а они были недостаточно дерзки, чтобы попытаться оби­деть меня – ткнуть чем-то острым, обжечь, как, по моим наблюдениям, часто поступали с врагами или отверженными из своего крута.
Неожиданно в группе людей пронесся ропот. На ноги поднялся древний старик. Речь его была даже проще рассказа женщины. Я бы сказал, что слов он употребляет в два раза меньше, но этого было доста­точно для выражения его мысли. Он просто спросил меня: «Что ты можешь сказать в свое оправдание?!»
Толпа прореагировала на это так, будто вопрос воплощал высшую мудрость мира. Может, так оно и было. В этот момент женщина почти вплотную при­близилась ко мне. Усевшись рядом, она обняла меня с выражением мольбы на лице.
Я почувствовал нечто – словно ее судьба связана с моей. Она немного боялась всех этих людей из своего клана. И не боялась меня! Удивительно. Вот что могут совершить любовь и нежность – а еще чудеса. А Бог говорит, что эти люди – часть природы!
Я склонил голову, но ненадолго. Затем встал на но­ги, увлекая свою подругу с собой. Я употребил все из­вестные мне слова ее языка – даже те, что были в хо­ду у детей нового поколения, но неведомы взрослым. Я им сказал:
«Я не причиню вам вреда Я пришел с небес – пришел, чтобы узнать о вас и любить вас И желаю вам всякого блага под Богом!»
Послышались шум и крики, радостные крики; люди хлопали в ладоши, вставая на ноги, а дети при­нялись бегать и скакать. Казалось, все пришли к со­глашению, что Лилия – женщина, с которой я был близок, – может теперь вернуться в общину. Она бы­ла изгнана и обречена на смерть, когда повстречала меня. Теперь она, несомненно, была под защитой, вер­нувшись назад с божеством, небожителем… они выра­жали это многими звуками и сочетаниями звуков.
«Нет! – заявил я. – Я не Бог. Не я сотворил мир. Я поклоняюсь, так же как и вы, Богу, который сотво­рил его».
Эти слова также были приняты с ликованием. Все­общее безумие и вправду начало меня беспокоить. Глядя на пляшущих, орущих, визжащих людей, пина­ющих ногами дрова в костре, я остро ощущал, что си­лы мои на исходе. Прелестная Лилия все так же льну­ла ко мне.
«Мне необходимо поспать!» – вдруг сказал я им. И это было более или менее правдой. За те три дня, что я обретался во плоти, мне едва удавалось урвать на сон час или чуть больше, и я, изгнанный с небес, страшно устал и был весь покрыт синяками. Мне хо­телось приникнуть к этой женщине и спрятать свою печаль у нее на груди.
Все выразили одобрение. Нам приготовили хижи­ну. Люди бегали взад-вперед, собирая лучшие шкуры, и меха, и мягчайшую кожу, и затем нас в молчании ввели в хижину, и я лег навзничь на шкуру горного козла с длинным и мягким мехом.
«Господи, чего ты ждешь от меня?» – вслух спро­сил я. Ответа не последовало. Были лишь тишина и темнота хижины, а потом вокруг меня обвились руки дщери человеческой – благоуханной, любящей и пре­исполненной неги и страсти; то была тайна, совер­шенное живое чудо, нежность и вожделение, которые накатывали волна за волной…
Мемнох замолчал. Казалось, он выдохся. Подняв­шись, он снова пошел на берег моря и остановился на мягком песке и гальке. Я увидел, как блеснул силуэт его крыльев – возможно, в точности так, как приви­делось той женщине, но через мгновение на берегу виднелась попросту большая фигура с опущенными плечами; она стояла ко мне спиной, со спрятанным в ладони лицом.
– Мемнох, что произошло? – спросил я. – Бог наверняка не оставил тебя там! Что ты сделал? Что случилось на следующее утро, когда ты проснулся?
Вздохнув, он наконец обернулся. Медленно подой­дя к валуну, он снова сел.
– К утру я успел познать ее с полдюжины раз и лежал полумертвый, что само по себе было еще од­ним уроком. Но у меня не было никаких мыслей от­носительно того, что мне делать. Пока она спала, я молился Богу, молился Михаилу и другим ангелам. Я молился и молился, спрашивая, что мне делать. Уга­дай, кто мне ответил? – спросил он вдруг.
– Души из преисподней, – ответил я.
– Да! Мне ответили души. Откуда ты узнал? То были души – самые сильные души преисподней, услыхавшие мои молитвы Создателю, услыхавшие са­мую суть моих стенаний, и моих оправданий, и моей мольбы о снисхождении, прощении и понимании; они услышали все это и испили и поглотили, как обыч­но поступали с душевными терзаниями своих челове­ческих детей.
И к восходу солнца, к тому времени, как начали собираться люди из общины, я узнал лишь одно: что бы со мной ни случилось, какова бы ни была воля Создателя, души, томящиеся в преисподней, более не останутся прежними! Они узнали слишком много из слов обретшего плоть ангела, бездумно взывавшего к Богу и небесам.
Разумеется, происшедшее не сразило меня. И я не сидел там в раздумье. Могущественные души узрели первые проблески рая. Теперь они познали свет, за­ставляющий ангела рыдать и молить в отчаянии, ибо он опасался, что никогда более не увидит этого света. Я не размышлял об этом. Нет.
Господь оставил меня там. Вот о чем я подумал. Господь меня оставил. Я пошел в толпу. Поселение было переполнено людьми. В сущности, мужчины и женщины стекались со всех ближайших стоянок, что­бы увидеть меня.
И нам пришлось уйти из огороженного простран­ства и выйти на открытое место, в поле. Посмотри на­право вниз, туда, где земля идет под уклон. Видишь – поле внизу и часть берега?
– Да.
– Там мы и собрались. И скоро стало ясно, что все эти мужчины и женщины чего-то от меня ждут, что я заговорю, начну творить чудеса, расправлю кры­лья – словом, нечто такое, не знаю что именно. А что до Лилии, то она все так же льнула ко мне, соблазни­тельная и прекрасная, переполненная смутным вос­торгом.
Мы вместе взобрались на ту скалу… видишь, ва­луны, оставленные ледниками миллионы лет назад? Туда. Мы влезли наверх; она уселась, а я встал перед этими людьми, затем взглянул на небеса и вознес вверх руки.
От всего сердца молил я Господа простить меня, вернуть назад, милостиво завершить мое вторжение исчезновением, иначе говоря – позволить мне при­нять свое ангельское обличье и невидимому подняться ввысь. Я страстно желал возвращения, рисуя его в во­ображении, пытался всеми мыслимыми способами обрести свою прежнюю природу. Безуспешно.
В небесах над головой я видел то же самое, что и люди. Я видел синь неба, плывущие на восток кур­чавые белые облака и бледную дневную луну. Солнце жгло плечи. Он припекало мою макушку. И тогда мне открылось нечто ужасное: то, что я, возможно, умру в этом теле! То, что я расплачиваюсь своим бессмерти­ем! Бог сделал меня смертным и повернулся ко мне спиной.
Я долго все это обдумывал. Я догадывался об этом с первых мгновений, но теперь уверился во всем с по­спешностью человека. И во мне пробудился гнев. Я посмотрел на всех этих мужчин и женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135