Интерьер был украшен
соответственно стены были увешаны топорами, пилами, режущими инструментами
всех мастей и сортов, парами альпинистских ботинок, ледорубами, веревками
и прочим тому подобным барахлом. Место было весьма подходящее для глиняных
кружек, запаха пота, кожи, место, которое омывается доброй дружбой и
безобидным поддразниванием. Все пели, включая барменов, а они-то уж,
поверьте мне, были очень и очень заняты.
У администратора действительно был для нас столик, против входа у
дальней стены около бара. Он примыкал к каменному очагу. Мы все сели, я
поблагодарил администратора и спросил его, как его зовут, думая в то же
время, надо ли мне дать ему на чай. Я сунул было руку в карман.
- Зейк Мур, сэр. И оставьте чаевые для прислуги. Ешьте на здоровье.
- Спасибо большое, Зейк.
Уходя из зала, он подогнал к нам пухленькую официанточку, потом
помахал нам рукой и ушел.
- Эй, люди! Привет! А что вам сегодня подать?
Остальные стали заказывать. Я обратил внимание на инопланетную
структуру древесины. Она была почти правильной геометрической формы,
странно пронизанная зелеными и лиловыми прожилками, но основной цвет
дерева был темно-коричневый. Однако непохоже было, чтобы древесину
протравливали морилкой, скорее всего, это был ее естественный цвет. Я
постучал костяшками пальцев по стене. Чувство было такое, словно я ударил
по металлу. Я повернулся и послушал, как поют в компании рядом. Странные
стишата. Те, кто сидели у стола возле бара, пели, а остальные подхватывали
припев, который был похож на что-то вроде:
Не может лесоруб жениться -
Один он, как в глазу зеница!
Но лучший друг его - сосна,
На кой же черт ему жена!
Каждая новая строфа становилась все цветистее и непристойнее. В
каждом новом стишке намекали на самые разнообразные извращения, на
непристойности и прочее. Отдельные рифмоплеты вставали и пели свои
собственные куплеты, каждый из которых стремился перещеголять предыдущий в
непристойности. Толпа выла от хохота. После последнего очередного куплета
все пели песню снова, прибавляя еще и последний услышанный. Я спросил
барменшу, откуда появилась тут эта песня. Она не знала, но ответила, что
она слышала ее на Высоком Дереве с той самой поры, как ребенком приехала
сюда. Судя по ее внешности, это было не раньше прошлого четверга. Хотя,
впрочем, черт возьми, может, просто я старею.
Мы все слушали песню, пока ожидали, когда принесут то, что мы
заказали. К тому времени, как появилось пиво, Джон и Сьюзен катались в
корчах от хохота, а Роланд и Дарла улыбались, хотя и немножко неуверенно.
Карлу тоже песня понравилась, даже очень. Винни и Лори пытались
переговариваться через царящий вокруг гвалт и шум.
Пиво было подано в английском стиле, темное, горькое, комнатной
температуры, но высокое содержание алкоголя более чем возмещало
безобразный способ его подавать. Я осушил свою кружку в несколько глотков
и наполнил ее снова из глазурованного глиняного кувшина.
Только когда появилась еда, я подумал относительно Винни. Она уж
точно не могла есть всю эту бурду - поджаренные свиные ребрышки в
панировке, жареная домашняя курица, жареная картошка и овощи, нарезанный
теплый хлеб и груды масла, причем свежего. Барменша сказала, что на этой
планете не встречается ничего, что можно было бы есть без серьезной
переработки, поэтому все, что нам подавали, растили на фермах местные
фермеры.
Лори подошла ко мне и закричала мне в ухо:
- Винни хочет выйти на улицу! Она говорит, что может найти себе
что-нибудь поесть.
- Тут? - я не должен был бы удивляться, однако все же удивился. - Ну
ладно, хотя мне надо было бы пойти с вами.
- С нами ничего не случится. Вы давайте ешьте, я не очень голодная.
- Как твоя голова? Ты все еще чувствуешь головокружение?
- Не-а, со мной все хорошо.
- Ладно, только поосторожнее.
Мне очень не хотелось отпускать их одних, и я на миг подумал, что,
может, стоит попросить Роланда присмотреть за ними, но я знал, что Лори
для своего возраста очень независима, причем свирепо защищает эту свою
независимость, а Винни я все больше и больше считал равной взрослому
человеческому существу, которое вполне наделено зрелостью и разумом. Может
быть, во многих отношениях Винни даже превосходила человеческих взрослых
особей. Лори прекрасно могла со всем справиться сама. Но все-таки мне
хотелось, чтобы ее посмотрел какой-нибудь компетентный медик, если тут
можно было такого найти. Это была не самая большая проблема. Самая большая
состояла в том, что теперь, черт возьми, с ней делать. Если принять во
внимание, что "Лапута" или потонула или досталась пиратам, то ей некуда
было деваться, только разве если к своим приемным родителям. Это было на
планете Шлагвассер, которая лежала на том же пути, который был описан в
поэме Винни. К сожалению. Лори была не в очень хороших отношениях со
своими приемными родителями, поэтому она сбежала от них, и все тут.
Но то, что "Лапута" потонула и стала пиратской собственностью, еще не
было точно установлено. Это, может быть, было хорошо для Лори... но не так
хорошо для меня. По меньшей мере, три группы людей на этом судне жаждали
увидеть, какого цвета у меня кровь. В отношении инопланетян это можно было
бы понимать буквально. Ретикулянцы занимались ритуальной охотой в бандах,
которые они сами называли "командами Ловушки", а потом кончали со своей
добычей путем церемониальной вивисекции. Если Кори Уилкс, их человеческого
рода союзник, все-таки выжил, он еще будет связан с ретикулянцами с целью
вырвать у меня карту и ею завладеть. Кроме того, существовал еще капитан
"Лапуты", Прендергаст, который был в сговоре с отцом Дарлы, доктором Ван
Вик Вансом, ныне покойным, а заговор состоял в том, чтобы переправлять
лекарства против старения на внешние миры.
Тем, кто хотели бы оставить эти самые внешние миры, их консолидацию,
в стороне от земного лабиринта и в независимости от колониальных властей,
карта Космострады была прямой угрозой. Вне всякого сомнения, именно так к
ней относился Прендергаст, но он все еще мог и не знать про предательство
Уилкса. Уилкс хотел получить карту в свое единоличное владение, поскольку
рассчитывал на то, что он отдаст ее властям в обмен на то, чтобы ему,
среди прочего, предоставили бы и прощение за его участие в операции с
нелегальными лекарствами. Прендергаст был не одинок в своем желании
оставить внешние миры независимыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
соответственно стены были увешаны топорами, пилами, режущими инструментами
всех мастей и сортов, парами альпинистских ботинок, ледорубами, веревками
и прочим тому подобным барахлом. Место было весьма подходящее для глиняных
кружек, запаха пота, кожи, место, которое омывается доброй дружбой и
безобидным поддразниванием. Все пели, включая барменов, а они-то уж,
поверьте мне, были очень и очень заняты.
У администратора действительно был для нас столик, против входа у
дальней стены около бара. Он примыкал к каменному очагу. Мы все сели, я
поблагодарил администратора и спросил его, как его зовут, думая в то же
время, надо ли мне дать ему на чай. Я сунул было руку в карман.
- Зейк Мур, сэр. И оставьте чаевые для прислуги. Ешьте на здоровье.
- Спасибо большое, Зейк.
Уходя из зала, он подогнал к нам пухленькую официанточку, потом
помахал нам рукой и ушел.
- Эй, люди! Привет! А что вам сегодня подать?
Остальные стали заказывать. Я обратил внимание на инопланетную
структуру древесины. Она была почти правильной геометрической формы,
странно пронизанная зелеными и лиловыми прожилками, но основной цвет
дерева был темно-коричневый. Однако непохоже было, чтобы древесину
протравливали морилкой, скорее всего, это был ее естественный цвет. Я
постучал костяшками пальцев по стене. Чувство было такое, словно я ударил
по металлу. Я повернулся и послушал, как поют в компании рядом. Странные
стишата. Те, кто сидели у стола возле бара, пели, а остальные подхватывали
припев, который был похож на что-то вроде:
Не может лесоруб жениться -
Один он, как в глазу зеница!
Но лучший друг его - сосна,
На кой же черт ему жена!
Каждая новая строфа становилась все цветистее и непристойнее. В
каждом новом стишке намекали на самые разнообразные извращения, на
непристойности и прочее. Отдельные рифмоплеты вставали и пели свои
собственные куплеты, каждый из которых стремился перещеголять предыдущий в
непристойности. Толпа выла от хохота. После последнего очередного куплета
все пели песню снова, прибавляя еще и последний услышанный. Я спросил
барменшу, откуда появилась тут эта песня. Она не знала, но ответила, что
она слышала ее на Высоком Дереве с той самой поры, как ребенком приехала
сюда. Судя по ее внешности, это было не раньше прошлого четверга. Хотя,
впрочем, черт возьми, может, просто я старею.
Мы все слушали песню, пока ожидали, когда принесут то, что мы
заказали. К тому времени, как появилось пиво, Джон и Сьюзен катались в
корчах от хохота, а Роланд и Дарла улыбались, хотя и немножко неуверенно.
Карлу тоже песня понравилась, даже очень. Винни и Лори пытались
переговариваться через царящий вокруг гвалт и шум.
Пиво было подано в английском стиле, темное, горькое, комнатной
температуры, но высокое содержание алкоголя более чем возмещало
безобразный способ его подавать. Я осушил свою кружку в несколько глотков
и наполнил ее снова из глазурованного глиняного кувшина.
Только когда появилась еда, я подумал относительно Винни. Она уж
точно не могла есть всю эту бурду - поджаренные свиные ребрышки в
панировке, жареная домашняя курица, жареная картошка и овощи, нарезанный
теплый хлеб и груды масла, причем свежего. Барменша сказала, что на этой
планете не встречается ничего, что можно было бы есть без серьезной
переработки, поэтому все, что нам подавали, растили на фермах местные
фермеры.
Лори подошла ко мне и закричала мне в ухо:
- Винни хочет выйти на улицу! Она говорит, что может найти себе
что-нибудь поесть.
- Тут? - я не должен был бы удивляться, однако все же удивился. - Ну
ладно, хотя мне надо было бы пойти с вами.
- С нами ничего не случится. Вы давайте ешьте, я не очень голодная.
- Как твоя голова? Ты все еще чувствуешь головокружение?
- Не-а, со мной все хорошо.
- Ладно, только поосторожнее.
Мне очень не хотелось отпускать их одних, и я на миг подумал, что,
может, стоит попросить Роланда присмотреть за ними, но я знал, что Лори
для своего возраста очень независима, причем свирепо защищает эту свою
независимость, а Винни я все больше и больше считал равной взрослому
человеческому существу, которое вполне наделено зрелостью и разумом. Может
быть, во многих отношениях Винни даже превосходила человеческих взрослых
особей. Лори прекрасно могла со всем справиться сама. Но все-таки мне
хотелось, чтобы ее посмотрел какой-нибудь компетентный медик, если тут
можно было такого найти. Это была не самая большая проблема. Самая большая
состояла в том, что теперь, черт возьми, с ней делать. Если принять во
внимание, что "Лапута" или потонула или досталась пиратам, то ей некуда
было деваться, только разве если к своим приемным родителям. Это было на
планете Шлагвассер, которая лежала на том же пути, который был описан в
поэме Винни. К сожалению. Лори была не в очень хороших отношениях со
своими приемными родителями, поэтому она сбежала от них, и все тут.
Но то, что "Лапута" потонула и стала пиратской собственностью, еще не
было точно установлено. Это, может быть, было хорошо для Лори... но не так
хорошо для меня. По меньшей мере, три группы людей на этом судне жаждали
увидеть, какого цвета у меня кровь. В отношении инопланетян это можно было
бы понимать буквально. Ретикулянцы занимались ритуальной охотой в бандах,
которые они сами называли "командами Ловушки", а потом кончали со своей
добычей путем церемониальной вивисекции. Если Кори Уилкс, их человеческого
рода союзник, все-таки выжил, он еще будет связан с ретикулянцами с целью
вырвать у меня карту и ею завладеть. Кроме того, существовал еще капитан
"Лапуты", Прендергаст, который был в сговоре с отцом Дарлы, доктором Ван
Вик Вансом, ныне покойным, а заговор состоял в том, чтобы переправлять
лекарства против старения на внешние миры.
Тем, кто хотели бы оставить эти самые внешние миры, их консолидацию,
в стороне от земного лабиринта и в независимости от колониальных властей,
карта Космострады была прямой угрозой. Вне всякого сомнения, именно так к
ней относился Прендергаст, но он все еще мог и не знать про предательство
Уилкса. Уилкс хотел получить карту в свое единоличное владение, поскольку
рассчитывал на то, что он отдаст ее властям в обмен на то, чтобы ему,
среди прочего, предоставили бы и прощение за его участие в операции с
нелегальными лекарствами. Прендергаст был не одинок в своем желании
оставить внешние миры независимыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98