Юлик лысоватый, а Валерик лыс.
Прошло несколько лет и идиллия кончилась - идиллии, как правило,
плохо кончаются. Оксана, любившая Женю преданно и страстно, мучила
его ревностью - не сказать, что необоснованной. И в конце концов
они расстались. А из Наташки - ей сейчас за сорок - получилось не
совсем то, чего ожидали... Раз уж я забежал далеко вперед,
расскажу, что и судьба самого Жени сложилась не так, как он
планировал - и совсем не так, как заслуживал. Я уже писал - ему
бы, с его талантами, министром быть! Евгений Иванович знал себе
цену. Для пользы дела вступил в партию, женился на
"представительнице коренной национальности") в Инте говорили -
комячке), но своим для местной советской элиты все равно не стал,
как не становятся своими эмигранты. Высот не достиг. Переехал с
новой женой в Сыктывкар; нас с ней не знакомил - то ли стеснялся
ее, то ли боялся. Там в Сыктывкаре и умер - начальником какой-то
незначительной службы незначительного министерства.
Но пока он оставался в Инте, казалось: впереди лестница в небо!
В 64-м году мы приехали в Инту снимать "Жили-были старик со
старухой". Женя Высоцкий в то время работал заместителем
предгорисполкома. Но председатель, коми, был фигурой чисто
декоративной - вроде деревянной богини на носу корабля. А на
капитанском мостике стоял Женя, он был фактически мэром города.
Какую жизнь он устроил съемочной группе - не пером описать!
Задержал заселение только что построенного дома и один подъезд -
все четыре этажа - отдал нам. Гриша Чухрай жил в трехкомнатной
квартире, все звезды - в двухкомнатных. Понадобились режиссеру
олени - Женя слетал на вертолете к оленеводам, уговорил изменить
маршрут, и многотысячное стадо пригнали к окраине города. Чем мы
могли отблагодарить? Сняли на сэкономленной пленке документальный
фильм об Инте, подарили городским властям. Но слегка облажались: в
финальных кадрах была женщина, только что родившая ребеночка, и
голос за кадром торжественно обещал, что этот мальчик увидит
небывалый расцвет Инты. А мальчик оказался девочкой.
Воспоминание об этом нашем конфузе относится к шестьдесят четвертому году.
А за восемь лет до того, в пятьдесят шестом, о работе в кино мы
могли только мечтать. И мечтали. А работали на прежних должностях:
Юлий нормировщиком ОРСа, я бухгалтером ОТС - отдела технического
снабжения. По ночам мы писали "Левшу", а когда дописали, стали
придумывать следующий сценарий.
Утром не хотелось вставать. Я валялся до последней минуты, потом
вскакивал, натягивал комбинезон и рысью мчался на службу. Пробегая
мимо базарчика, покупал у теток два яйца и глотал их сырыми у себя
за столом - под аккомпанемент звонка, призывавшего приступить к
работе. "Действовал на грани фола", но начальство относилось к
этому снисходительно. Начальством была Вера Гавриловна Рысенко,
миловидная женщина и очень неординарный человек. Муж ее, мрачный
сутулый майор (или подполковник?), Рысь-самец, как мы его называли
между собой, был начальником оперчекотдела, по-моему. Брат,
долговязый обалдуй - надзирателем на нашем ОЛПе. Эти двое на
вчерашних зеков и не смотрели. А Вера Гавриловна не делила
население Инты на чистых и нечистых, хотя состояла в партии и даже
была парторгом. Нам с Юликом она явно симпатизировала - ему,
пожалуй, больше, чем мне. И когда после ХХ-го съезда на
партсобраниях читали знаменитый доклад Хрущева, она под косыми
взглядами своих партай-геноссен провела нас обоих в зал, усадила
рядом с собой и мы собственными ушами услышали, каким злодеем
оказался покойный Иосиф Виссарионович.


XXII. БРОСОК НА ЮГ
Вскоре после ХХ-го съезда нам объявили - опять-таки под расписку, -
что побег с вечного поселения теперь котируется не в двенадцать
лет каторги, а в три года тюремного заключения. Подешевело.
Гулаг без боя не сдавал позиции, но прежнего страха перед ним уже
не было. И мы с Юликом решились на побег. Точней сказать, не
убежать мы решили, а как бы, сбегать на недельку в Москву и
вернуться.
Как я уже писал, два раза в месяц мы обязаны были являться к
спецкоменданту на отметку. Отметившись в начале месяца, мы взяли
отпуск и попросили Шварца купить нам билеты в мягкий вагон; в
мягкий - не из любви к комфорту, а из соображений безопасности. На
северном отрезке дороги, примерно, до Котласа, поезда усиленно
проверялись - нет ли беглецов. Наш расчет был на то, что мягкий
вагон особенно дотошно проверять не станут: в мягких ездила
солидная публика. И действительно, кроме нас в купе оказался какой-
то важный железнодорожный чин и пьяненький полковник внутренних
войск. Полковник всю дорогу спал на верхней полке, путеец
перебирал служебные бумаги, а мы с Юликом читали, нацепив
полосатые пижамы, купленные специально для этой поездки: в таких
пижамах путешествовали в те годы все советские чиновники. Шляпы на
столике и очки на носах тоже работали на образ.
За время пути к нам в купе трижды заглядывали проверяющие. Но
увидев полковничью шинель и наши пижамы, солдаты, не входя,
задвигали дверь - и мы переводили дух.
Елену Петровну о нашем приезде оповестил полушифрованной
телеграммой Жора Быстров. Вместе с мамой встречать нас пришли к
поезду "Воркута-Москва" Мишанька Левин с женой Наташей, а также
Витечка Шейнберг, егожена Белка и Монька Коган - наши школьные
друзья. Мишку мы видели год назад, с Наташей познакомились только
сейчас, на вокзале, а с остальными не виделись двенадцать лет. Ой,
какими старыми они нам показались! Даже ростом стали ниже. (К
Белке это не относится: она была по-прежнему хороша. Недаром
Смеляков, который лечился у нее в литфондовской поликлинике,
всегда передавал через нас приветы "красивой врачихе"). Тепреь, в
мои семьдесят три года, мне кажется: что такое двенадцать лет?
Короткий отрезок жизни. Но тогда так не казалось...
Поехали всей компанией в Столешников, к маме - а ночевать нас увезли
в Абрамцево, на дачу академика Леонтовича, Наташиного отца. Но и
там мы не рискнули остаться надолго; каждую ночь спали в новом
месте, почти как Сталин. Мания преследования? Да нет, просто -
береженого бог бережет. Есть и другая пословица: пуганая ворона
куста боится. Мы и улицу боялись переходить в неположенном месте:
а вдруг мент спросит паспорт?
На второй день мы поехали к Алексею Яковлевичу Каплеру. Как
всегда безумно занятой - главным образом чужими делами - он возил
нас с собой по городу;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120