Едва прочерченный сюжет служил нехит­рым стержнем для связки концертных номеров. Вместо живых людей сценарий населяли маски. Огурцов – маска тупого бюрократа; ге­роиня фильма Леночка Крылова – маска оптимизма и жизнерадост­ности; влюбленный в Леночку электрик Гриша – маска робости и застенчивости. Между тем эти маски действовали не в средневековой комедии «дель арте», а в современной реалистической среде, с ее конкретными социальными и жизненными проблемами. Происходя­щее не могло быть условно-отвлеченным, маскам предстояло обрес­ти конкретные, достоверные черты. Но как этого достичь?
Задача представлялась мне достаточно ясной, а вот как ее выпол­нить, ощущалось еще довольно-таки туманно. Понятно одно: с по­мощью актеров попытаться насытить плотью и кровью схематично выписанные образы, наделив их вполне определенными человечес­кими и бытовыми красками, преодолеть драматургическую бедность характеров. При этом главным для меня оставалась сатирическая на­правленность, а центром картины являлся, конечно, образ Огурцова. Успех фильма во многом зависел от того, кто станет играть эту роль.
Предложение Пырьева пригласить Игоря Ильинского повергло меня в панику. Ильинский по возрасту годился мне в отцы. Я знал его как зритель с самого детства. Любимый актер Якова Протазанова, снявшийся в «Аэлите», «Закройщике из Торжка», «Процессе о трех миллионах», «Празднике святого Йоргена». Ведущий артист в театре Мейерхольда, исполнивший роли Счастливцева и Присыпкина, Фамусова и Расплюева. Непревзойденный Бывалов в фильме Григория Александрова «Волга-Волга». Актер, создавший блиста­тельную галерею русских классических образов – от Хлестакова до Городничего – на сцене Малого театра. С одной стороны – люби­мец публики, популярнейший артист, крупный художник, с другой стороны – я, то есть никто!
Еще не встретившись с ним, я уже оробел перед знаменитым име­нем. Обычно режиссеров пугает неизвестность актера – Бог знает на что он способен! Меня в данном случае пугала известность Игоря Владимировича. Что за человек Ильинский? Захочет ли он слушать указания молодого, начинающего режиссера?
Дебютант всегда болезненно относится к попытке вмешаться в его работу. Я боялся, что Ильинский станет навязывать мне свои решения, вторгаться в мои дела, угнетать советами. И пока Игорь Владимирович читал сценарий, я молил в душе: «Хорошо бы отказал­ся!»
Накануне встречи с актером я выработал программу – как вести себя со знаменитостью. К моему глубокому изумлению, Ильинский держался необычайно деликатно, скромно, ничем не выказывая своего превосходства. Так что вся моя подготовка пропала даром. У себя дома Игорь Владимирович усадил меня в кресло, и мы начали беседу:
– Даже не знаю, что вам сказать, Эльдар Александрович. По­нимаете, я уже играл Бывалова в «Волге-Волге». Не хочется повто­ряться.
«Сейчас откажется от роли!» – возликовал я про себя, но поло­жение режиссера обязывало уговаривать. Сразу согласиться с Ильинским и попрощаться было как-то неловко.
– Игорь Владимирович, – заметил я, – да ведь бюрократы сей­час совсем не те, что были в тридцать восьмом – тридцать девятом годах. Все-таки прошло уже больше пятнадцати лет. Наш народ теперь не тот, и бюрократы тоже изменились. Нынешние чинуши на­учились многому.
– Верно, верно, – согласился Ильинский. – Начальники сейчас стали демократичнее. Они, знаете ли, со всеми за руку... Что же, может быть, поищем грим, костюм, прощупаем черты современного бюрократа?
Это означало, что Ильинский согласен попробоваться, и я где-то в глубине души испугался, но отступать было невозможно.
– Мне кажется, – добавил я, продолжая беседу, – нужно играть не отрицательную роль, а положительную. Ведь Огурцов – человек честный, искренний, деятельный. Он преисполнен лучших намере­ний. Он горит на работе, весь отдается делу, забывая о семье и лич­ных интересах. Огурцов неутомим, он появляется везде и всюду – непоседливый, энергичный труженик. Огурцов не похож на иных на­чальников, которые вросли в мягкое кресло. Он весь в движении, контролирует, активно вмешивается, советует, дает указания на мес­тах. Он инициативен, не отрывается от коллектива, по-хозяйски от­носится к народному добру. Вспомните: «Бабу-ягу воспитаем в своем коллективе». Он открыт, прост, наш Огурцов, и совсем не чес­толюбив. Он демократичен, но без панибратства и фамильярности. В нем есть все качества, которых мы требуем от положительного героя. Правда, может быть, кое-кому наш портрет покажется непол­ным и кое у кого будет вертеться на языке старое, простое и точное слово – «дурак».
– Но и дураки бывают разные, – подхватил Игорь Владимиро­вич. – Пассивный дурак не опасен. Но активный дурак, благонаме­ренный дурак, услужливый дурак, дурак, обуреваемый жаждой дея­тельности, не знающий, куда девать рвущуюся наружу энергию, – от такого спасения нет, это подлинное стихийное бедствие! Вот таков, по-моему, Огурцов.
Обо всем этом, перебивая друг друга, мы долго говорили с Иго­рем Владимировичем Ильинским. Я не могу сказать, что после пер­вой беседы мы расстались друзьями, но мы расстались единомышленниками. Нас объединила ненависть к герою нашей будущей коме­дии. А то, как вел себя Ильинский, подкупило меня. Я подумал, что работать с ним будет интересно, легко, а все мои опасения, пожалуй, безосновательны.
И действительно, Игорь Владимирович Ильинский оказался пре­красным партнером. Начисто лишенный гонора и самоуверенности, он всегда находился в творческих сомнениях: достаточно ли точно выбран оттенок сарказма для этого эпизода, правильно ли взят нуж­ный полутон простодушной глупости в данной реплике, не мала ли доза яда для определенной краски образа?
Работа с Ильинским доставляла только удовольствие. У нас не случилось ни одного конфликта, мы всегда находили общий язык. Ильинский, который работал с крупнейшими мастерами режиссуры, был воспитан в почтении к режиссерской профессии. Я со своей сто­роны с абсолютным доверием относился ко всем его актерским пред­ложениям. Во время производства «Карнавальной ночи» именно Игорь Владимирович задал тон уважительного отношения ко мне.
Меня подкупала его безупречная дисциплинированность. Я поче­му-то думал, что если актер знаменит, популярен, то он обязательно должен ни с кем не считаться, опаздывать на съемки, выпячивать себя на первый план. А Ильинский держался так, что окружающие не чувствовали разницы ни в опыте, ни в годах, ни в положении. Он в своем повседневном поведении проявлял талант такта и чуткости не меньший, чем актерский.
Жизнь ломала мои привычные представления. У меня тогда впе­рвые зародилась парадоксальная мысль, которая впоследствии под­твердилась на многих примерах и превратилась в прочное убежде­ние:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187