Затем в зарослях камыша прямо за телом он с изумлением увидел свою собственную сумку, лежавшую в иле. Он настолько удивился, что произнес вслух:
- Смотрите, вот она! - раньше, чем до него дошло, что они видели ее столь же ясно, как и он.
Его слова привели к тому, что картина побледнела, и он вновь оказался в другой реальности, в пещере.
Вид заходящей луны напомнил Найлу о том, что ночь, должно быть, подходит к концу, и вскоре пора будет уходить. Но спутники Найла перехватили эту мысль, и, стоило ему начать подниматься на ноги, как вожак указал ему на то, что это было не лучшей идеей: путешествовать при свете дня было опасно, и ему лучше бы подождать наступления ночи.
Найл объяснил, что у него времени в обрез.
- Мой брат болен, и я должен найти средство исцеления.
Это высказывание повергло всех в молчание, а затем последовал ответ:
- Но людям требуется сон. Безопаснее поспать здесь, чем на поверхности земли.
- Мы спим, когда устаем, - пояснил Найл. - А я не устал.
- Это потому, что ты среди нас. - Они говорили с юношей словно в один голос. - Когда ты останешься один, то почувствуешь себя усталым.
Найл понимал, что они правы. Однако он никогда не ощущал себя более бодрым; он осознал ясно, как никогда, что люди спят потому, что оторваны друг от друга.
- Покажи нам, как ты засыпаешь, - предложили люди-хамелеоны.
Эта просьба показалась достаточно странной, но Найл попробовал удовлетворить ее. Он закрыл глаза и ушел в себя, словно выключил свет перед тем, как отправиться в постель.
Он был изрядно удивлен тем, как легко его охватила сонливость. Нормальная длина дня для человека составляет шестнадцать часов, а с тех пор, как Найл спал в последний раз, прошло гораздо больше времени. Теперь физиологические ритмы его тела брали свое. Это было довольно-таки забавно - засыпать, когда в твоей голове находится дюжина других людей.
В результате этого, хотя тело и погрузилось в приятную дремоту, сознание в полной мере бодрствовало.
Обычно, когда Найл достигал рубежа, на котором проваливался в сон, мысли и впечатления утрачивали целеустремленность и пускались в свободное брожение без какой-либо направленности. Это можно было сравнить с тем, как если бы руководство его сознания оставляло свой пост, предоставляя его самому себе, после чего возникали сны. Но на сей раз, при содействии людей-хамелеонов, сознание Найла продолжало служить ему, наблюдая, как разум погружается в хаос. Его мысли носились, словно безголовые муравьи, часто сталкиваясь друг с другом. Это было странно и довольно-таки забавно, как пошловатая комедия.
Это привело его в состояние веселья и просветленности. Затем он заметил приятный запах, похожий на тот, что исходил с дворцовой кухни в тот день, когда его мать устроила праздник для сестренок и пригласила на него их друзей, которых они завели в детской на другой стороне реки. Повара превзошли самих себя в создании тортов и массы, состоявшей из розовых, зеленых и синих сахарных нитей в волос толщиной, которая таяла на языке с восхитительным карамельным вкусом. Они также готовили ярко окрашенные напитки, вкуса которых Найлу еще не доводилось пробовать.
В этот момент Найла посетило ощущение, словно его голову сжимают чьи-то руки, и он почувствовал, как его вновь возвращают в сознание. Он понял, что позволил себе слишком сильно погрузиться в воспоминание о дне рождения и был близок к тому, чтобы заснуть по-настоящему. Люди-хамелеоны каким-то образом почувствовали, что он утрачивает внимание, и деликатно водворили его обратно в состояние бодрствования.
Он все еще пребывал на границе между сном и реальностью. Сон одолевал его, словно надоедливый ребенок, и он вновь почувствовал, как соскальзывает в него. Как только это началось, приятный запах вернулся.
Он стоял на чем-то вроде дороги, состоявшей из зеленых, синих и желтых полос, по бокам которой стояли несколько огромных конических строений, испещренных такими же яркими полосами. Вокруг простиралась широкая располосованная равнина с неровными синими площадками неправильной формы, вроде как, каменными. Над головой было голубое небо, которое временами озаряли вспышки необычайных молний.
Приятный запах накатывался на него клубами тумана, которые, похоже, сочились из разломов в поверхности дороги. Повсюду были большие лужи, будто бы дождевые, но тоже разноцветные - желтые, красные, фиолетовые - в них была явно не вода.
Этот пейзаж вовсе не казался сном; он выглядел столь же материальным, как земля у него под ногами. Он опустился на колени и надавил на нее пальцами. Поверхность была твердой и состояла из чего-то вроде камня, раскрашенного множеством параллельных полос, иные из которых были с дюйм толщиной, иные - с фут, а то и больше. Кусок камня отлупился, юноша поддел его ногтем и сунул в рот. Он был сладким, но не крошился, когда Найл укусил его, так что, в конце концов, он его выплюнул.
Поразительным было то, что он понимал, что спит. Это давало потрясающее чувство свободы. Но больше всего его озадачивал вопрос: где же жители этого странного города?
Он решил пройтись к ближайшему "зданию", расстояние до которого он оценил в четверть мили. Это было что-то вроде накренившейся башни с чем-то типа дверей или ворот на одной из сторон. Но, прошагав десять минут, за которые он должен был одолеть не менее половины расстояния, он заметил, что башня не приближается.
Другое полосатое строение слева от него напоминало несколько цирковых тентов, нахлобученных один на другой, что делало его похожим на гротескную шляпу. У этого сооружения, вроде как, тоже был вход, похожий на перевернутую буква «V» с изогнутыми сторонами. На сей раз, Найл направился к нему. Но, проделав дюжину длинных шагов, он, по-видимому, нисколько не приблизился.
Это казалось абсурдным. Он подошел к одному из разломов в поверхности и заглянул в него. Оттуда била струя какого-то источавшего насыщенный аромат пара, которая обдала его лицо жаром и влагой. Затем раздался свистящий шум, который заставил Найла отпрыгнуть; потом он услышал бульканье, походившее на смех, после которого струя пара иссякла.
Юноша опустился на выступ скалы, чтобы дать отдых ногам. Сидеть было неудобно, острые края тут же врезались в ягодицы. Он с силой втянул воздух от боли и вскочил, поморщившись. При этом он заметил кое-что интересное: похоже, концентрация внимания сделала ярче окраску камня, на котором он сидел. Стоило ему расслабить внимание, как она вернулась к прежней.
Это воодушевило его, поскольку означало, что он может что-то контролировать в этом странном месте. Он стиснул зубы и уставился на камень: цвет углубился и в каком-то едва уловимом аспекте сделался более реалистичным. Найл сфокусировался на нем, насколько хватило сил;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126