И в этой ситуации любой скан­дал может обернуться катастрофой. – Роджер покачал головой. Чувствовалось, что он рассердился, но гнев и возбуждение сделали его образ значительно явствен­нее. – Я не имею права разрушать жизнь Доры!
Он содрогнулся и умолк. Потом вопросительно взглянул на меня.
– Что будет дальше, Лестат? Чем все это может закончиться?
– Доре придется самой бороться за существова­ние, – ответил я. – После того как станет известно о твоей смерти, ей понадобится вся ее вера, чтобы вы­нести все испытания и выжить.
– Да, ты прав. Получается, что и при жизни, и по­сле смерти я – самый страшный ее враг. А ее цер­ковь… Знаешь, Дора ходит буквально по лезвию ножа. Ведь она далеко не пуританка Она называет ерети­ком Винкена, но при этом даже не подозревает, на­сколько ее собственная тяга к плотским удовольстви­ям, свойственная всем современным молодым людям, близка к тому, о чем он писал.
– Понимаю. Но коль скоро речь зашла о Винкене, скажи, чего ты от меня ждешь? Его я тоже должен спасти? Что я должен сделать для Винкена?
– Она ведь по-своему гениальна, – продолжал Роджер, словно не услышав мой вопрос, – Именно имел в виду, называя ее ученым богословом. Она в совершенстве владеет греческим, латинским и древ­нееврейским. Ты только представь, скольких трудов ей это стоило, особенно если учесть, что в детстве она не проявляла выдающихся способностей к языкам.
– Да, ты прав. Хотя у нас все происходит несколь­ко по-другому и…
Я вдруг осекся на полуслове, потому что в голову мне пришла страшная мысль, весь ужас которой я смог осознать только сейчас
И эта мысль буквально лишила меня дара речи.
Слишком поздно! Слишком поздно сделать Род­жера бессмертным! Он уже мертв!
В течение всего нашего разговора во мне жила подспудная уверенность, что, стоит мне только захо­теть, и я смогу слушать его повествование еще очень и очень долго, смогу удержать его рядом с собой, не по­зволить ему уйти… И вдруг… Мне словно во всей пол­ноте открылась жестокая, беспощадная истина: я бе­седую с призраком! С мертвецом!
Когда до меня дошла вся нелепость ситуации, ко­гда я понял, что не в силах уже что-либо изменить, боль, разочарование, потрясение были столь сильны, что я едва не застонал, но сумел сдержаться, дабы дать возможность Роджеру продолжить рассказ.
– Что с тобой? – тем не менее спросил он.
– Ничего, я в порядке. Поговорим о Доре. Рас­скажи о ней подробнее, о том, что она говорит, что делает.
– Она говорит о том, что современная жизнь сует­на, скучна и бесцветна, о том, что люди нуждаются в каких-то священных символах веры. Она говорит, что преступность принимает угрожающие размеры, а молодежь лишена идеалов и цели в жизни. Она меч­тает создать религиозное общество, в котором никто никому и никогда не причинит вреда. Это как «аме­риканская мечта». Она знает Библию вдоль и по­перек, перечитала все апокрифы и псевдоапокрифы, труды Августина, Маркиона, Моисея Маймонида… Она убеждена, что запрет на сексуальные отношения погубил христианство, – точка зрения, впрочем, весь­ма распространенная и находящая поддержку преж­де всего у женщин. А ее аудиторию все же преимуще­ственно составляют именно они.
– Ясно. Но в таком случае она не может хоть в малой степени не симпатизировать Винкену.
– И тем не менее… Видишь ли, в отличие от меня она никогда не воспринимала книги Винкена как не­кую последовательность образов.
– Понимаю.
– Кстати, книги Винкена совершенны не только по содержанию, но и во многих других отношениях. Ты только представь! Ведь он начал создавать их за четверть века до появления печатного станка Гуттенберга. И тем не менее ухитрился создать истинные шедевры: он был и писцом, и графиком, создавшим великолепные шрифты, и художником-миниатюрис­том. Его чудесные иллюстрации, изображающие обнаженных людей, веселящихся в раю, просто великолепны, а растительные орнаменты на каждой странице выполнены с непревзойденным мастер­ством. Он был един во всех лицах, в то время как в любом скриптории существовало совершенно четкое распределение обязанностей.
Раз уж мы заговорили о Винкене, позволь сказать тебе еще кое-что. Твои мысли сейчас заняты Дорой, но я все же хочу завершить разговор о его книгах. Ты Должен забрать их.
– Потрясающе! – мрачно произнес я.
– Поверь, они тебе непременно понравятся. А вот Дора, вполне вероятно, так никогда и не захочет взять их в руки и уж тем более не полюбит их. На сего­дняшний день в моем распоряжении двенадцать книг Винкена. Католик с берегов Рейна, не по своей воле в юности вступивший в бенедиктинский орден, он был влюблен в Бланш де Вайльд, жену своего брата. Тай­ный роман между Бланш и молодым монахом начал­ся с той поры, когда она заказала в скриптории не­сколько книг. У меня есть некоторое количество ее писем к даме по имени Элинор. Отдельные эпизоды в стихах тоже рассказывают об этой любви.
Самое печальное, что письма к Элинор, которые мне удалось раздобыть, написаны Бланш уже после смерти Винкена. Дело в том, что все послания, полу­ченные от Бланш, Элинор впоследствии передала не­кой Диане, а та, в свою очередь, – еще какой-то жен­щине. В результате уцелела лишь небольшая их часть. Из сохранившихся фрагментов можно сделать сле­дующий вывод. Любовники встречались в саду замка де Вайльдов – а не в монастырском, как я поначалу думал. Каким образом Винкену удавалось туда проникнуть, я точно не знаю, однако в некоторых пись­мах упоминается, что он украдкой уходил из монас­тыря и потайным путем пробирался в дом брата.
Все это действительно похоже на правду. Они до­жидались, пока Дэмиен уедет из замка, чтобы испол­нить какие-то свои обязанности. Ну, не знаю, чем там должны были заниматься в те годы графы или герцо­ги. Так вот, как только брат покидал замок, Винкен приходил туда и развлекался вместе с женщинами – они танцевали вокруг фонтана и занимались любо­вью, причем Винкен по очереди укладывал в постель, всех своих дам. Иногда они отмечали таким образом даже храмовые праздники. Обо всем этом свидетельствуют стихи и рисунки в книгах. Но… Однажды их поймали.
Дэмиен кастрировал и заколол брата на глазах у женщин, а самих женщин посадил под замок. После многодневных допросов, запугивания и издевательств несчастные признались в недозволенной любовной связи с Винкеном и рассказали, как с помощью книг поддерживали с ним связь. Тогда брат собрал все кни­ги, созданные этим великим художником. Ты только представь себе – все двенадцать книг Винкена де Вайльда!
– Его бессмертие… – прошептал я едва слышно.
– Вот именно! Его наследие! Единственное «по­томство», которое он оставил! Так вот, Дэмиен похо­ронил эти книги вместе с телом Винкена – зарыл их в том самом саду, возле того самого фонтана, которые изображены на миниатюрах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135