Он быстро сделал несколько глотков. Когда он убрал
руку, вода перестала течь. Автоматически, словно что-то наблюдало за ним и
знало, когда перекрыть струю, подумал Раулинс. Ловко. Каким чудом это
пережило миллионы лет?
- Попей, - предложил Мюллер. - Чтобы потом не мучиться от жажды.
- Я не могу оставаться надолго, - сказал Раулинс, но воды немного
глотнул.
Неторопливым шагом они оба добрались до зоны "А". Клетки вновь были
закрыты. Раулинс при виде их содрогнулся. Сегодня я бы не захотел ставить
подобных экспериментов, подумал он. Они отыскали себе скамьи из
полированного камня, изогнутые по бокам на манер кресел с подлокотниками,
явно для существ со значительно более широким седалищами, чем обычный хомо
сапиенс.
Они уселись на этих скамьях и принялись беседовать. Их разделяло
значительное расстояние, такое, чтобы Раулинс не чувствовал себя слишком
нехорошо из-за эманации Мюллера, и все же ощущение разделенности не
возникало.
Мюллер разговорился.
Он перескакивал с темы на тему, порой впадал в гнев, временами
предавался самооплакиванию, но общем-то говорил спокойно с обаянием -
пожилой мужчина, которому приятно в обществе молодежи. Он высказывал
мнения, философствовал.
Мюллер рассказывал о начале своей карьеры, о космических
путешествиях, о деликатных миссиях, которые ему приходилось выполнять
неоднократно в бунтующих колониях землян на других планетах. Частенько
упоминал Бордмана. Раулинс старался относиться к этому безразлично.
Отношение Мюллера к Бордману явно сочетало собой мешанину глубокого
уважения и затаенной обиды. Мюллер все еще не мог справиться с тем, что
Бордман воспользовался его слабостями и отправил его к гидрянам. Это
нелогично, думал Раулинс. Если бы я сам обладал таким любопытством и
честолюбием, я бы все сделал, чтобы именно мне поручили эту миссию.
Безотносительно к Бордману, не глядя на риск.
- А у тебя как все было? - спросил Мюллер под конец. - Ты строишь из
себя менее знающего, чем есть на самом деле. Кажешься нерешительным и
наделен соображением, старательно скрытым под маской старательного
студента. Что тебе дает археология?
Раулинс посмотрел ему прямо в глаза.
- Возможность соприкоснуться с миллионом разных прошлых. Я хочу
знать, как это все было и почему именно было так, а не иначе. И не только
на Земле, в нашей солнечной системе. Везде.
- Хорошо сказано!
"Еще бы, - похвалил себя в душе Раулинс. - Наверное, Чарльз оценит
этот мой прилив красноречия".
- Может быть, я бы мог пойти на дипломатическую службу, - сказал он,
- как это сделал ты. Но вместо дипломатии я выбрал археологию. Я думаю,
что не буду жалеть. Тут столько всего для открытий... и в других местах!
Мы еще только начинаем осматриваться.
- В твоем голосе слышится энтузиазм.
- Может быть.
- Я рад это слышать. Это мне напоминает то, что я говорил когда-то.
Раулинс вспылил:
- Но чтобы ты не считал, что я - этакий восточный оптимист, я тебе
скажу кое-что от души. Мной руководит скорее некий эгоистический интерес,
а не абстрактная жажда знаний.
- Ясное дело. И простительное. Мы и в самом деле не особенно
отличаемся друг от друга. Кроме того, конечно же что между нами существует
разница в возрасте... Сорок лет с лишним. Ты не особенно придавал значение
своим побуждениям, Ник. Лети к звездам, лети. Радуйся каждому полету. Рано
или поздно жизнь сломает тебя, также, как и меня, но будет это не скоро.
Когда-нибудь... А может и никогда... кто знает? Не думай об этом.
- Постараюсь не думать, - сказал Раулинс. Теперь он улавливал
сердечность Мюллера, ниточку подлинной симпатии. И все же продолжала
существовать эта волна кошмара, непрекращающееся излучение чего-то из
нечистых глубин души, вонь, ослабленная расстоянием и все же ощутимая.
Повинуясь состраданию Раулинс все откладывал то, что он должен был
сказать. Бордман нетерпеливо подстегивал его:
- Ну давай, парень! Переходи к делу.
- Ты куда-то далеко забрался мыслями, - сказал Мюллер.
- Собственно, я думал над тем, как это печально, что ты не хочешь нам
помочь... что ты так враждебно относишься к человечеству.
- У меня есть на это право.
- Но ты не должен так всю жизнь и провести в этом лабиринте. Есть же
какой-то выбор!
- Позволить убрать себя вместе с выбросами?
- Послушай, что я тебе скажу, - начал Раулинс. Он набрал в грудь
воздуху и сверкнул открытой мальчишеской улыбкой. - Я говорил о твоем
случае с врачом нашей экспедиции. Этот человек изучал нейрохирургию. О
тебе он знал. Так вот, он утверждает, что теперь такие заболевания
лечатся. Разработаны определенные методы... за последние два года. Можно
блокировать источник этого излучения, Дик. Он просил, чтобы я тебе
повторил это. А потом мы возьмем тебя с собой на Землю. Там тебе сделают
операцию, Дик. Операцию. И ты станешь здоров.
Это искрящееся, острое, ранящее слово среди слов тактичных, ласковых,
попало прямо в сердце и пронзило его насквозь. Здоров! - эхом отразилось
от темных, грозных стен лабиринта. Здоров! Здоров! Здоров! Мюллер ощутил
яд этого искушения.
- Нет, - сказал он, - чепуха! Излечение невозможно.
- Откуда у тебя эта уверенность?
- Я знаю.
- Наука за эти девять лет ушла вперед. Люди уже исследовали, как
работает мозг. Познакомились со структурой мозга. И знаешь, что сделали?
Соорудили в одной из лунных лабораторий огромную модель... Ну да, года два
назад... И провели на ней все эти опыты от начала до конца. Наверняка им
прямо не терпится, чтобы ты вернулся, ведь тогда они смогут проверить
верность своих теорий. Чтобы ты вернулся в том состоянии, в каком
находишься. Они прооперируют тебя, заглушат то, что ты излучаешь, и тем
докажут, что они правы. Тебе ничего не надо делать просто вернуться вместе
с нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50