Я отдал ему гораздо больше крови, чем кому-либо другому. Я рисковал ради него собственным существованием. Но не это важно.
И вот теперь, насквозь пропыленный, я сидел и с любовью смотрел на Дэвида, восхищаясь собствен­ным творением.
Кажется, мы предусмотрели и сделали все, не упу­стили из виду ни одной детали. Мы притащили оттуда даже свернутые в рулоны ковры, включая и тот, кото­рый был пропитан кровью Роджера. Он тоже станет реликвией, символом страданий, перенесенных муче­ником Роджером. Что ж, когда придет время, я сооб­щу об этом Доре.
– Я должен отправиться на охоту. – Шепот Дэвида прервал мои размышления.
Я не ответил.
– Ты идешь со мной? – все так же шепотом вновь обратился он ко мне.
– А ты этого хочешь? – поинтересовался я.
Он взглянул на меня с каким-то странным выра­жением, при этом в лице его не было и тени осужде­ния или неприязни.
– А почему бы тебе не пойти? Даже если сам ты не нуждаешься в пище, разве тебе не доставит удовольствие просто присутствовать при этом?
Я кивнул в знак согласия. Мне и в голову не приходило, что Дэвид когда-нибудь позволит мне наблю­дать, как он охотится. Луи терпеть не мог, когда я под­глядывал за ним. А во время нашей последней встречи втроем в прошлом году Дэвид был очень скрытен и недоверчив, так что ожидать от него подобного пред­ложения не приходилось.
Заснеженные аллеи Сентрал-парка были темны. До нас доносились звуки ночной жизни: смех, крики, обрывки неясных разговоров; иногда мы улавливали запах табачного дыма. В такое время обитателями парка были только сильные и смелые люди, те, кто знал, как жить и выжить в смертельно опасных диких джунглях большого города.
Дэвид быстро нашел подходящий экземпляр – молодого мужчину в ермолке и драных ботинках, из которых торчали босые пальцы, одинокого ночного бродягу, накачанного наркотиками до такой степени, что он не чувствовал леденящего холода и беседовал вслух с теми, кого уже давно не было на этом свете.
Я скрылся в густой тени давно не стриженных, мокрых от снега деревьев. Дэвид протянул руку и тро­нул парня за плечо, потом мягко развернул его лицом к себе и заключил в объятия. Классический вариант! Дэвид склонился к шее молодого человека и начал пить, а тот вдруг засмеялся и одновременно начал что-то быстро говорить. Вскоре, однако, он затих и застыл, будто скованный, а еще чуть позже бездыханное тело уже лежало у основания дерева
К югу от нас сияли нью-йоркские небоскребы, а приглушенные, уютные огни Ист-сайда и Вест-сайда как будто манили к себе. Дэвид стоял не шевелясь – интересно, о чем он в тот момент думал?
Казалось, он вообще утратил способность двигать­ся. Я подошел ближе. Нет, неподвижность моего при­лежного и усердного архивариуса не была вызвана состоянием внутреннего спокойствия и умиротворе­ния. На его лице было написано страдание.
– В чем дело? – спросил я.
– Ты знаешь в чем, – шепотом произнес он. – Я так долго не проживу.
– Ты серьезно? И это несмотря на способности, которыми я тебя одарил?…
– Тс-с-с, успокойся… Мы слишком часто говорим о том, что, как мы заранее знаем, для одного из нас неприемлемо. Пора избавиться от этой дурной при­вычки.
– И говорить друг другу только правду? Ладно. Вот тебе правда. Сейчас тебе кажется, что ты не смо­жешь выжить. Но это только сейчас. Пока внутри те­бя кипит и пенится еще горячая кровь. Все естествен­но. Но ты не будешь испытывать подобное ощущение вечно. И это главное. Так что давай больше не будем говорить о выживании. Я уже пытался покончить со своей жизнью и получил хороший урок – ничего не вышло. К тому же мне есть о чем подумать: о стран­ном существе, которое меня преследует, и о том, как помочь Доре, прежде чем оно до меня доберется.
Мои слова заставили Дэвида умолкнуть.
Мы пошли по парку прогулочным шагом, ничем не отличаясь от смертных. Ноги проваливались в рых­лый глубокий снег. Зимние деревья вокруг склоняли к нам свои черные голые ветви. В отдалении виднелись огни городских кварталов.
Я не мог не думать о загадочных шагах, нервничал, ожидая их услышать опять. И неожиданно мне при­шло в голову, что появившееся неизвестно откуда чу­довищное существо, этот дьявол – или кем он был на самом деле? – приходил только за Роджером…
Но как тогда быть с тем человеком – с неизвест­ным мужчиной? Теперь в моей памяти он виделся именно таким – обыкновенным мужчиной, мельк­нувшим перед моими глазами за миг до восхода солнца.
Мы подошли к южной границе Сентрал-парка. Вы­сокие здания, рядом с которыми потерялась бы даже Вавилонская башня, сияли яркими огнями, словно бросая вызов самим небесам. До нас доносилось при­вычное шуршание шин проносящихся по улице свер­кающих, шикарных автомобилей, в их равномерный гул то и дело вторгался скрип тормозов и шумный рокот такси.
Дэвид был печален и задумчив.
Наконец я не выдержал:
– Если бы ты увидел это существо собственными глазами, у тебя едва ли возникло бы стремление про­должить это знакомство.
Я тяжело вздохнул, не испытывая желания вновь во всех подробностях вспоминать, как выглядел кры­латый дьявол.
– Откровенно говоря, ты даже не можешь пред­ставить, какой захватывающей кажется мне сама идея, – признался Дэвид.
– Отправиться в ад? В компании дьявольского су­щества?
– А разве ты уверен, что в нем было нечто дья­вольское? Разве ты почувствовал в нем зло? Я уже спрашивал тебя об этом. Ощутил ли ты, что от крыла­того создания исходит зло, когда оно уносило с собой Роджера? И разве Роджер хоть как-то намекнул, что испытывает при этом боль?
Его вопросы показались мне несколько казуистскими.
– Не советую тебе столь небрежно и легкомыс­ленно относиться к смерти, – заметил я. – Знаешь, мои взгляды с годами меняются. Атеизм и нигилизм юности кажутся мне теперь проявлениями ограни­ченности и самоуверенного нахальства
Он улыбнулся – беззлобно, снисходительно, как улыбался, будучи еще смертным, с высоты своего по­чтенного, увенчанного лаврами возраста
– Тебе когда-нибудь приходилось читать Готорна? – мягко спросил он.
Мы пересекли мостовую и теперь медленным ша­гом огибали фонтан перед отелем «Плаза».
– Да, – ответил я, – когда-то.
– Ты помнишь Итена Брэнда и его поиски не­простительного греха?
– Да, что-то такое помню. Он отправился на по­иски и бросил своего приятеля.
– Вспомни этот абзац, – тихо попросил Дэвид.
Мы шли уже по Пятой авеню, всегда ярко осве­щенной и оживленной в любое время суток, и он про­цитировал наизусть несколько строк:
– «Его сердце уже не билось заодно с сердцем всего человечества. Итен Брэнд оторвался от магнети­ческой цепи, связующей людское общество. Он уже не был братом среди братьев, отпирающим двери ка­мер или подвалов нашего естества ключом благого со­страдания – а только оно дает право проникать в их тайны, – он обратился в холодного наблюдателя, ко­торый весь людской род считает лишь предметом для своих опытов, и под конец мужчины и женщины ста­ли для него марионетками, и он дергал их за нити, приводящие к преступлениям, нужным для его поис­ков».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135