А за ночь служители наглухо забеливали все написанное известкой.
Самые ретивые и сильные из профессоров брали с собой зубило и высекали плоды своих раздумий на твердом камне. В таком случае истины эти считались незыблемыми и оставались на века. Кто знает, сколько их, ложных, увековечено в граните и сколько их, подлинных, скрыто под бесчисленными слоями извести? Но такова уж самая суть науки.
Студент Академии должен был быть, во-первых, богат, а во-вторых, здоров. На содержание преподавателей и служителей уходила куча денег — отсюда и внушительный взнос для вновь поступающего. А здоров — ну, это понятно: попробуй-ка поучись, ни разу не присев, и в зной, и в дождь, и в снег, который иногда выпадал-таки в Плезире. Лекторам, кстати, полагался зонтик, но на том их привилегии и кончались.
Зато и экзамены в Плезирской Академии весьма отличались от таковых же в других заведениях Агенориды.
Логично, что по окончании курса наук профессора задают студентам различные вопросы и оценивают их знания по глубине и полноте правильных ответов.
Не то в Плезире. Там студент, пришедший на конечное испытание, сам должен был задавать вопросы своим наставникам. И, если это были правильные вопросы, ему присваивалось звание бакалавра всех наук — ибо Плезирская Академия гнушалась мелочным делением на факультеты.
Новоиспеченный бакалавр мог либо идти на все четыре стороны, чтобы найти там применение полученным знаниям, либо остаться в качестве преподавателя. Вакансии всегда имелись, поскольку смертность среди лекторов была ужасающая. Выжившие имели шанс стать докторами всех наук (тогда к зонтику прилагались плащ и теплая шуба), членами-корреспондентами или даже полными академиками.
Привилегия членов-корреспондентов заключалась в том, что им официально было разрешено вести любые записи — но только без помощи рук, ног или зубов.
Полные академики уже не стояли по углам в лабиринте, а заседали в особом здании, где зимой было тепло, а летом — прохладно.
Но для этого сперва следовало пройти тяжкое испытание шарами. Шары были белые и черные. Черные отливались из чугуна, а белые представляли собой мешочки с ватой. Соискатель становился перед аудиторией полных академиков и склонял голову перед своей участью. Побеждал тот, кто получал меньше черных шаров, хотя при определенной меткости и одного бывало достаточно.
Да, суровые были времена. Ныне же правила смягчены и шары тайно опускают в опечатываемый мешок. Вообще многое изменилось в связи с требованиями времени.
Произошло, наконец, и разделение наук — то, чего так опасались мудрецы прежних веков. Правда, поделили науки всего на две категории — на чистые и на конкретные. И вот уж для конкретных понадобились и лаборатории, и мастерские, и справочники…
Таково было место, где Тихону и Терентию предстояло провести долгих семь лет.
ГЛАВА 25,
в которой проходит первый день студенческой жизни посконскпх принцев. а Терентий извлекает мз того немалую пользу
Принцесса Изора провожала братьев на учебу, как на войну.
За дорогу она успела привязаться к обоим, а Тихон и Терентий пылали взаимной ревностью.
Стоило Терентию на привале погладить девушку по крутому бедру, Тихон немедля показывал кинжальчик и шептал:
— Заколюсь, ты меня знаешь!
— Так сам бери, не зевай! — шепотом же злился Терентий.
Но Тихон не смел.
— Бедная я, несчастная, — жаловалась Изора дону Кабальо. — Я совершенно запуталась в своих чувствах. Леон искренен и чист, но совершенно лишен страсти. Парфений дерзок и решителен, но ему недостает галантности… Вот если бы соединить их качества да прибавить еще несколько ума…
— Терпение, моя прекрасная синьорита, — отвечал конь. — Стоит мне одолеть злого волшебника и заслужить ваш поцелуй — тогда сами увидите, чего стоят дон Леонсио и дон Парфенио по сравнению с истинным кабальеро! Вы на них и взглянуть не захотите!
— Да? Пока вы найдете своего волшебника, пока мальчики станут бакалаврами — я уже буду старой девой, и никто из вас не захочет взглянуть на меня!
— В Плезире множество знатных молодых людей сочтут за честь…
— Ах нет! — воскликнула Изора. — Я, конечно, старомодна, но буду принадлежать лишь тому, кто причастен к моему чудесному пробуждению. Если уж я подвела вас с приданым, то в остальном не обману…
— Уж вы не обманите, синьорита… — вздыхал дон Кабальо.
В Плезире, как ни странно, их как будто ждали. Расторопный паренек из посконского посольства проводил всю компанию в гостиницу, где дону Кабальо отвели роскошное стойло (василиска он захватил с собой и спрятал в сено), а братьям и принцессе — комнаты.
На все расспросы паренек отвечал:
— Распоряжение было… За все уплочено…
А больше ничего не отвечал.
Мало того: осматривая свои покои, Тихон и Терентий обнаружили под подушками свои мечи — те самые, что были отняты легкомысленно освобожденными злодеями.
— Вот видишь, братец, какие люди миленькие: их совесть замучила, они и вернули наше добро! А ты еще в людей не верил! — укоризненно сказал Тихон.
— Если их кто и замучил, то палач, — сурово сказал Терентий. — Стыдно-то как перед батей! Оружие потеряли! Ладно, хоть нас тут никто не знает… Но как наши мечи вперед нас поспели?
Тут в комнату братьев залетела, не постучав, принцесса Изора:
— Мальчики, я здесь с одним графом познакомилась — обалдеть! Правда, он уже в годах… Только вы не думайте, я не такая, я верная! Я его за нос повожу, пусть потратится на женщину — не стану же я разорять вас, бедных студентов!
Что правда, то правда. Студенты Академии, невзирая на имущественное положение, были бедные во всех смыслах.
Фрейлина Чумазея приврала: плезирские студенты, в отличие от золотой местной молодежи, вовсе не одевались по моде. Им предписана была единообразная форма одежды: простая рубаха, штаны в обтяжку с гульфиком (Изора немало посмеялась, обучая братьев обращению с этим нехитрым устройством), широкий плащ-накидка (под которым хорошо было прятать украденные продукты, до поросенка включительно), на ногах — деревянные башмаки.
Мало того, жестокий цирюльник в Академии начисто снял с головы Тихона патлы, а с головы Терентия — гребень. Вместо причесок им отныне полагались довольно дурацкие шапочки.
— Вас теперь и не отличить! — хохотала Изора. — Но я уже решила: буду принадлежать тому, кто станет первым в учении!
Когда братья рано утром уходили, как на казнь, в Академию, она из окна махала им вслед платком. На принцессе уже было новое платье. Рядом с ней стоял какой-то мужчина — должно быть, водимый за нос граф. … Перед каменными стенами Лабиринта толпились новички. Их покуда не пускали. Бывалые студенты, проходя прямо в двери, отпускали издевательские замечания:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Самые ретивые и сильные из профессоров брали с собой зубило и высекали плоды своих раздумий на твердом камне. В таком случае истины эти считались незыблемыми и оставались на века. Кто знает, сколько их, ложных, увековечено в граните и сколько их, подлинных, скрыто под бесчисленными слоями извести? Но такова уж самая суть науки.
Студент Академии должен был быть, во-первых, богат, а во-вторых, здоров. На содержание преподавателей и служителей уходила куча денег — отсюда и внушительный взнос для вновь поступающего. А здоров — ну, это понятно: попробуй-ка поучись, ни разу не присев, и в зной, и в дождь, и в снег, который иногда выпадал-таки в Плезире. Лекторам, кстати, полагался зонтик, но на том их привилегии и кончались.
Зато и экзамены в Плезирской Академии весьма отличались от таковых же в других заведениях Агенориды.
Логично, что по окончании курса наук профессора задают студентам различные вопросы и оценивают их знания по глубине и полноте правильных ответов.
Не то в Плезире. Там студент, пришедший на конечное испытание, сам должен был задавать вопросы своим наставникам. И, если это были правильные вопросы, ему присваивалось звание бакалавра всех наук — ибо Плезирская Академия гнушалась мелочным делением на факультеты.
Новоиспеченный бакалавр мог либо идти на все четыре стороны, чтобы найти там применение полученным знаниям, либо остаться в качестве преподавателя. Вакансии всегда имелись, поскольку смертность среди лекторов была ужасающая. Выжившие имели шанс стать докторами всех наук (тогда к зонтику прилагались плащ и теплая шуба), членами-корреспондентами или даже полными академиками.
Привилегия членов-корреспондентов заключалась в том, что им официально было разрешено вести любые записи — но только без помощи рук, ног или зубов.
Полные академики уже не стояли по углам в лабиринте, а заседали в особом здании, где зимой было тепло, а летом — прохладно.
Но для этого сперва следовало пройти тяжкое испытание шарами. Шары были белые и черные. Черные отливались из чугуна, а белые представляли собой мешочки с ватой. Соискатель становился перед аудиторией полных академиков и склонял голову перед своей участью. Побеждал тот, кто получал меньше черных шаров, хотя при определенной меткости и одного бывало достаточно.
Да, суровые были времена. Ныне же правила смягчены и шары тайно опускают в опечатываемый мешок. Вообще многое изменилось в связи с требованиями времени.
Произошло, наконец, и разделение наук — то, чего так опасались мудрецы прежних веков. Правда, поделили науки всего на две категории — на чистые и на конкретные. И вот уж для конкретных понадобились и лаборатории, и мастерские, и справочники…
Таково было место, где Тихону и Терентию предстояло провести долгих семь лет.
ГЛАВА 25,
в которой проходит первый день студенческой жизни посконскпх принцев. а Терентий извлекает мз того немалую пользу
Принцесса Изора провожала братьев на учебу, как на войну.
За дорогу она успела привязаться к обоим, а Тихон и Терентий пылали взаимной ревностью.
Стоило Терентию на привале погладить девушку по крутому бедру, Тихон немедля показывал кинжальчик и шептал:
— Заколюсь, ты меня знаешь!
— Так сам бери, не зевай! — шепотом же злился Терентий.
Но Тихон не смел.
— Бедная я, несчастная, — жаловалась Изора дону Кабальо. — Я совершенно запуталась в своих чувствах. Леон искренен и чист, но совершенно лишен страсти. Парфений дерзок и решителен, но ему недостает галантности… Вот если бы соединить их качества да прибавить еще несколько ума…
— Терпение, моя прекрасная синьорита, — отвечал конь. — Стоит мне одолеть злого волшебника и заслужить ваш поцелуй — тогда сами увидите, чего стоят дон Леонсио и дон Парфенио по сравнению с истинным кабальеро! Вы на них и взглянуть не захотите!
— Да? Пока вы найдете своего волшебника, пока мальчики станут бакалаврами — я уже буду старой девой, и никто из вас не захочет взглянуть на меня!
— В Плезире множество знатных молодых людей сочтут за честь…
— Ах нет! — воскликнула Изора. — Я, конечно, старомодна, но буду принадлежать лишь тому, кто причастен к моему чудесному пробуждению. Если уж я подвела вас с приданым, то в остальном не обману…
— Уж вы не обманите, синьорита… — вздыхал дон Кабальо.
В Плезире, как ни странно, их как будто ждали. Расторопный паренек из посконского посольства проводил всю компанию в гостиницу, где дону Кабальо отвели роскошное стойло (василиска он захватил с собой и спрятал в сено), а братьям и принцессе — комнаты.
На все расспросы паренек отвечал:
— Распоряжение было… За все уплочено…
А больше ничего не отвечал.
Мало того: осматривая свои покои, Тихон и Терентий обнаружили под подушками свои мечи — те самые, что были отняты легкомысленно освобожденными злодеями.
— Вот видишь, братец, какие люди миленькие: их совесть замучила, они и вернули наше добро! А ты еще в людей не верил! — укоризненно сказал Тихон.
— Если их кто и замучил, то палач, — сурово сказал Терентий. — Стыдно-то как перед батей! Оружие потеряли! Ладно, хоть нас тут никто не знает… Но как наши мечи вперед нас поспели?
Тут в комнату братьев залетела, не постучав, принцесса Изора:
— Мальчики, я здесь с одним графом познакомилась — обалдеть! Правда, он уже в годах… Только вы не думайте, я не такая, я верная! Я его за нос повожу, пусть потратится на женщину — не стану же я разорять вас, бедных студентов!
Что правда, то правда. Студенты Академии, невзирая на имущественное положение, были бедные во всех смыслах.
Фрейлина Чумазея приврала: плезирские студенты, в отличие от золотой местной молодежи, вовсе не одевались по моде. Им предписана была единообразная форма одежды: простая рубаха, штаны в обтяжку с гульфиком (Изора немало посмеялась, обучая братьев обращению с этим нехитрым устройством), широкий плащ-накидка (под которым хорошо было прятать украденные продукты, до поросенка включительно), на ногах — деревянные башмаки.
Мало того, жестокий цирюльник в Академии начисто снял с головы Тихона патлы, а с головы Терентия — гребень. Вместо причесок им отныне полагались довольно дурацкие шапочки.
— Вас теперь и не отличить! — хохотала Изора. — Но я уже решила: буду принадлежать тому, кто станет первым в учении!
Когда братья рано утром уходили, как на казнь, в Академию, она из окна махала им вслед платком. На принцессе уже было новое платье. Рядом с ней стоял какой-то мужчина — должно быть, водимый за нос граф. … Перед каменными стенами Лабиринта толпились новички. Их покуда не пускали. Бывалые студенты, проходя прямо в двери, отпускали издевательские замечания:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78