Лес вокруг нас тихо шумел и вздыхал, как живой. Я явственно ощущал дрожь, охватившую Мемноха, и затаившийся внутри его страшный крик, готовый вот-вот вырваться наружу. Однако Мемнох сумел подавить его и опустил голову.
Оглядевшись, я заметил, что лес вновь изменился и принял вполне современный вид. Со всех сторон нас обступали гигантские дубы и еще какие-то деревья, под ногами росли знакомые цветы и мох, повсюду сновали птицы, в траве шуршали мелкие грызуны.
Я ждал.
– Воздух буквально кишел этими существами, – заговорил наконец Мемнох. – Теперь, увидев однажды, научившись различать их очертания и голоса, мы уже не могли не замечать их. Они словно венком окружили всю землю. Это были духи умерших, Лестат! Духи мертвых людей!
– А точнее, их души, Мемнох!
– Да, души.
– Души возникли из материи?
– Да, И сохранили Его образ. Души… субстанции… невидимые существа… души…
Я молча ждал продолжения. Он быстро взял себя в руки.
– Идем со мной.
Мемнох провел тыльной стороной ладони по лицу и взял меня за руку. В этот момент я впервые почувствовал прикосновение крыла, легко скользнувшего по моему телу, и это ощущение заставило меня вздрогнуть, будто от страха, хотя на самом деле никакого страха не было и в помине.
– Эти души когда-то принадлежали людям, – сказал он. – Они оставались живыми и невредимыми и продолжали обитать поблизости от материальных тел – от родного племени своих прежних хозяев.
Они не могли видеть нас, не могли видеть небеса. Что же им еще оставалось, кроме как смотреть на своих потомков – на тех, кто их похоронил, кто любил их при жизни, а после смерти заботливо обрызгал их тела рыжей охрой, а потом аккуратно уложил головой к востоку в нарядно украшенные могилы?!
– А люди? – спросил я. – Люди, которые верили в них и поклонялись своим предкам? Они ощущали их присутствие? Чувствовали, что души предков по-прежнему где-то рядом?
– Да, конечно.
Я был слишком поглощен собственными мыслями, чтобы спросить еще о чем-либо.
Запахи и мрачные краски леса, бесконечное число оттенков и комбинаций коричневого, золотого и багрового цветов, казалось, заполнили все мое сознание. Взглянув вверх, в просветах листвы над головой я увидел небо – серое, угрюмое и тем не менее величественное.
Однако я не мог думать ни о чем, кроме великого множества человеческих душ, которые плавали в потоках воздушного пространства, окружавшего нас и простиравшегося до самых небес. Души, обреченные на вечные скитания… Куда же направиться в такой тьме? Что следует искать? Что можно узнать и познать?
Что это? Неужели Мемнох смеется? Звуки были тихими, печальными, в них слышалась боль. Нет, скорее он напевает что-то. Быть может, это его сокровенные мысли изливаются в ангельском пении, подобно тому, как исходит аромат от прекрасных цветов?
– Скажи, Мемнох, а Господь знал об этом? – Я видел, что он страдает, но не мог удержаться от этого вопроса. – Господь знал, что эти духовные субстанции покидают тела мужчин и женщин? Знал о том, что в воздухе витают человеческие души?
Мемнох не ответил.
Вместо этого он запел вновь, и на этот раз песня зазвучала громче и отчетливее. Устремив глаза к небесам, он исполнял какой-то грустный, мрачный, исполненный смирения и боли, но очень красивый псалом, мелодия которого не имела ничего общего с привычными нам музыкальными произведениями, построенными по раз и навсегда заведенным канонам.
Он провожал взглядом тяжелые белые облака, проплывавшие над нашими головами.
Соперничало ли очарование окружавшего нас леса с тем, что мне довелось увидеть в раю? На этот вопрос я не могу ответить. Но я твердо уверен в одном: если бы и возникла необходимость в сравнении, столь совершенную красоту не смогли бы затмить даже небеса. И это было, пожалуй, самое удивительное. Представший нашим глазам девственный лес – Сад Зла, а быть может, Эдем – был истинным чудом, он существовал словно сам по себе и обладал ни с чем не сравнимыми величием и роскошью. И вдруг я почувствовал, что не в силах смотреть на него, не в силах видеть, как медленно опадают дрожащие листья… Я не мог позволить себе полюбить этот великолепный лес, до тех пор пока не получу ответа на вопрос, казавшийся в тот момент самым главным и неизмеримо важным.
– Так знал ли Господь правду о человеческих душах, Мемнох? – вновь спросил я. – Знал или нет?
Мемнох повернулся ко мне.
– А разве мог Он не знать, Лестат? Разве Он мог не знать об этом? Как ты думаешь, кто возносился к самым высотам небес, дабы поведать Ему обо всем? И с какой бы новостью я не представал перед Его всевидящими очами, был ли Он хоть однажды удивлен или застигнут врасплох, удалось ли хоть однажды сообщить Ему нечто такое, чего Он не знал и о чем не догадывался, – Он, вечный и всеведающий Господь?!!
Мемнох вновь тяжко вздохнул. Казалось, еще немного – и он буквально взорвется от гнева… Однако через мгновение он был вновь спокоен и задумчив.
Мы продолжили путь. Гигантские вековые деревья уступили место более молодым и изящным, с тонкими, гибкими ветвями, а под нашими ногами высоко стелились нежные, сочные травы.
В воздухе явственно ощущался запах воды. Ветер, дувший нам прямо в лица, откинул назад густые и тяжелые пряди волос Мемноха, обжег холодом мои руки и голову, но не смог остудить жар моего сердца.
Глазам нашим открылась широкая невозделанная равнина, окаймленная горами, склоны которых были покрыты зеленью лесов, глубоко впившихся корнями в камень. Кое-где среди деревьев виднелись прогалины с цветущими на них дикими злаками. По мере того как мы приближались к равнине, сквозь поредевший лес я увидел сверкающие проблески воды – не то реки, не то моря.
Наконец мы окончательно вышли из леса и оказались на свободном пространстве. Земля здесь, несомненно, была плодородной – об этом свидетельствовал сплошной ковер разнообразных трав, а яркие краски полевых цветов делали картину поистине восхитительной. Встречались на равнине и участки, где росли оливы и другие плодовые деревья с низко расположенными ветвями. Так уж сложилось генетически, что ветви деревьев, служащих источником пропитания для многих поколений, растут почти от самой земли. Все вокруг было залито солнечным светом.
Мы неторопливо продвигались сквозь высокие заросли колосящейся травы, похожей на дикорастущую пшеницу – хотя я не уверен, что это была именно она, – и наконец оказались возле края водоема, воды которого нежно плескались о берег, время от времени откатываясь назад и обнажая влажную, сверкавшую чистыми прозрачными каплями гальку. Насколько я мог судить, приливов и отливов здесь не случалось.
Бросив взгляд по сторонам, я не увидел пределов водного простора, но противоположный берег вырисовывался вдали достаточно четко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135