Время от времени
приходится опускаться до обмана, если это приходиться для значительно
более важной пользы для всех. Пойми, Нед, у меня тоже есть совесть. Ей,
этой совести, уже пятьдесят лет, и она очень чуткая. Ведь совесть
человеческая не подвержена атрофии с ходом времени. Мы просто учимся
справляться с укорами совести, и ничего больше.
- И каким способом ты намерен принудить Мюллера к сотрудничеству? При
помощи наркотиков? Пыток? Или же промыванием мозга?
- Ни один из этих способов.
- Тогда каким же? Я серьезно спрашиваю, Чарльз. Моя роль во всей этой
истории сейчас подойдет к концу, если я не буду знать, что мы собираемся
делать дальше.
Бордман закашлялся, допил вино до конца, съел персик и быстро, одну
за другой, проглотил таблетки. Он знал, что бунта Раулинса не избежать, и
приготовился к нему. И все же ему было неприятно. Пришла пора идти на
намеренный риск. Он сказал:
- Я вижу, что пришла пора покончить со всеми недомолвками, Нед, и
потому скажу тебе, что ждет Дика Мюллера. Однако я хочу, чтобы ты
посмотрел на это с более широкой точки зрения. Не забывая, что маленькая
игра, которую мы затеяли на этой планете, это не вопрос чьих-то моральных
принципов. Хоть мы и стараемся избегать громких слов, я вынужден тебе
напомнить, что ставка в ней - судьба всего человечества.
- Я слушаю, Чарльз.
- Вот хорошо. Дик Мюллер должен отправиться к нашим внегалактическим
знакомым и убедить их, что мы, люди, представляем собой вид разумных
существ. Согласен? Он один сможет справиться с этим заданием, поскольку
лишь он один проявляет уникальную в своем роде способность экранировать
свои мысли.
- Верно.
- Нам нет нужды доказывать тем существам, что мы добрые,
добропорядочные, или попросту милые. Достаточно, чтобы они поняли, что мы
наделены сознанием и обладаем способностью думать. Что мы чувствуем,
переживаем, что мы не бездушные, мудро сконструированные машины. Таким
образом, неважно, что излучает что-то.
- Я начинаю понимать.
- Когда он выйдет из лабиринта, я сообщу ему, какое задание его
ожидает. Вне сомнения, он будет в ярости, что его обманули. Но, может
быть, в нем превысит чувство долга. Я надеюсь на это. Ты вот думаешь, что
нет. Но это ни в коем случае не изменит ситуацию. Я не дам Мюллеру
никакого выбора, пусть только он выберется из этой пещеры. Он будет
доставлен куда следует и отправлен к тем чужим существам, чтобы наладить с
ними контакт. Отправлен силой, как я знаю. Но иного решения тут нет.
- Значит, все дело не в его желании помочь нам, - отметил Раулинс. -
Его попросту отправят туда. Как мешок.
- Как мыслящий мешок. В чем наши знакомые могут убедиться.
- Я...
- Нет, Нед. Сейчас мне ничего не говори. Я вижу все твои мысли. Тебе
ненавистен весь этот заговор? Разумеется. Мне тоже все это омерзительно. А
теперь иди и подумай над сказанным. Разбери ситуацию со всех точек зрения,
а потом принимай решение. Если утром ты решишь покинуть нас, то дай мне
знать, я уж как-нибудь попытаюсь обойтись без тебя... Но поклянись, что ты
не станешь принимать поспешных решений. Это дело слишком большой ценности.
Какое-то время Раулинс был бледен как полотно. Потом щеки его
заполыхали. Он прикусил губу. Бордман добродушно улыбнулся. Сжав кулаки и
прищурив глаза Раулинс отвернулся и поспешно вышел.
Намеренный риск.
Бордман принял еще одну таблетку. Потом потянулся за коньяком Мюллера
и нацедил себе немножко в бокал. Сладкий крепкий напиток с имбирным
привкусом. Выдержанный. Он старался как можно дольше сохранить этот вкус
на языке.
11
Мюллер почти полюбил гидрян. Живее всего и с наибольшим удовольствием
он вспоминал грациозность их движений. В самом деле, казалось, что они
парят в воздухе. Причудливость их облика никогда особенно его не поражала.
Он частенько повторял себе: если ты хочешь гротеска, то нет нужды искать
его за пределами Земли. Жирафы, омары, актинии, каракатицы, верблюды.
Поглядим объективно - вот верблюд. Разве он выглядит менее причудливо, чем
гидрянин?
Он опустился на влажной унылой части Беты Гидры-4, несколько к северу
от экватора, где на амебообразном континенте расположились несколько
крупных квазигородов, занимающих площадь в несколько тысяч квадратных
километров. Он был снабжен особой жизнеобеспечивающей аппаратурой,
сконструированной специально для его миссии, и прослойка фильтра облегала
его тело как вторая кожа. Она поставляла ему свежий чистый воздух через
тысячи диализовых чешуек. Двигаться в ней было легко, даже свободно.
Прежде чем он наткнулся на обитателей планеты, примерно с час длились
его скитания по джунглям огромных, напоминающих грибы деревьев. Они
достигали высоты в несколько сотен метров. Может быть невысокая сила
притяжения, пять восьмых земной нормы, имела в этом какое-нибудь значение,
но в любом случае их изгибающиеся стволы не производили впечатление
крепких. Он подозревал, что под корой, толщиной не больше, чем палец,
кроется какая-то влажная и клейстероподобная масса. Короны этих деревьев,
а скорее - шляпки, соединялись, образуя наверху почти монолитный балдахин,
так что свет лишь кое-где проникал до почвы. Потому что слой облаков
вокруг планеты пропускал только слабый перламутровый свет, а здесь даже
его глушили деревья, так что в глубине леса царил каштановый полумрак.
Встретившись с первыми гидрянами, Мюллер был поражен тем, что рост их
равнялся примерно трем метрам. С детских пор он не ощущал себя таким
маленьким - он стоял среди этих чужих существ и вытягивался как только
мог, стараясь заглянуть им в глаза.
Пришла пора, чтобы применить знания, полученные в области
практической герменетики. Он спокойно произнес:
- Меня зовут Ричард Мюллер. Я прибыл с добрыми намерениями от людей
земной зоны культуры.
Разумеется, гидряне не могли понять этого. Однако они стояли
неподвижно, и выражения их лиц не свидетельствовали об иронии. Он присел и
на влажной мягкой глине начертил теорему Пифагора. Поднял глаза.
Улыбнулся.
Основная концепция геометрии. Универсальная система мышления.
Гидряне слегка наклонили головы. Ноздри, напоминающие вертикальные
прорези, слегка задрожали. Он предположил, что они обмениваются какими-то
соображениями. Располагая таким количеством глаз, размещенных со всех
сторон, им даже не было необходимости оборачиваться друг к другу.
- А теперь, - продолжал Мюллер, - я покажу вам еще одно
доказательство нашей близости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
приходится опускаться до обмана, если это приходиться для значительно
более важной пользы для всех. Пойми, Нед, у меня тоже есть совесть. Ей,
этой совести, уже пятьдесят лет, и она очень чуткая. Ведь совесть
человеческая не подвержена атрофии с ходом времени. Мы просто учимся
справляться с укорами совести, и ничего больше.
- И каким способом ты намерен принудить Мюллера к сотрудничеству? При
помощи наркотиков? Пыток? Или же промыванием мозга?
- Ни один из этих способов.
- Тогда каким же? Я серьезно спрашиваю, Чарльз. Моя роль во всей этой
истории сейчас подойдет к концу, если я не буду знать, что мы собираемся
делать дальше.
Бордман закашлялся, допил вино до конца, съел персик и быстро, одну
за другой, проглотил таблетки. Он знал, что бунта Раулинса не избежать, и
приготовился к нему. И все же ему было неприятно. Пришла пора идти на
намеренный риск. Он сказал:
- Я вижу, что пришла пора покончить со всеми недомолвками, Нед, и
потому скажу тебе, что ждет Дика Мюллера. Однако я хочу, чтобы ты
посмотрел на это с более широкой точки зрения. Не забывая, что маленькая
игра, которую мы затеяли на этой планете, это не вопрос чьих-то моральных
принципов. Хоть мы и стараемся избегать громких слов, я вынужден тебе
напомнить, что ставка в ней - судьба всего человечества.
- Я слушаю, Чарльз.
- Вот хорошо. Дик Мюллер должен отправиться к нашим внегалактическим
знакомым и убедить их, что мы, люди, представляем собой вид разумных
существ. Согласен? Он один сможет справиться с этим заданием, поскольку
лишь он один проявляет уникальную в своем роде способность экранировать
свои мысли.
- Верно.
- Нам нет нужды доказывать тем существам, что мы добрые,
добропорядочные, или попросту милые. Достаточно, чтобы они поняли, что мы
наделены сознанием и обладаем способностью думать. Что мы чувствуем,
переживаем, что мы не бездушные, мудро сконструированные машины. Таким
образом, неважно, что излучает что-то.
- Я начинаю понимать.
- Когда он выйдет из лабиринта, я сообщу ему, какое задание его
ожидает. Вне сомнения, он будет в ярости, что его обманули. Но, может
быть, в нем превысит чувство долга. Я надеюсь на это. Ты вот думаешь, что
нет. Но это ни в коем случае не изменит ситуацию. Я не дам Мюллеру
никакого выбора, пусть только он выберется из этой пещеры. Он будет
доставлен куда следует и отправлен к тем чужим существам, чтобы наладить с
ними контакт. Отправлен силой, как я знаю. Но иного решения тут нет.
- Значит, все дело не в его желании помочь нам, - отметил Раулинс. -
Его попросту отправят туда. Как мешок.
- Как мыслящий мешок. В чем наши знакомые могут убедиться.
- Я...
- Нет, Нед. Сейчас мне ничего не говори. Я вижу все твои мысли. Тебе
ненавистен весь этот заговор? Разумеется. Мне тоже все это омерзительно. А
теперь иди и подумай над сказанным. Разбери ситуацию со всех точек зрения,
а потом принимай решение. Если утром ты решишь покинуть нас, то дай мне
знать, я уж как-нибудь попытаюсь обойтись без тебя... Но поклянись, что ты
не станешь принимать поспешных решений. Это дело слишком большой ценности.
Какое-то время Раулинс был бледен как полотно. Потом щеки его
заполыхали. Он прикусил губу. Бордман добродушно улыбнулся. Сжав кулаки и
прищурив глаза Раулинс отвернулся и поспешно вышел.
Намеренный риск.
Бордман принял еще одну таблетку. Потом потянулся за коньяком Мюллера
и нацедил себе немножко в бокал. Сладкий крепкий напиток с имбирным
привкусом. Выдержанный. Он старался как можно дольше сохранить этот вкус
на языке.
11
Мюллер почти полюбил гидрян. Живее всего и с наибольшим удовольствием
он вспоминал грациозность их движений. В самом деле, казалось, что они
парят в воздухе. Причудливость их облика никогда особенно его не поражала.
Он частенько повторял себе: если ты хочешь гротеска, то нет нужды искать
его за пределами Земли. Жирафы, омары, актинии, каракатицы, верблюды.
Поглядим объективно - вот верблюд. Разве он выглядит менее причудливо, чем
гидрянин?
Он опустился на влажной унылой части Беты Гидры-4, несколько к северу
от экватора, где на амебообразном континенте расположились несколько
крупных квазигородов, занимающих площадь в несколько тысяч квадратных
километров. Он был снабжен особой жизнеобеспечивающей аппаратурой,
сконструированной специально для его миссии, и прослойка фильтра облегала
его тело как вторая кожа. Она поставляла ему свежий чистый воздух через
тысячи диализовых чешуек. Двигаться в ней было легко, даже свободно.
Прежде чем он наткнулся на обитателей планеты, примерно с час длились
его скитания по джунглям огромных, напоминающих грибы деревьев. Они
достигали высоты в несколько сотен метров. Может быть невысокая сила
притяжения, пять восьмых земной нормы, имела в этом какое-нибудь значение,
но в любом случае их изгибающиеся стволы не производили впечатление
крепких. Он подозревал, что под корой, толщиной не больше, чем палец,
кроется какая-то влажная и клейстероподобная масса. Короны этих деревьев,
а скорее - шляпки, соединялись, образуя наверху почти монолитный балдахин,
так что свет лишь кое-где проникал до почвы. Потому что слой облаков
вокруг планеты пропускал только слабый перламутровый свет, а здесь даже
его глушили деревья, так что в глубине леса царил каштановый полумрак.
Встретившись с первыми гидрянами, Мюллер был поражен тем, что рост их
равнялся примерно трем метрам. С детских пор он не ощущал себя таким
маленьким - он стоял среди этих чужих существ и вытягивался как только
мог, стараясь заглянуть им в глаза.
Пришла пора, чтобы применить знания, полученные в области
практической герменетики. Он спокойно произнес:
- Меня зовут Ричард Мюллер. Я прибыл с добрыми намерениями от людей
земной зоны культуры.
Разумеется, гидряне не могли понять этого. Однако они стояли
неподвижно, и выражения их лиц не свидетельствовали об иронии. Он присел и
на влажной мягкой глине начертил теорему Пифагора. Поднял глаза.
Улыбнулся.
Основная концепция геометрии. Универсальная система мышления.
Гидряне слегка наклонили головы. Ноздри, напоминающие вертикальные
прорези, слегка задрожали. Он предположил, что они обмениваются какими-то
соображениями. Располагая таким количеством глаз, размещенных со всех
сторон, им даже не было необходимости оборачиваться друг к другу.
- А теперь, - продолжал Мюллер, - я покажу вам еще одно
доказательство нашей близости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50