наверно, хотели бы, чтоб уговаривал отпустить, уверял,
что это недоразумение - я ни в чем не виноват). Заговорив, сказал:
- Дайте поссать.
Они разрешили, и я с удовольствием пописал на свою первую
тюрьму.


Примечания автора

*) У моего любимого Феллини одно название я украл уже давно:
воспоминания о Каплере и Смелякове, опубликованные в альманахе
"Киносценарии", озаглавлены "Амаркорд-88". С легкими угрызениями
совести краду второе. 58 - это "политическая" статья старого УК, в
которой было полтора десятка пунктов. Наш, восьмой - "террор" -
как раз посередине, на полпути.
**) В военкомате, конечно, знали, что по дороге в часть нас
арестуют. Вот почему, когда я пришел за документами, в комнату
сбежались сотрудники из других отделов. Они смотрели на меня с ин-
тересом; а сейчас мне кажется, что и с жалостью - по крайней мере
один из них, интеллигентного вида еврей капитан.
***) "Здесь Гёте ошибается". Им приводилось арестовывать и не
таких: Юлик Дунский вел себя еще глупей. Когда его привезли на Лу-
бянку и ввели в кабинет, где сидели два подполковника и майор,
один из офицеров сказал:
- Ну, товарищ Дунский, догадываетесь, почему вы здесь?
И он решил, что его как добровольца, да еще знающего немного
немецкий язык, хотят послать в школу, где готовят разведчиков. Он

- 6 -

тонко улыбнулся и ответил:
- Догадываюсь.
- Тогда садитесь и пишите показания о своей антисоветской де-
ятельности.
- Пардон, - сказал Юлик. - Тогда не догадываюсь.
Происходил этот разговор 15-го апреля 1944 г.


II. Г И М Н А З И Я

На тюремном жаргоне тех лет у каждой из московских тюрем была
кличка; Сухановка называлась "монастырь", Большая Лубянка - "гос-
тиница". Ее гордостью были паркетные полы: до революции в этом
высоком здании, огороженном со всех сторон серыми кагебешными гро-
мадами, помещалась гостиница страхового общества "Россия". Остри-
ли: раньше страховое, теперь страховое. А Малую Лубянку, двухэтаж-
ную внутреннюю тюрьму областного НКВД, нарекли "гимназией". Гово-
рят, там когда-то действительно была женская гимназия.
Привезли меня туда ночью и сразу же повели на допрос. В боль-
шом кабинете было четверо чекистов: полковник, подполковник и два
майора. Майоры помалкивали, а старшие вели допрос. Один из них,
благообразный блондин, был серьезен и вежлив, другой, видом пога-
же, время от времени симулировал вспышку праведного гнева и ни с
того ни с сего принимался материть меня. Известная полицейская иг-
ра - "добрый" следователь и "злой". Но я-то с ней познакомился
впервые.
А вообще, ничего особенного в тот раз не произошло. Мне
предъявили бумагу, в которой было сказано, что я участник антисо-

- 7 -

ветской молодежной группы - а про террор, который в нашем деле
стал главным пунктом обвинения, не говорилось ни слова. Фамилии
полковника и подполковника я забыл, майоров почему-то запомнил:
один, черноволосый, с красивым диковатым лицом, был Букуров, а
другой, похожий на артиста Броневого в роли Мюллера, был Волков. С
Букуровым я больше не встречался, а с Волковым беседовал несколько
раз, и об этом расскажу чуть позже.
По окончании допроса меня отвели в бокс - маленькую, примерно
два на полтора, камеру без окон и без мебели. Надзиратель отдал
мне мамины оладьи из сырой картошки, открыл тушонку и банку сгу-
щенного молока. Все это я тут же сожрал, не почувствовав, впрочем,
вкуса, расстелил на полу шинель*) и сразу заснул очень крепким
сном. Разбудил меня, не знаю через сколько времени, пожилой надзи-
ратель - пошевелил сапогом и сказал с неодобрением:
- Пахали, что ли, на них...
И отвел меня в камеру.
О камерах и сокамерниках будет отдельный разговор, а пока что
о следователе Волкове. Похоже, что на Малой Лубянке он был главным
интеллектуалом - тем, что англосаксы называют "mastermind". Не он
ли сочинял сценарии наших дел?
На допросах Волков придерживался роли строгого, но справедли-
вого учителя. Его огорчала малая сообразительность ученика: предс-
тавляете, Фрид не знает даже разницу между филером и провокато-
ром?! Я действительно не знал.
В первый же день я признался: да, мы с ребятами говорили, что
брать плату за обучение - это противоречит конституции. Говорили и
про депутатов Верховного Совета, что они ничего не решают. Но ког-
да я пытался протестовать: разве это антисоветские разговоры? -

- 8 -

Волков, вздохнув, терпеливо разъяснял мне, что к чему.
- Сознайтесь, Фрид - вы сказали бы об этом у себя в институ-
те, на комсомольском собрании?
- На собрании? Нет, не сказал бы.
- Так как же назвать такие высказывания? Советские?
- Ну... Не совсем... Несоветские.
- Фрид, вы же интеллигентный человек. Будьте логичны. Несо-
ветские - значит антисоветские. Великий гуманист Максим Горький
очень точно сформулировал: кто не с нами - тот против нас.
- Но почему антисоветская группа?
- Что же вы, сами с собой разговаривали?
- В компании друзей.
- Давайте я вам покажу толковый словарь Даля или Ушакова...
Компания, группа - это же синонимы! Заметьте, никто не говорит,
что у вас была антисоветская организация. Группа. Группа была...
Вы согласны?
Я соглашался. Сначала с тем, что несоветское и антисоветское
- это одно и то же, потом, что группа это не организация, потом
еще с чем-то, и еще, и еще. Соглашался, хотя уже понимал: коготок
увяз - всей птичке пропасть. Но ведь мы не считали себя врагами;
комсомольцы, нормальные советские ребята, мы чувствовали за собой
вину - как ученики, нарушившие школьные правила. И изо всех сил
старались доказать учителям, что мы не такие уж безнадежные: види-
те, говорим правду; то, что было, честно признаем.
Если бы мы и вправду были участниками вражеской группы или
там организации - это для них разницы не составляло, - то и держа-
лись бы, думаю, по-другому. Хитрили бы, упирались изо всех сил.
Конечно, под конец они все равно сломали бы нас - но не с такой

- 9 -

легкостью. Меня ведь и не били даже. Сажали два раза в карцер**)
на хлеб (300 г) и на воду; держали без сна пять суток - но не лу-
пили же резиновой дубинкой, не ломали пальцы дверью.
На основании личного опыта я мог бы написать краткую инструк-
цию для начинающих следователей-чекистов: "Как добиться от подс-
ледственного нужных показаний, избегая по возможности мер физичес-
кого воздействия".
Пункт I. Для начала посадить в одиночку. (Я сидел дважды, две
недели на Малой Лубянке и месяц на Большой).
Пункт II.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120