на мгновение его глубоко посаженные глаза обратились на Найла, и тот был рад распознать в них проблеск дружелюбия. Затем тролль повернулся и неторопливо последовал своей дорогой вниз по ступеням, а вожак людей-хамелеонов развернулся в противоположном направлении.
Найл ошибся, полагая, что гигантская каменная лестница продолжалась вниз; на самом деле, выступ круто повернул вправо, а затем устремился круто вверх. Здесь стало понятно, что, кто бы ни вытесал лестницу, он намеревался прорубить дорогу к священному озеру, поскольку путь стал грубым и неровным, часто сужаясь до нескольких футов. В одном месте выступ и вовсе исчез, обрушившись во время камнепада; но кто-то вырезал низкий и узкий проход в утесе, по которому дюжину ярдов пришлось пробираться на корточках, пока он вновь не вывел на выступ.
Подъем продолжался около полумили, холодный ветер ударил в лица путников, смешавшись с резавшим глаза паром снизу. Тут вновь пришлось ползти, но Найл рад был почувствовать долгожданный запах влажной земли. Несколько минут спустя ветер усилился, и они вышли в прохладу звездной ночи.
Они вышли на горный склон, тоннель позади них был укрыт так хорошо, что Найл не разглядел его, когда обернулся. Дул зябкий ветер, трава под ногами была покрыта островками жесткого снега. Но он все-таки наблюдал окружающее с повышенной восприимчивостью, поэтому и трава, и снег необычайно поразили его; они словно манили взглянуть поближе. Но у него не было такой возможности: его сопровождающие уже шли дальше.
Дороги, ведущей вниз с горы, не было видно, но это, как подумал Найл, не удивительно, поскольку в противном случае тропа могла привлечь внимание и указать путь к священному озеру. Когда они направились к лежащей внизу долине, Найл поймал себя на том, что сожалеет о потере плаща, который остался в сумке, лежавшей где-то на дне реки.
Десять минут спустя он так выдохся, пробираясь между валунами и торчавшими из земли утесами, что больше не чувствовал холода. В паре мест он заметил дуновение сернистого запаха и догадался, что, должно быть, рядом находились трещины, из которых сочился газ.
Он также впервые обратил внимание на глубину различия между человеческим любопытством и его относительным отсутствием у людей-хамелеонов. Ничто из того, что он усвоил в Белой башне, не могло прояснить происхождение необыкновенного природного ландшафта, который он только что покинул, но он знал достаточно, чтобы предположить, что эта гора и обступившие ее холмы сформировались в результате вулканической активности. Но почему она была полой внутри? Это окончательно ставило его в тупик. И все же людей-хамелеонов это совершенно не интересовало; они просто принимали свое жилище как должное.
Ответом на вопрос Найла являлось то, что гигантская пещера под ним сформировалась в результате выброса столба горячего газа, который поднялся из глубины Земной мантии шестьдесят пять миллионов лет назад и проложил себе путь к поверхности, вздыбив громадный купол более сотни миль в диаметре. Эта гора и окружающие холмы состояли из базальтовой лавы, которая эродировалась непогодой до тех пор, пока не остался лишь тончайший слой, отделявший купол от Земной поверхности. И, хотя вулкан вновь пробудился, извергая расплавленную магму, купол в конечном итоге должен был обрушиться, образуя гигантский кратер, вроде тех, что покрывают лунную поверхность.
Шероховатая поверхность выветренной скалы под ногами подсказала Найлу, что перед ним - следы грандиозного извержения, однажды изничтожившего в этой области все живое.
В двадцати пяти милях к югу высились невидимые под светом звезд башни города пауков, и они направлялись прямо к ним. Найл подсчитал, что с тех пор, как он покинул дом, прошло всего двадцать четыре часа, и рассудил, что большую часть этого времени провел под землей. Приятно было после этого снова вдохнуть холодный ночной воздух.
У подножия горы идти стало легче, и они двинулись вдоль пенящегося потока, который вытекал из глубокой долины и продолжал свой путь через заросли березы и ясеня. Хотя здесь не было видно никакой тропы, люди-хамелеоны шли вперед с безошибочным чувством направления, которое говорило о том, что здесь им был знаком каждый дюйм. Они бесшумно шагали по ковру опавших листьев, а затем совершенно неожиданно принялись подниматься по склону, по которому добрались до тоннеля и своей пещеры. Для Найла это было столь же отрадно, как вернуться домой.
Возвратившиеся из трудного похода люди повалились бы на землю и заснули. Люди-хамелеоны замерли, усевшись на толстую подстилку из сухих листьев, одни - опираясь на замшелые стены, другие - сидя прямо, и просто расслабились. Найл поборол желание улечься и принялся наблюдать, как утомление вытекает из конечностей в сидячем положении. За какие-то полчаса усталость ушла, и он погрузился в состояние умиротворенного покоя.
Забурчал желудок: с тех пор, как он ел в последний раз, прошло немало часов. Найл заподозрил, что его чувство голода передалось другим, поскольку, стоило ему об этом подумать, как вокруг него засуетились, и пару минут спустя ему вручили кувшиноподобный сосуд, полный воды. На сей раз, землистый привкус доставил ему столько же радости, сколько стакан меда дома, напомнив о его любимом блюде, ванильной орхидее, которую дворцовые повара добавляли в свою сдобную выпечку. Даже плавающие в сосуде частицы, которые, как он теперь разглядел, были травянисто-зеленого цвета, казалось, делали вкус воды более изысканным, все равно что кусочки цедры апельсина в апельсиновом соке. Вода утоляла и голод, и жажду. Но он заметил кое-что еще: эта жидкость позволила ему сблизиться со своими спутниками настолько, что их разумы стали ему столь же ясны, как его собственный. Этот напиток буквально являлся его причастием к их братству.
Но что больше всего поразило Найла, так это то, что людей-хамелеонов совершенно не клонило в сон. Причиной тому была не только их способность к глубокому расслаблению, но и то, что их разумы были взаимосвязаны так, что они все время ощущали друг друга. Сонный человек постепенно забывает о существовании внешнего мира. Осознавать то, что происходит вокруг, как понял Найл, и означало пребывать в состоянии бодрствования. Поддерживаемые активностью разума окружающих люди-хамелеоны едва ли могли проваливаться в сон, словно ребенок на собственном дне рождения. Благодаря этому рядом с людьми-хамелеонами человеком овладевало блаженное чувство уюта и неослабевающего интереса, словно он сидел у огня в кругу приятной компании.
В этот момент внимание Найла привлек доносившийся откуда-то звук, в чем-то напоминавший человеческую речь. Он вскоре определил, что звук исходит от вожака людей-хамелеонов, сидевшего рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Найл ошибся, полагая, что гигантская каменная лестница продолжалась вниз; на самом деле, выступ круто повернул вправо, а затем устремился круто вверх. Здесь стало понятно, что, кто бы ни вытесал лестницу, он намеревался прорубить дорогу к священному озеру, поскольку путь стал грубым и неровным, часто сужаясь до нескольких футов. В одном месте выступ и вовсе исчез, обрушившись во время камнепада; но кто-то вырезал низкий и узкий проход в утесе, по которому дюжину ярдов пришлось пробираться на корточках, пока он вновь не вывел на выступ.
Подъем продолжался около полумили, холодный ветер ударил в лица путников, смешавшись с резавшим глаза паром снизу. Тут вновь пришлось ползти, но Найл рад был почувствовать долгожданный запах влажной земли. Несколько минут спустя ветер усилился, и они вышли в прохладу звездной ночи.
Они вышли на горный склон, тоннель позади них был укрыт так хорошо, что Найл не разглядел его, когда обернулся. Дул зябкий ветер, трава под ногами была покрыта островками жесткого снега. Но он все-таки наблюдал окружающее с повышенной восприимчивостью, поэтому и трава, и снег необычайно поразили его; они словно манили взглянуть поближе. Но у него не было такой возможности: его сопровождающие уже шли дальше.
Дороги, ведущей вниз с горы, не было видно, но это, как подумал Найл, не удивительно, поскольку в противном случае тропа могла привлечь внимание и указать путь к священному озеру. Когда они направились к лежащей внизу долине, Найл поймал себя на том, что сожалеет о потере плаща, который остался в сумке, лежавшей где-то на дне реки.
Десять минут спустя он так выдохся, пробираясь между валунами и торчавшими из земли утесами, что больше не чувствовал холода. В паре мест он заметил дуновение сернистого запаха и догадался, что, должно быть, рядом находились трещины, из которых сочился газ.
Он также впервые обратил внимание на глубину различия между человеческим любопытством и его относительным отсутствием у людей-хамелеонов. Ничто из того, что он усвоил в Белой башне, не могло прояснить происхождение необыкновенного природного ландшафта, который он только что покинул, но он знал достаточно, чтобы предположить, что эта гора и обступившие ее холмы сформировались в результате вулканической активности. Но почему она была полой внутри? Это окончательно ставило его в тупик. И все же людей-хамелеонов это совершенно не интересовало; они просто принимали свое жилище как должное.
Ответом на вопрос Найла являлось то, что гигантская пещера под ним сформировалась в результате выброса столба горячего газа, который поднялся из глубины Земной мантии шестьдесят пять миллионов лет назад и проложил себе путь к поверхности, вздыбив громадный купол более сотни миль в диаметре. Эта гора и окружающие холмы состояли из базальтовой лавы, которая эродировалась непогодой до тех пор, пока не остался лишь тончайший слой, отделявший купол от Земной поверхности. И, хотя вулкан вновь пробудился, извергая расплавленную магму, купол в конечном итоге должен был обрушиться, образуя гигантский кратер, вроде тех, что покрывают лунную поверхность.
Шероховатая поверхность выветренной скалы под ногами подсказала Найлу, что перед ним - следы грандиозного извержения, однажды изничтожившего в этой области все живое.
В двадцати пяти милях к югу высились невидимые под светом звезд башни города пауков, и они направлялись прямо к ним. Найл подсчитал, что с тех пор, как он покинул дом, прошло всего двадцать четыре часа, и рассудил, что большую часть этого времени провел под землей. Приятно было после этого снова вдохнуть холодный ночной воздух.
У подножия горы идти стало легче, и они двинулись вдоль пенящегося потока, который вытекал из глубокой долины и продолжал свой путь через заросли березы и ясеня. Хотя здесь не было видно никакой тропы, люди-хамелеоны шли вперед с безошибочным чувством направления, которое говорило о том, что здесь им был знаком каждый дюйм. Они бесшумно шагали по ковру опавших листьев, а затем совершенно неожиданно принялись подниматься по склону, по которому добрались до тоннеля и своей пещеры. Для Найла это было столь же отрадно, как вернуться домой.
Возвратившиеся из трудного похода люди повалились бы на землю и заснули. Люди-хамелеоны замерли, усевшись на толстую подстилку из сухих листьев, одни - опираясь на замшелые стены, другие - сидя прямо, и просто расслабились. Найл поборол желание улечься и принялся наблюдать, как утомление вытекает из конечностей в сидячем положении. За какие-то полчаса усталость ушла, и он погрузился в состояние умиротворенного покоя.
Забурчал желудок: с тех пор, как он ел в последний раз, прошло немало часов. Найл заподозрил, что его чувство голода передалось другим, поскольку, стоило ему об этом подумать, как вокруг него засуетились, и пару минут спустя ему вручили кувшиноподобный сосуд, полный воды. На сей раз, землистый привкус доставил ему столько же радости, сколько стакан меда дома, напомнив о его любимом блюде, ванильной орхидее, которую дворцовые повара добавляли в свою сдобную выпечку. Даже плавающие в сосуде частицы, которые, как он теперь разглядел, были травянисто-зеленого цвета, казалось, делали вкус воды более изысканным, все равно что кусочки цедры апельсина в апельсиновом соке. Вода утоляла и голод, и жажду. Но он заметил кое-что еще: эта жидкость позволила ему сблизиться со своими спутниками настолько, что их разумы стали ему столь же ясны, как его собственный. Этот напиток буквально являлся его причастием к их братству.
Но что больше всего поразило Найла, так это то, что людей-хамелеонов совершенно не клонило в сон. Причиной тому была не только их способность к глубокому расслаблению, но и то, что их разумы были взаимосвязаны так, что они все время ощущали друг друга. Сонный человек постепенно забывает о существовании внешнего мира. Осознавать то, что происходит вокруг, как понял Найл, и означало пребывать в состоянии бодрствования. Поддерживаемые активностью разума окружающих люди-хамелеоны едва ли могли проваливаться в сон, словно ребенок на собственном дне рождения. Благодаря этому рядом с людьми-хамелеонами человеком овладевало блаженное чувство уюта и неослабевающего интереса, словно он сидел у огня в кругу приятной компании.
В этот момент внимание Найла привлек доносившийся откуда-то звук, в чем-то напоминавший человеческую речь. Он вскоре определил, что звук исходит от вожака людей-хамелеонов, сидевшего рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126