Как ни странно, он не только наслаждался холодом, но и получал удовольствие от голода. Это казалось парадоксальным; все же он догадался, что нормальное чувство удовлетворения, следовавшее за приемом пищи, вызывало притупление всех других чувств, оно было противоположным ощущению живости ума, существенному для ощущения счастья.
Собравшись сделать следующий глоток, Найл помедлил и отставил сосуд. С ним что-то происходило. Жидкость не только действовала отличным от вина или меда образом, она производила противоположный эффект: вино заставляло сердце биться быстрее, нагнетая тепло и легкость; эта мшистая жидкость усиливала и углубляла тишину. Четверть часа назад он был измотан; теперь усталость исчезла, уступая место настолько глубокой расслабленности, что он больше не чувствовал, как бьется сердце. Он словно проспал целую ночь и теперь чувствовал себя полностью отдохнувшим.
Тогда он начал понимать, в чем дело. Прежде, в городе пауков, возвращаясь вечером во дворец, утомившись после долгого рабочего дня, посвященного организации ремонта зданий или улаживанию ссор между членами Совета, он обычно бросался на кучу подушек и позволял служанкам приносить еду и напитки, пока не восстановятся силы. Но его расслабление никогда не заходило дальше определенной границы: приободрившись, он любил пообщаться с Вайгом, Симеоном, или матерью, а слишком сильное расслабление попросту усыпляло его.
Теперь все происходило по-другому. Это расслабление словно освободило его от оков, затруднявших кровообращение, возобновив ток крови в конечностях; этот процесс был почти болезненным.
Однажды он испытывал подобное, лежа в кровати в доме Доггинза в городе жуков-бомбардиров, когда энергия Богини пробудила утренние цветы и заставила их вибрировать тысячей крошечных колокольчиков, но тогда это переживание вскоре сменилось сном. Теперь этот процесс вверг его в состояние бодрствования и пробудил живейший интерес к тому, что случится дальше.
В то время, как эти мысли проносились в его голове, он заметил какое-то движение у дальней стены пещеры, там люди-хамелеоны входили и выходили из какого-то входа или туннеля в дальней стене. Мгновение спустя, ему предложили деревянную чашку, в которой было что-то вроде измельченных корней. Попробовав один, Найл определил, что он приятно хрустит на зубах и легко жуется. Этот вкус ему прежде не встречался. Во дворце он попробовал много видов овощей и фруктов впервые в жизни - в конце концов, пока он не оказался в городе пауков, он даже не пробовал яблок. Это не походило ни на одно из них, но и не было полностью незнакомым.
Жуя, он пробовал сравнить вкус с другими: сельдерея, сладкого укропа, моркови, репы, картофеля, огурца, айвы, гуавы, даже кокосового ореха Тогда он заметил, что случилось что-то странное: он словно потерял ощущение того, кем он был и что здесь делает, поглощенный вкусом еды. Это было довольно приятно, однако, стоило ему переместить свое внимание на другой предмет, как всё это немедленно прекратилось. Но в этот момент его сознание плавало свободно, как воздушный шар, без какого-либо осознания личности.
Он заметил кое-что еще: пока его спутники ели, губы подобного рту отверстия во лбу, продолжали шевелиться. Внезапно он понял, почему люди-хамелеоны имели два рта: более низкий был для еды, верхний для общения. Никакие звуки не проходили через губы этого верхнего рта, но поскольку он наблюдал движение губ, без сомнения, с помощью них они общались на бессловесном языке.
В этот момент произошло кое-что, заставившее Найла замереть в изумлении. Через потолок, в нескольких шагах от места, где он сидел, спускалось вниз сияющее существо, словно просочившись через отверстие. Но не было никакого отверстия; целый потолок был ясно видим, как ровная мерцающая поверхность. Существо было желтоватого цвета, круглой формы, и приблизительно двух футов в поперечнике. Из его тела росли маленькие, волосатые щупальца, которые колыхались, как крошечные ноги. Оно полностью вышло из потолка пещеры и поплыло вниз, плавно, как пузырь. Оно коснулось сухих листьев на полу, казалось, вроде как, немного отскочило от них, затем продолжило в них погружаться. Пучок желтого волокна на его верхушке был последним, что Найл увидел прежде, чем оно исчезло в полу.
В другом конце пещеры произошло то же самое: с потолка спустился пузырь желтого света с волосатыми выступами, ударил одного из людей хамелеонов по голове, отскочил от него, как воздушный шар, затем приблизился к полу и утонул в нем.
Найл откусил кусочек другого корня и вновь удивился, обнаружив, что его вкус было невозможно сравнить с тем, что он пробовал прежде. Вкус был настолько интенсивнее предыдущего, насколько лук отличается от картофеля. Но ничего определенного, кроме этого, сказать о нем было невозможно.
Когда Найл снова сосредоточил внимание на вкусе пищи, тот словно поглотил его ощущение личности. Он стал вкусом того, что он ел. Это почти не отличалось от странствий вне своего тела.
Разгрызая корешки, он с удивлением обнаружил, что из стены напротив появляется что-то вроде щупальца; оно походило на зеленый пушистый кошачий хвост, плавно колыхавшийся, словно морская водоросль в воде. Он разделился на дюжину других "хвостов", похожих на длинные пряди каких-то водорослей. Они также разделились, затем еще раз, пока не превратились в легкую светящуюся зеленую дымку, которая на мгновение взвихрилась, словно туман, и исчезла.
Теперь Найл начал подозревать, что эти странные объекты были галлюцинациями, вызванными едой, и что он один мог видеть их. Он решил поэкспериментировать. Взяв чашку, он нашел почти квадратный кусочек. Его было тяжелее жевать, чем другие, и его вкус был кислым, почти фруктовым. Сконцентрировавшись на этом, он позволил ощущению личности раствориться, воздух наполнился подобными алмазу, фиолетовыми фигурами, которые опускались вниз плавно, как осенние листья. Они, казалось, были мягкими и живыми, и плавно изгибались, словно языки пламени. Одна из них коснулась тыльной стороны его руки, и он удивился, ощутив, что она холодна, как снежинка.
Найл заключил, что корешки, которые он пробовал, действовали на него как наркотик, и производили этот эффект только потому, что он был в состоянии гиперчувствительности. Это было, как будто каждый кусочек говорил с ним, пытаясь что-то сообщить ему на собственной волне.
Как ни странно, в одном из корешков он распознал обычный сельдерей. Когда он его разжевал, сначала ему показалось, что ничего не происходит. Затем он заметил, что с потолка свесился коричневый корень дерева, пылающий пульсирующим, синим цветом. Когда он встал и поглядел ближе, он увидел, что корень, был словно покрыт крошечными, копошившимися, как личинки, телами синевато-сероватого цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Собравшись сделать следующий глоток, Найл помедлил и отставил сосуд. С ним что-то происходило. Жидкость не только действовала отличным от вина или меда образом, она производила противоположный эффект: вино заставляло сердце биться быстрее, нагнетая тепло и легкость; эта мшистая жидкость усиливала и углубляла тишину. Четверть часа назад он был измотан; теперь усталость исчезла, уступая место настолько глубокой расслабленности, что он больше не чувствовал, как бьется сердце. Он словно проспал целую ночь и теперь чувствовал себя полностью отдохнувшим.
Тогда он начал понимать, в чем дело. Прежде, в городе пауков, возвращаясь вечером во дворец, утомившись после долгого рабочего дня, посвященного организации ремонта зданий или улаживанию ссор между членами Совета, он обычно бросался на кучу подушек и позволял служанкам приносить еду и напитки, пока не восстановятся силы. Но его расслабление никогда не заходило дальше определенной границы: приободрившись, он любил пообщаться с Вайгом, Симеоном, или матерью, а слишком сильное расслабление попросту усыпляло его.
Теперь все происходило по-другому. Это расслабление словно освободило его от оков, затруднявших кровообращение, возобновив ток крови в конечностях; этот процесс был почти болезненным.
Однажды он испытывал подобное, лежа в кровати в доме Доггинза в городе жуков-бомбардиров, когда энергия Богини пробудила утренние цветы и заставила их вибрировать тысячей крошечных колокольчиков, но тогда это переживание вскоре сменилось сном. Теперь этот процесс вверг его в состояние бодрствования и пробудил живейший интерес к тому, что случится дальше.
В то время, как эти мысли проносились в его голове, он заметил какое-то движение у дальней стены пещеры, там люди-хамелеоны входили и выходили из какого-то входа или туннеля в дальней стене. Мгновение спустя, ему предложили деревянную чашку, в которой было что-то вроде измельченных корней. Попробовав один, Найл определил, что он приятно хрустит на зубах и легко жуется. Этот вкус ему прежде не встречался. Во дворце он попробовал много видов овощей и фруктов впервые в жизни - в конце концов, пока он не оказался в городе пауков, он даже не пробовал яблок. Это не походило ни на одно из них, но и не было полностью незнакомым.
Жуя, он пробовал сравнить вкус с другими: сельдерея, сладкого укропа, моркови, репы, картофеля, огурца, айвы, гуавы, даже кокосового ореха Тогда он заметил, что случилось что-то странное: он словно потерял ощущение того, кем он был и что здесь делает, поглощенный вкусом еды. Это было довольно приятно, однако, стоило ему переместить свое внимание на другой предмет, как всё это немедленно прекратилось. Но в этот момент его сознание плавало свободно, как воздушный шар, без какого-либо осознания личности.
Он заметил кое-что еще: пока его спутники ели, губы подобного рту отверстия во лбу, продолжали шевелиться. Внезапно он понял, почему люди-хамелеоны имели два рта: более низкий был для еды, верхний для общения. Никакие звуки не проходили через губы этого верхнего рта, но поскольку он наблюдал движение губ, без сомнения, с помощью них они общались на бессловесном языке.
В этот момент произошло кое-что, заставившее Найла замереть в изумлении. Через потолок, в нескольких шагах от места, где он сидел, спускалось вниз сияющее существо, словно просочившись через отверстие. Но не было никакого отверстия; целый потолок был ясно видим, как ровная мерцающая поверхность. Существо было желтоватого цвета, круглой формы, и приблизительно двух футов в поперечнике. Из его тела росли маленькие, волосатые щупальца, которые колыхались, как крошечные ноги. Оно полностью вышло из потолка пещеры и поплыло вниз, плавно, как пузырь. Оно коснулось сухих листьев на полу, казалось, вроде как, немного отскочило от них, затем продолжило в них погружаться. Пучок желтого волокна на его верхушке был последним, что Найл увидел прежде, чем оно исчезло в полу.
В другом конце пещеры произошло то же самое: с потолка спустился пузырь желтого света с волосатыми выступами, ударил одного из людей хамелеонов по голове, отскочил от него, как воздушный шар, затем приблизился к полу и утонул в нем.
Найл откусил кусочек другого корня и вновь удивился, обнаружив, что его вкус было невозможно сравнить с тем, что он пробовал прежде. Вкус был настолько интенсивнее предыдущего, насколько лук отличается от картофеля. Но ничего определенного, кроме этого, сказать о нем было невозможно.
Когда Найл снова сосредоточил внимание на вкусе пищи, тот словно поглотил его ощущение личности. Он стал вкусом того, что он ел. Это почти не отличалось от странствий вне своего тела.
Разгрызая корешки, он с удивлением обнаружил, что из стены напротив появляется что-то вроде щупальца; оно походило на зеленый пушистый кошачий хвост, плавно колыхавшийся, словно морская водоросль в воде. Он разделился на дюжину других "хвостов", похожих на длинные пряди каких-то водорослей. Они также разделились, затем еще раз, пока не превратились в легкую светящуюся зеленую дымку, которая на мгновение взвихрилась, словно туман, и исчезла.
Теперь Найл начал подозревать, что эти странные объекты были галлюцинациями, вызванными едой, и что он один мог видеть их. Он решил поэкспериментировать. Взяв чашку, он нашел почти квадратный кусочек. Его было тяжелее жевать, чем другие, и его вкус был кислым, почти фруктовым. Сконцентрировавшись на этом, он позволил ощущению личности раствориться, воздух наполнился подобными алмазу, фиолетовыми фигурами, которые опускались вниз плавно, как осенние листья. Они, казалось, были мягкими и живыми, и плавно изгибались, словно языки пламени. Одна из них коснулась тыльной стороны его руки, и он удивился, ощутив, что она холодна, как снежинка.
Найл заключил, что корешки, которые он пробовал, действовали на него как наркотик, и производили этот эффект только потому, что он был в состоянии гиперчувствительности. Это было, как будто каждый кусочек говорил с ним, пытаясь что-то сообщить ему на собственной волне.
Как ни странно, в одном из корешков он распознал обычный сельдерей. Когда он его разжевал, сначала ему показалось, что ничего не происходит. Затем он заметил, что с потолка свесился коричневый корень дерева, пылающий пульсирующим, синим цветом. Когда он встал и поглядел ближе, он увидел, что корень, был словно покрыт крошечными, копошившимися, как личинки, телами синевато-сероватого цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126