Это походило на какую-то глубинную вибрацию, которая заставляла его реагировать с большей интенсивностью, словно прислушиваясь. Это, казалось, затронуло даже тролля: он застыл, как большая, черная статуя, настолько неподвижно, что можно было решить, что он обратился в камень. Сам Найл был бы рад стоять там многие дни и часы; он чувствовал, как его поглощает спокойствие этого места, словно пустыня впитывает дождь.
Люди-хамелеоны, наконец, двинулись вниз по склону вслед за вожаком. Его поверхность была покрыта серым, бархатистым мхом, настолько гладким, что ступать приходилось с осторожностью. Найл заметил, что в самой крутой части склона вырезана цепочка небольших углублений, явно предназначавшихся для сидения, с плоскими сидениями и прямыми спинками, похожие на места в амфитеатре. Можно было предположить, что человеческие существа или кто-то похожих размеров приходили сюда, чтобы любоваться озером.
На последних пятидесяти футах склон стал менее крутым, образуя что-то вроде берега. У края воды, как заметил Найл, серый мох стал зеленым, а в самой воде обнаружились крошечные побеги, вроде морских водорослей. В нескольких шагах от берега вода выглядела настолько чистой и прозрачной, что была почти невидима.
Люди-хамелеоны, будучи голыми, вошли прямо в воду, и, к удивлению Найла, шли вперед, пока не скрылись с головой. Найл задержался, чтобы снять сандалии и тунику. Зеленый мох был мясистым на ощупь и ласкал ноги, словно идешь по крошечным язычкам. Шагнув в прохладную, но вовсе не холодную воду, Найл испытал такой восторг, что перехватило дыхание. Теперь он мог понять, почему люди-хамелеоны ушли под воду с головой.
Ощущения походили на те, которые он испытал, стоя под струйкой энергетической жидкости, капающей с потолка в туннеле. И вновь его переполнила сияющая сила, одаривающая ощущением чистоты, совершенства и радости. Зайдя в священное озеро глубже, Найл почувствовал, как вода очищает его организм. Как люди-хамелеоны, он пожелал идти вглубь, пока его не накрыло с головой. Затем, с удовольствием, которое он часто испытывал, пробуждаясь от глубокого сна, Найл сделал несколько шагов назад, пока его голова не оказалась над водой. Ощущения были настолько приятными, что он удивился, когда попробовал воду на губах и обнаружил, что она горька.
Найл был разочарован, когда, пробыв в воде только несколько минут, люди-хамелеоны начали пробираться к берегу. Хотя было искушение остаться подольше, Найл решил, что лучше последовать за ними. Выходя из воды, он заметил кое-что, озадачившее его. Вода, абсолютно прозрачная и чистая, когда он заходил в нее, теперь кишела крошечными белыми частицами, каждая размером с булавочную иголку. Он зачерпнул немного воды в пригоршню и рассмотрел их поближе. Трудно было сказать, были ли они частицами какого-то белого вещества, вроде мела, или частицами растений. Когда он положил одну из них на язык, она оказалась на вкус настолько горькой, что он выплюнул ее.
Был простой способ выяснить что это - попробовать влиять на них, как он когда-то влиял на рой клейковинных мушек в городе жуков-бомбардиров. Если это было минеральным веществом, влиять на него было бы намного тяжелее, чем на живое существо.
Следуя этой идее, он повернул мыслеотражатель на груди еще раз; как и прежде, это нарушило чувство общности с людьми-хамелеонами и погрузило его в полумрак, но в пригоршне, поднятой на уровень груди, он все еще мог разглядеть белые частицы; затем он полностью сконцентрировался на них. Результат был поразительным: частицы внезапно беспорядочно замельтешили, как тогда клейковинные мушки.
Это могло означать только одно. Это был не минерал, и даже не растительное вещество; это была некая простая форма жизни, типа крошечной личинки.
Это подтвердилось мгновением спустя, когда роящиеся частицы стали реагировать на импульсы более медленно, а затем и вовсе замерли. Это означало, что он погубил их, как Доггинз когда-то сгубил рой клейковинных мушек, заставив их двигаться с бешеной скоростью, пока они не умерли от перенапряжения.
Ступив на мягкий зеленый мох, Найл обнаружил, что его тело все еще покрыто тонким слоем белых частиц; он отряхнул их руками, подобрал тунику и использовал ее как полотенце, чтобы обтереться насухо.
Надев тунику и повернув мыслеотражатель, Найл последовал за людьми-хамелеонами, которые поднимались вверх по склону. Теперь они отдыхали, расположившись на ряде сидений, вырезанных в каменном склоне. Как и сам склон, сидения были покрыты слоем серого мха; усевшись, он ощутил комфорт и прохладу. Боль и усталость ушли. Он также заметил, что красное кольцо пузырей вокруг его лодыжки побледнело и стало телесного цвета.
Найл закрыл глаза, сосредоточившись на чувстве радости, которое теперь пронизывало его тело. Оно походило на теплое сияние, охватывающее тело после приема пищевых таблеток из Белой башни; отличие было в том, что эта энергия охватывала его тело целиком, покалывая нервы своего рода слабой электрической вибрацией.
Он вновь заметил, что расслабление людей-хамелеонов отличается от обычного, которое вскоре достигает определенного предела, после которого или остается на определенном уровне, или переходит в дрему. Совместное расслабление людей-хамелеонов плавно миновало эти границы, создавая ощущение погружения в спокойную и глубокую яму.
Их способность расслабиться, как он понял, вытекала из того факта, что люди хамелеоны ни перед чем испытывали страха. Люди чувствуют, что на случай внезапной опасности они должны остаться начеку; даже при ощущении полной безмятежности сила привычки не дает им расслабиться полностью. А у людей-хамелеонов эта привычка никогда и не возникала; их способность делать себя невидимыми делала ее ненужной. И теперь, когда Найл учился расслабляться дальше обычного предела, он начал догадываться о другой интересной возможности: их способности не были ограничены, они также могли заставить свои тела полностью исчезнуть, таким образом, оказавшись вне пределов досягаемости. Это казалось совершенно логичным продолжением их возможностей.
Первый эффект расслабления выразился в замедлении сердцебиения, пока оно не стало едва заметным. Наконец настал момент, когда казалось, что сердце совсем остановилось, хотя он все еще ощущал слабое пульсирование губ и высокий свистящий шум в ушах, который он счел за вибрации своей нервной системы; затем исчезло и это. Непосредственный эффект походил на свет, становящийся все более ярким, или на тишину, которая водворяется, когда замирают все звуки. Все мысли исчезли, и его сознание стало полностью невесомым. Тишина была настолько полной, что он мог даже услышать шорох век, когда моргал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Люди-хамелеоны, наконец, двинулись вниз по склону вслед за вожаком. Его поверхность была покрыта серым, бархатистым мхом, настолько гладким, что ступать приходилось с осторожностью. Найл заметил, что в самой крутой части склона вырезана цепочка небольших углублений, явно предназначавшихся для сидения, с плоскими сидениями и прямыми спинками, похожие на места в амфитеатре. Можно было предположить, что человеческие существа или кто-то похожих размеров приходили сюда, чтобы любоваться озером.
На последних пятидесяти футах склон стал менее крутым, образуя что-то вроде берега. У края воды, как заметил Найл, серый мох стал зеленым, а в самой воде обнаружились крошечные побеги, вроде морских водорослей. В нескольких шагах от берега вода выглядела настолько чистой и прозрачной, что была почти невидима.
Люди-хамелеоны, будучи голыми, вошли прямо в воду, и, к удивлению Найла, шли вперед, пока не скрылись с головой. Найл задержался, чтобы снять сандалии и тунику. Зеленый мох был мясистым на ощупь и ласкал ноги, словно идешь по крошечным язычкам. Шагнув в прохладную, но вовсе не холодную воду, Найл испытал такой восторг, что перехватило дыхание. Теперь он мог понять, почему люди-хамелеоны ушли под воду с головой.
Ощущения походили на те, которые он испытал, стоя под струйкой энергетической жидкости, капающей с потолка в туннеле. И вновь его переполнила сияющая сила, одаривающая ощущением чистоты, совершенства и радости. Зайдя в священное озеро глубже, Найл почувствовал, как вода очищает его организм. Как люди-хамелеоны, он пожелал идти вглубь, пока его не накрыло с головой. Затем, с удовольствием, которое он часто испытывал, пробуждаясь от глубокого сна, Найл сделал несколько шагов назад, пока его голова не оказалась над водой. Ощущения были настолько приятными, что он удивился, когда попробовал воду на губах и обнаружил, что она горька.
Найл был разочарован, когда, пробыв в воде только несколько минут, люди-хамелеоны начали пробираться к берегу. Хотя было искушение остаться подольше, Найл решил, что лучше последовать за ними. Выходя из воды, он заметил кое-что, озадачившее его. Вода, абсолютно прозрачная и чистая, когда он заходил в нее, теперь кишела крошечными белыми частицами, каждая размером с булавочную иголку. Он зачерпнул немного воды в пригоршню и рассмотрел их поближе. Трудно было сказать, были ли они частицами какого-то белого вещества, вроде мела, или частицами растений. Когда он положил одну из них на язык, она оказалась на вкус настолько горькой, что он выплюнул ее.
Был простой способ выяснить что это - попробовать влиять на них, как он когда-то влиял на рой клейковинных мушек в городе жуков-бомбардиров. Если это было минеральным веществом, влиять на него было бы намного тяжелее, чем на живое существо.
Следуя этой идее, он повернул мыслеотражатель на груди еще раз; как и прежде, это нарушило чувство общности с людьми-хамелеонами и погрузило его в полумрак, но в пригоршне, поднятой на уровень груди, он все еще мог разглядеть белые частицы; затем он полностью сконцентрировался на них. Результат был поразительным: частицы внезапно беспорядочно замельтешили, как тогда клейковинные мушки.
Это могло означать только одно. Это был не минерал, и даже не растительное вещество; это была некая простая форма жизни, типа крошечной личинки.
Это подтвердилось мгновением спустя, когда роящиеся частицы стали реагировать на импульсы более медленно, а затем и вовсе замерли. Это означало, что он погубил их, как Доггинз когда-то сгубил рой клейковинных мушек, заставив их двигаться с бешеной скоростью, пока они не умерли от перенапряжения.
Ступив на мягкий зеленый мох, Найл обнаружил, что его тело все еще покрыто тонким слоем белых частиц; он отряхнул их руками, подобрал тунику и использовал ее как полотенце, чтобы обтереться насухо.
Надев тунику и повернув мыслеотражатель, Найл последовал за людьми-хамелеонами, которые поднимались вверх по склону. Теперь они отдыхали, расположившись на ряде сидений, вырезанных в каменном склоне. Как и сам склон, сидения были покрыты слоем серого мха; усевшись, он ощутил комфорт и прохладу. Боль и усталость ушли. Он также заметил, что красное кольцо пузырей вокруг его лодыжки побледнело и стало телесного цвета.
Найл закрыл глаза, сосредоточившись на чувстве радости, которое теперь пронизывало его тело. Оно походило на теплое сияние, охватывающее тело после приема пищевых таблеток из Белой башни; отличие было в том, что эта энергия охватывала его тело целиком, покалывая нервы своего рода слабой электрической вибрацией.
Он вновь заметил, что расслабление людей-хамелеонов отличается от обычного, которое вскоре достигает определенного предела, после которого или остается на определенном уровне, или переходит в дрему. Совместное расслабление людей-хамелеонов плавно миновало эти границы, создавая ощущение погружения в спокойную и глубокую яму.
Их способность расслабиться, как он понял, вытекала из того факта, что люди хамелеоны ни перед чем испытывали страха. Люди чувствуют, что на случай внезапной опасности они должны остаться начеку; даже при ощущении полной безмятежности сила привычки не дает им расслабиться полностью. А у людей-хамелеонов эта привычка никогда и не возникала; их способность делать себя невидимыми делала ее ненужной. И теперь, когда Найл учился расслабляться дальше обычного предела, он начал догадываться о другой интересной возможности: их способности не были ограничены, они также могли заставить свои тела полностью исчезнуть, таким образом, оказавшись вне пределов досягаемости. Это казалось совершенно логичным продолжением их возможностей.
Первый эффект расслабления выразился в замедлении сердцебиения, пока оно не стало едва заметным. Наконец настал момент, когда казалось, что сердце совсем остановилось, хотя он все еще ощущал слабое пульсирование губ и высокий свистящий шум в ушах, который он счел за вибрации своей нервной системы; затем исчезло и это. Непосредственный эффект походил на свет, становящийся все более ярким, или на тишину, которая водворяется, когда замирают все звуки. Все мысли исчезли, и его сознание стало полностью невесомым. Тишина была настолько полной, что он мог даже услышать шорох век, когда моргал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126