)
Прибежал Гарри, стал громко возмущаться:
- Гестаповцы! Бериевцы!
На шум вышел доктор и успокоил его:
- Что вы слушаете этого старого фанатика? Сейчас все сделаем.
Без него.
Года через два после Томкиного визита нас с Юлием пригласили в ЦК
на инструктаж: предстояло ехать - первый раз - в капстрану, в
Норвегию, писать сценарий про Фритьофа Нансена. И вдруг пожилой
чиновник спросил:
- Вы с Пономаревой знакомы?
Мы не поняли про кого он, думали про спортсменку Пономареву,
которая отличилась в Англии: украла в магазине шляпку. Удивились и
сказали, что нет, не знакомы.
- Ну как же? С Тамарой Пономаревой-Римини.
- А-а, Тамара! С Тамарой знакомы, конечно.
Рассказали, как она к нам приходила в гости, а главное - как
мы приходили к ним с Гариком в свой первый день свободы. И зная,
что за общение с иностранкой не похвалят, уныло добавили:
- Если она опять приедет, мы ее опять позовем... А что?
- Да нет, - сказал хозяин кабинета. - У нас нет сведений, что
она на кого-нибудь работает.
И нас благословили на поездку. Второй из "инструктирующих"
улыбнулся:
- Лиха беда начало!
Это был Ермаш, наш будущий министр. А его начальник сказал
доверительно:
- У меня ведь тоже непростая биография.
Возможно, сидел? Нам говорили, что Хрущев вернул кое-кого из
сидельцев на пьедестал почета...
Когда в 1956 году отменили наконец "вечное поселение", нам выдали
паспорта. Второсортные с "повышенной температурой" - 38 (или даже
39?) Тридцать восемь или тридцать девять мест, где обладатель
такого паспорта не имел права жить: в столицах, в областных и
приграничных городах. Но выезжать из Инты теперь разрешалось.
Мы с Юликом решили съездить в отпуск: очень хотелось погреться
на южном солнышке. Но в Крым и на Кавказское побережье ехать было
нельзя - пограничная зона.
Оба мы были полноправными членами горняцкого профсоюза: Особое
Совещание "по рогам" не давало. И профком выделил нам путевки в
шахтерский дом отдыха в Донбасе.
Мы не прогадали: погода весь июнь стояла такая, будто профком
решил нам выдать разом все недополученное за 12 лет солнце. Ни
одного пасмурного дня! Мы купались в Донце, загорали. Стыдно
признаться, но мы даже натирались ореховым маслом, чтоб лучше
загореть - и успокоились только когда сравнялись цветом со своим
темнокоричневым чемоданом. Гуляли в красивейшей дубовой роще,
дивились на кубистическое безобразие памятника большевику Артему,
грозившему нам с горы кулаком. Кулак был размером с
железнодорожный вагон и такой же формы.
А по вечерам мы писали у себя в комнатке сценарий "Комиссар
шахты". В нем действовала собака Робин и девушка по имени Алла
Краева - так звали нашу ихтинскую знакомую, которая нам обоим
очень нравилась.
Примерно на двадцатой странице пришлось прерваться: почтальонка
принесла нам шестнадцать телеграмм. Мама, тетка, все родственники
и друзья поздравляли нас "с торжеством справедливости", с тем, что
"наконец все произошло", что "сбылись наконец надежды". И только
один человек - проездом оказавшийся в Москве лагерник Ромка Котин
- написал прямым текстом: "Поздравляю с реабилитацией". Остальные
не решались написать это слово - так глубоко засел в сознании
страх перед всем, что связано с "органами". И это после ХХ-го
съезда!..
На радостях мы хорошо выпили с шахтерами, соседями по столику
(один все время называл меня Ваней, что мне очень льстило, и лез
целоваться). А наутро с новым рвением сели дописывать сценарий.
Он получился короткий - пятьдесят четыре страницы. В Москве
повезли его на студию, увидели на одной из дверей табличку
"Редактор М.Рооз" и вычислили, что это та Марианна Рооз, красивая
первокурсница, за которой в год нашего ареста ухаживала половина
будущих террористов. У нее мы оставили рукопись - и уехали в Инту,
отпуск подошел к концу.
Для себя мы решили так: если заключат договор, рассчитаемся и
переберемся в Москву. А если нет, останемся в Инте: после
реабилитации все десят лет лагеря нам зачли как работу на Крайнем
Севере по вольному найму. Это значило - 100% северной надбавки.
Oриличные деньги по тем временам, в Москве честным трудом мы
столько не заработали бы.
Чтоб не искушать судьбу, мы старались не думать о сценарии.
Хорошее правило: надеяться на лучшее, готовиться к худшему. Решили
достроить к нашему домику еще одну комнату, чтоб жить - если не
уедем - как люди. Уже поставили каркас, и тут пришла телеграмма -
на этот раз одна. Мама сообщала: "Мосфильм заключит договор".
Стройку пришлось законсервировать. Домик мы продали - правда, дешевле
чем купили. Простились с друзьями и отправились в Москву.
Там узнали: еще до нашего похода на Мосфильм у Пырьева,
тогдашнего директора студии, побывали Л.З.Трауберг и А.Я.Каплер. С
ходатайством:
- Иван, это хорошие ребята. Десять лет в лагерях просидели,
надо им помочь.
Иван Александрович был человеком самостоятельных суждений. Вместо
того, чтобы умилиться, сказал:
- А мое какое собачье дело? Я, что ли, их сажал?
Но сценарий прочел, и он ему понравился...
Тут и сказке конец.


Под занавес скажу: не сердитесь и не обижайтесь!
Те, про кого писал - за то, что писал, даже про друзей, без
должного почтения.
Те, кто читает - за то обманул, наверно, их ожидания,
рассказал о тюрьмах и лагерях как-то не так... Не заклеймил за
злодейства советскую власть. Бог с ней! De mortuis aut bene aut
nihil - "о мертвых или хорошо, или ничего".
Да я и не про нее писал. А про моих товарищей по команде, с
которыми легче было пробежать стайерскую дистанцию.
На хороших людей мне всю жизнь везло. Везет и сейчас.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120