Факелы здесь не чадили по стенам, но было светло, как днем. Неизвестно откуда доносилась тихая музыка. От гранитных стен вовсе не веяло холодом, зато пахло лесом.
— Мы пока не в силах придать замку его прежний вид, — оправдывался Мор-Милат. — Говорят, при эльфах тут деревья росли прямо из стен… Но так будет, так обязательно будет! А потом мы вырастим вокруг замка настоящий эльфийский лес…
— Неплохо, неплохо, — рассеянно кивал Тихон. — Уж вы старайтесь, миленькие, без награды не останетесь…
— Не награды ради служим, — вытянулся камердинер. — Но во имя возрождения эльфийской державы… Вернется на землю древняя Правда! — страстно выкрикнул он. — К нам стекутся все обиженные владыками земными! Они и станут вашими подданными. Наши лекари уже научились надставлять уши, — он приподнял седую прядь, и принц увидел настоящее живое эльфийское остроконечное ухо, — научатся они и продлевать век. А род человеческий постигнет, наконец-то, заслуженное возмездие!
До сих пор Тихону приходилось видеть лишь печенюшки, которые так и назывались — «эльфийские ушки». Пекли их обычно на Майский день.
— Тогда почему же у меня обычные уши? — спросил он.
Камердинер смутился.
— Вы все же наполовину человек, ваше высочество, — вымолвил он наконец. — Но для вас, будущего короля эльфов, форма ушей и не должна иметь значение! Король выше каких-то там внешних признаков!
— Разумно, — сказал Тихон. — Ну, веди меня, показывай этот самый котел Луга…
Котел Луга помещался в большом зале и высотой был в полтора человеческих роста. С одного бока к нему прилажены были деревянные ступени.
— Надставлять пришлось котел, — объяснял камердинер. — Чтобы не по одному, а сразу десятком.
Потом он рассказал Тихону, откуда взялся этот котел и кому раньше принадлежал, но эта история не имеет к нашей ни малейшего отношения. Мало кто теперь вспомнит имя древнего бога Луга, тем более что был он никакой не бог, а просто очень сильный маг, которого считали богом исключительно в силу отсталости и неразвитости тогдашнего человечества. -… а после третьей купели выходят такие, что не говорят, не слышат и не видят, — объяснял Мор-Милат. — Они самые страшные бойцы в подземельях и во время ночных вылазок.
— Скучно с такими, — сказал Тихон. — Да и нет у меня сейчас настроения кого-нибудь воскрешать.
— Как хотите, ваше высочество, но мэтр Кренотен…
— А кто у нас тут главный, миленький? — последнее слово в устах доброго Тихона прозвучало весьма зловеще.
— Вы, мой принц, но…
— Никаких «но», — сказал Тихон. — Я есть хочу, и нечего мне покойниками аппетит отбивать…
Тут к Мор-Милату подбежал слуга во всем черном и начал что-то объяснять на пальцах.
— Ваша матушка требует вас к себе, — сказал камердинер. — Там и отобедать изволите.
— Матушка… — вздохнул Тихон. — Надо идти.
ГЛАВА 29,
в которой узники Вместилии пытаются развлечь друг друга рассказами о своей жизни
— Надо идти, — вздохнул граф Пихто. — Не дожидаться же, пока поволокут силой. По-человечески прошу, боцман, присмотри за мальчишками. Если выйдем из этой передряги — не пожалеешь.
— Присмотрю, ваша светлость, — сказал Бен Баррахлоу. — И без всякой корысти, только из уважения.
Стражники увели графа Пихто, но окошко в двери закрывать не стали, отчего в камере слегка посветлело.
Арестованные студенты пока помалкивали — должно быть, с великого перепугу. Их вообще-то в Плезире никто не осмеливался тронуть — в Академии была своя полиция, правда, весьма снисходительная, так как ей кое-чего перепадало после студенческих набегов на городские лавки и рынки. А тут тебе сразу страшная Вместилия…
— Очнулись, что ли? — заботливо спросил боцман.
Видимо, громкий скрип запираемой двери разбудил его подопечных.
Тот, что с татуировкой на щеках, обвел камеру цепким взглядом, а другой, бледный, глядел безучастно в одну точку.
— Где мы? — спросил татуированный Терентий.
— В тюрьме, мой бедный маленький друг, — сказал Бен Баррахлоу. — В тюрьме, как и полагается всякому приличному человеку в этой беззаконной Бонжурии.
— Да я… Да батюшка… — проскрипел зубами Терентий. — Да он же их всех…
— Батюшку — или кто он вам — уже на допрос увели, — мрачно сказал боцман.
— Это не батюшка. Это граф Пихто. Он нам никто, просто знакомый, — сказал Терентий.
— Знакомый, знакомый, — проворчал боцман. — Сразу от него и отказываешься… Ненадежный ты, гляжу, парень. Если чего, не возьму тебя и поваренком, не то что юнгою…
— Да я не отказываюсь, — махнул рукой Терентий. — За что нас сюда-то?
— За покушение на августейшую особу.
— Не ждал я такого от Тихона, — сказал Терентий. — Эй, Тишка, ты тогда в театре спятил, что ли?
Обличенный Тихон побледнел еще сильнее, но промолчал.
— Ты что, родной язык забыл? Так я напомню, — угрожающе сказал Терентий и полез к брату, сгреб его за грудки, приблизил к себе и… — Это не Тихон, — вдруг сказал он. — У Тихона глаза не такие. То есть цветом, конечно, такие, но добрые, а у этого — как хрусталь колючий…
— Кто же это тогда, по-твоему? — озадачился Бен Баррахлоу.
— Да вроде как призрак Тихона… — прошептал Терентий.
— Вероятно, его околдовали, — сказал боцман. — Вот, помнится, на островах Зеленого Змия именно таких колдуны поднимают из могилы и заставляют все делать по своей воле…
— Да не был он ни в какой могиле, — досадливо сказал Терентий. — Его и котенка убить не заставишь, даже под страхом смерти…
Тем временем Тихон-бледный начал производить руками какие-то пассы и шептать непонятные слова.
— Вот видишь: он и сам колдун, братец твой, — сказал боцман. — А ты мне тут травишь… Вот он сейчас обратит нас в мелких пташечек, и полетим на волю…
Но колдовство у Тихона-бледного, видно, не получалось. Он весь затрясся и злобно посмотрел на Терентия.
— Ты мне мешаешь, — прошипел он по-бонжурски. — Тебя не должно быть. Ты отнимаешь силу. Ты лишний. Убей его! — приказал он боцману.
— Сейчас, — сказал Бен Баррахлоу. — Сейчас, только гюйс обрасоплю. Еще я детей не убивал по приказу других детей. Интересные вы братцы, как я погляжу, юные сквайры!
— Я же говорю — это не Тихон, — сказал Терентий. — Тихона подменили. Я сейчас из него правду-то повыколочу. Я на пыточном дворе много чего насмотрелся…
Бледный брат смотрел на него совершенно безумным взглядом.
— Тебя не бывает, — сказал он. — Тебя не может быть.
— Ну, Тишка, — сказал Терентий, — пусть я и сам пострадаю, но тебя сейчас ка-ак…
Старый боцман мгновенно пересел, чтобы разделить двух братьев.
— Отставить, — сказал он. — Его светлость велел мне присматривать за вами, и уж я присмотрю. Правда, здесь нет добрых морских кошек или хотя бы линьков, но мне случалось гонять гардемаринов по палубе даже моей старой деревяшкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Мы пока не в силах придать замку его прежний вид, — оправдывался Мор-Милат. — Говорят, при эльфах тут деревья росли прямо из стен… Но так будет, так обязательно будет! А потом мы вырастим вокруг замка настоящий эльфийский лес…
— Неплохо, неплохо, — рассеянно кивал Тихон. — Уж вы старайтесь, миленькие, без награды не останетесь…
— Не награды ради служим, — вытянулся камердинер. — Но во имя возрождения эльфийской державы… Вернется на землю древняя Правда! — страстно выкрикнул он. — К нам стекутся все обиженные владыками земными! Они и станут вашими подданными. Наши лекари уже научились надставлять уши, — он приподнял седую прядь, и принц увидел настоящее живое эльфийское остроконечное ухо, — научатся они и продлевать век. А род человеческий постигнет, наконец-то, заслуженное возмездие!
До сих пор Тихону приходилось видеть лишь печенюшки, которые так и назывались — «эльфийские ушки». Пекли их обычно на Майский день.
— Тогда почему же у меня обычные уши? — спросил он.
Камердинер смутился.
— Вы все же наполовину человек, ваше высочество, — вымолвил он наконец. — Но для вас, будущего короля эльфов, форма ушей и не должна иметь значение! Король выше каких-то там внешних признаков!
— Разумно, — сказал Тихон. — Ну, веди меня, показывай этот самый котел Луга…
Котел Луга помещался в большом зале и высотой был в полтора человеческих роста. С одного бока к нему прилажены были деревянные ступени.
— Надставлять пришлось котел, — объяснял камердинер. — Чтобы не по одному, а сразу десятком.
Потом он рассказал Тихону, откуда взялся этот котел и кому раньше принадлежал, но эта история не имеет к нашей ни малейшего отношения. Мало кто теперь вспомнит имя древнего бога Луга, тем более что был он никакой не бог, а просто очень сильный маг, которого считали богом исключительно в силу отсталости и неразвитости тогдашнего человечества. -… а после третьей купели выходят такие, что не говорят, не слышат и не видят, — объяснял Мор-Милат. — Они самые страшные бойцы в подземельях и во время ночных вылазок.
— Скучно с такими, — сказал Тихон. — Да и нет у меня сейчас настроения кого-нибудь воскрешать.
— Как хотите, ваше высочество, но мэтр Кренотен…
— А кто у нас тут главный, миленький? — последнее слово в устах доброго Тихона прозвучало весьма зловеще.
— Вы, мой принц, но…
— Никаких «но», — сказал Тихон. — Я есть хочу, и нечего мне покойниками аппетит отбивать…
Тут к Мор-Милату подбежал слуга во всем черном и начал что-то объяснять на пальцах.
— Ваша матушка требует вас к себе, — сказал камердинер. — Там и отобедать изволите.
— Матушка… — вздохнул Тихон. — Надо идти.
ГЛАВА 29,
в которой узники Вместилии пытаются развлечь друг друга рассказами о своей жизни
— Надо идти, — вздохнул граф Пихто. — Не дожидаться же, пока поволокут силой. По-человечески прошу, боцман, присмотри за мальчишками. Если выйдем из этой передряги — не пожалеешь.
— Присмотрю, ваша светлость, — сказал Бен Баррахлоу. — И без всякой корысти, только из уважения.
Стражники увели графа Пихто, но окошко в двери закрывать не стали, отчего в камере слегка посветлело.
Арестованные студенты пока помалкивали — должно быть, с великого перепугу. Их вообще-то в Плезире никто не осмеливался тронуть — в Академии была своя полиция, правда, весьма снисходительная, так как ей кое-чего перепадало после студенческих набегов на городские лавки и рынки. А тут тебе сразу страшная Вместилия…
— Очнулись, что ли? — заботливо спросил боцман.
Видимо, громкий скрип запираемой двери разбудил его подопечных.
Тот, что с татуировкой на щеках, обвел камеру цепким взглядом, а другой, бледный, глядел безучастно в одну точку.
— Где мы? — спросил татуированный Терентий.
— В тюрьме, мой бедный маленький друг, — сказал Бен Баррахлоу. — В тюрьме, как и полагается всякому приличному человеку в этой беззаконной Бонжурии.
— Да я… Да батюшка… — проскрипел зубами Терентий. — Да он же их всех…
— Батюшку — или кто он вам — уже на допрос увели, — мрачно сказал боцман.
— Это не батюшка. Это граф Пихто. Он нам никто, просто знакомый, — сказал Терентий.
— Знакомый, знакомый, — проворчал боцман. — Сразу от него и отказываешься… Ненадежный ты, гляжу, парень. Если чего, не возьму тебя и поваренком, не то что юнгою…
— Да я не отказываюсь, — махнул рукой Терентий. — За что нас сюда-то?
— За покушение на августейшую особу.
— Не ждал я такого от Тихона, — сказал Терентий. — Эй, Тишка, ты тогда в театре спятил, что ли?
Обличенный Тихон побледнел еще сильнее, но промолчал.
— Ты что, родной язык забыл? Так я напомню, — угрожающе сказал Терентий и полез к брату, сгреб его за грудки, приблизил к себе и… — Это не Тихон, — вдруг сказал он. — У Тихона глаза не такие. То есть цветом, конечно, такие, но добрые, а у этого — как хрусталь колючий…
— Кто же это тогда, по-твоему? — озадачился Бен Баррахлоу.
— Да вроде как призрак Тихона… — прошептал Терентий.
— Вероятно, его околдовали, — сказал боцман. — Вот, помнится, на островах Зеленого Змия именно таких колдуны поднимают из могилы и заставляют все делать по своей воле…
— Да не был он ни в какой могиле, — досадливо сказал Терентий. — Его и котенка убить не заставишь, даже под страхом смерти…
Тем временем Тихон-бледный начал производить руками какие-то пассы и шептать непонятные слова.
— Вот видишь: он и сам колдун, братец твой, — сказал боцман. — А ты мне тут травишь… Вот он сейчас обратит нас в мелких пташечек, и полетим на волю…
Но колдовство у Тихона-бледного, видно, не получалось. Он весь затрясся и злобно посмотрел на Терентия.
— Ты мне мешаешь, — прошипел он по-бонжурски. — Тебя не должно быть. Ты отнимаешь силу. Ты лишний. Убей его! — приказал он боцману.
— Сейчас, — сказал Бен Баррахлоу. — Сейчас, только гюйс обрасоплю. Еще я детей не убивал по приказу других детей. Интересные вы братцы, как я погляжу, юные сквайры!
— Я же говорю — это не Тихон, — сказал Терентий. — Тихона подменили. Я сейчас из него правду-то повыколочу. Я на пыточном дворе много чего насмотрелся…
Бледный брат смотрел на него совершенно безумным взглядом.
— Тебя не бывает, — сказал он. — Тебя не может быть.
— Ну, Тишка, — сказал Терентий, — пусть я и сам пострадаю, но тебя сейчас ка-ак…
Старый боцман мгновенно пересел, чтобы разделить двух братьев.
— Отставить, — сказал он. — Его светлость велел мне присматривать за вами, и уж я присмотрю. Правда, здесь нет добрых морских кошек или хотя бы линьков, но мне случалось гонять гардемаринов по палубе даже моей старой деревяшкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78