Защелкнув на нем наручники спереди, он вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
- Это не сработало, - сказал Грейди. Как отметила Сакс, прокурор говорил совершенно спокойно, даже бесстрастно.
- Что не сработало? - начал Констебль. - Вы про этого дурака Ральфа Свенсена?
- Нет, про Эрика Вейра, - ответил Грейди.
- Про кого? - Заключенный недоуменно нахмурился.
Грейди объяснил, что бывший фокусник, а ныне профессиональный убийца Эрик Вейр пытался осуществить покушение на членов его семьи.
- Нет, нет, нет... Я не имею никакого отношения к Свенсену. И к этому тоже я не имею никакого отношения.
Заключенный выглядел совершенно беспомощным. Возле его руки на серой поверхности стола были нацарапаны какие-то надписи. Явственно различались А, С и что-то похожее на К.
- Я постоянно твержу вам, Чарлз, что многие из тех, с кем я был некогда знаком, ушли от меня. Вас и государство они считают врагами, продавшимися евреям, афроамериканцам и бог знает кому еще. Они-то и искажают мои слова, используя это дело как предлог для того, чтобы убить вас. - И тихо добавил: - Я готов повторить это. Заверяю вас, что не имею к этому никакого отношения.
- Давайте не устраивать здесь игры, Чарлз, - сказал Рот. - Если у вас есть что-то, позволяющее связать моего клиента с незаконным проникновением...
- Этот Вейр вчера убил двоих - и еще полицейского. За это полагается высшая мера.
Констебль поморщился.
- Я сожалею об этом, - проговорил его адвокат. - Но кажется, вы не обвиняете в этом моего клиента. Наверное, потому, что не можете связать его с Вейром, не так ли?
- Мы предложили Вейру стать свидетелем обвинения, - не ответив Роту, продолжил Грейди.
Констебль беспомощно посмотрел на Сакс. Его взгляд взывал о помощи. Видимо, он полагал, что она проявит женскую снисходительность. Но Сакс хранила молчание - так же как и Белл. Споры с подозреваемыми не входили в их обязанности. Детектив находился здесь, чтобы охранять Грейди и узнать как можно больше об уже состоявшемся покушении на жизнь прокурора и других возможных нападениях. Сакс пришла сюда для того, чтобы получить информацию о Констебле и его соратниках, которая укрепила бы обвинения против Вейра.
Кроме того, Констебль вызывал у нее любопытство - о нем говорили, что он дьявол, однако этот заключенный производил впечатление разумного человека, искренне удрученного последними событиями. Райм обычно ограничивался одними уликами; ему не хватало терпения для того, чтобы исследовать моральное состояние и внутренний мир преступников. Сакс, напротив, чрезвычайно интересовали вопросы добра и зла. Кто сейчас перед ней - невиновный человек или новый Гитлер?
Констебль покачал головой:
- Послушайте, какой мне смысл убивать вас? Государство назначит нового прокурора, суд продолжится, только на мне повиснет еще и обвинение в убийстве. Зачем мне это? По какой причине я захотел бы убить вас?
- Потому что вы слепой фанатик, убийца и...
- Мне уже многое пришлось испытать, сэр! - горячо возразил Констебль. - Меня арестовали, унизив перед моей семьей, меня унижали здесь и в прессе. Знаете, в чем состоит мое единственное преступление? - Он устремил взгляд на Грейди. - В том, что я задаю неприятные вопросы.
- Эндрю! - Рот взял его за руку, но заключенный отдернул ее. Он кипел от негодования, и теперь его нельзя было остановить. - Здесь, в этой комнате, сейчас, я вновь совершу то единственное преступление, в котором повинен. Нарушение первое: я спрашиваю, согласны ли вы с тем, что правительство, наделенное слишком большими полномочиями, теряет контакт с народом? Именно тогда копы получают право засовывать ручку от швабры в задний проход заключенного - между прочим, ни в чем не повинного.
- Их схватили, - вяло заметил Грейди.
- То, что их отправили в тюрьму, не вернет достоинство этому бедняге. А скольких еще не поймали?.. Посмотрите, что творится в Вашингтоне. Террористам позволяют свободно въезжать в нашу страну с намерением убить нас, а мы не смеем их оскорбить, -выдворив отсюда или заставив оставлять отпечатки пальцев и носить с собой удостоверения личности... А вот еще один вопрос, который я задавал: считаете ли вы, что правительство вправе отдавать деньги налогоплательщиков художникам? Вроде того типа, который сделал статуи Иисуса, Марии и Иосифа из коровьего навоза. Признаться, я не думаю, что это произошло вопреки воле Бога - ведь это он создал и скульптора, и коров. Но почему правительство тратит на подобную чепуху мои деньги, заработанные тяжким трудом? - Полицейские и Грейди молчали. - А вот еще одно правонарушение. Позвольте спросить вас, почему мы не признаем различий между расами и культурами? Я никогда не утверждал, что какая-то раса или культура лучше или хуже других. Я только говорю, что нельзя смешивать их.
- Мы уже давно избавились от сегрегации, - протянул Белл. - Это, знаете ли, считается преступлением.
- Продажа спиртного в свое время тоже считалась преступлением, детектив. Считалось преступлением и работать по воскресеньям. С другой стороны, считалось законным, когда десятилетние дети вкалывали на фабриках. А потом люди поумнели и изменили эти законы, потому что они не соответствуют природе человека. - Подавшись вперед, Констебль посмотрел сначала на Белла, потом на Сакс. - Здесь находятся мои друзья полицейские... Позвольте задать вам еще один неудобный вопрос. Вот вы получили сообщение, что какой-то человек или испано-язычный черный совершил преступление. Вы видите его в переулке. Признайтесь, разве ваш палец не более уверенно чувствует себя на спусковом крючке, чем в том случае, когда перед вами белый? Или же если он белый и выглядит прилично, если у него все зубы целы и одежда не воняет вчерашней мочой - разве в таком случае вы не помедлите, прежде чем нажать на этот самый крючок? Разве вы не станете обыскивать его чуточку поспокойнее? Вот в этом и заключаются мои преступления. - Констебль откинулся назад и покачал головой. - В этом они и заключаются.
- Прекрасно исполнено, Эндрю, - процедил Грейди.
- Но прежде чем разыгрывать карту мученика, может, поразмыслите над тем, что Эрик Вейр две недели назад обедал с тремя людьми в ресторане «Риверсайд-инн», находящемся в Бедфорд-Джанкшене - в двух шагах от места заседаний «Ассамблеи патриотов» в Кантон-Фоллзе и в пяти - от вашего дома.
- В «Риверсайд-инн»? - удивился Констебль. Он посмотрел в окно - такое мутное, что невозможно было сказать, какого цвета сейчас небо.
Глаза Грейди сузились.
- Что? Вы что-то знаете об этом месте?
- Я...
Адвокат коснулся руки заключенного, заставив замолчать. Они недолго пошептались, после чего Констебль кивнул.
- Вы знаете кого-то из тамошних завсегдатаев? - продолжал нажимать Грейди.
Констебль взглянул на Рота, но тот покачал головой, и заключенный ничего не ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
- Это не сработало, - сказал Грейди. Как отметила Сакс, прокурор говорил совершенно спокойно, даже бесстрастно.
- Что не сработало? - начал Констебль. - Вы про этого дурака Ральфа Свенсена?
- Нет, про Эрика Вейра, - ответил Грейди.
- Про кого? - Заключенный недоуменно нахмурился.
Грейди объяснил, что бывший фокусник, а ныне профессиональный убийца Эрик Вейр пытался осуществить покушение на членов его семьи.
- Нет, нет, нет... Я не имею никакого отношения к Свенсену. И к этому тоже я не имею никакого отношения.
Заключенный выглядел совершенно беспомощным. Возле его руки на серой поверхности стола были нацарапаны какие-то надписи. Явственно различались А, С и что-то похожее на К.
- Я постоянно твержу вам, Чарлз, что многие из тех, с кем я был некогда знаком, ушли от меня. Вас и государство они считают врагами, продавшимися евреям, афроамериканцам и бог знает кому еще. Они-то и искажают мои слова, используя это дело как предлог для того, чтобы убить вас. - И тихо добавил: - Я готов повторить это. Заверяю вас, что не имею к этому никакого отношения.
- Давайте не устраивать здесь игры, Чарлз, - сказал Рот. - Если у вас есть что-то, позволяющее связать моего клиента с незаконным проникновением...
- Этот Вейр вчера убил двоих - и еще полицейского. За это полагается высшая мера.
Констебль поморщился.
- Я сожалею об этом, - проговорил его адвокат. - Но кажется, вы не обвиняете в этом моего клиента. Наверное, потому, что не можете связать его с Вейром, не так ли?
- Мы предложили Вейру стать свидетелем обвинения, - не ответив Роту, продолжил Грейди.
Констебль беспомощно посмотрел на Сакс. Его взгляд взывал о помощи. Видимо, он полагал, что она проявит женскую снисходительность. Но Сакс хранила молчание - так же как и Белл. Споры с подозреваемыми не входили в их обязанности. Детектив находился здесь, чтобы охранять Грейди и узнать как можно больше об уже состоявшемся покушении на жизнь прокурора и других возможных нападениях. Сакс пришла сюда для того, чтобы получить информацию о Констебле и его соратниках, которая укрепила бы обвинения против Вейра.
Кроме того, Констебль вызывал у нее любопытство - о нем говорили, что он дьявол, однако этот заключенный производил впечатление разумного человека, искренне удрученного последними событиями. Райм обычно ограничивался одними уликами; ему не хватало терпения для того, чтобы исследовать моральное состояние и внутренний мир преступников. Сакс, напротив, чрезвычайно интересовали вопросы добра и зла. Кто сейчас перед ней - невиновный человек или новый Гитлер?
Констебль покачал головой:
- Послушайте, какой мне смысл убивать вас? Государство назначит нового прокурора, суд продолжится, только на мне повиснет еще и обвинение в убийстве. Зачем мне это? По какой причине я захотел бы убить вас?
- Потому что вы слепой фанатик, убийца и...
- Мне уже многое пришлось испытать, сэр! - горячо возразил Констебль. - Меня арестовали, унизив перед моей семьей, меня унижали здесь и в прессе. Знаете, в чем состоит мое единственное преступление? - Он устремил взгляд на Грейди. - В том, что я задаю неприятные вопросы.
- Эндрю! - Рот взял его за руку, но заключенный отдернул ее. Он кипел от негодования, и теперь его нельзя было остановить. - Здесь, в этой комнате, сейчас, я вновь совершу то единственное преступление, в котором повинен. Нарушение первое: я спрашиваю, согласны ли вы с тем, что правительство, наделенное слишком большими полномочиями, теряет контакт с народом? Именно тогда копы получают право засовывать ручку от швабры в задний проход заключенного - между прочим, ни в чем не повинного.
- Их схватили, - вяло заметил Грейди.
- То, что их отправили в тюрьму, не вернет достоинство этому бедняге. А скольких еще не поймали?.. Посмотрите, что творится в Вашингтоне. Террористам позволяют свободно въезжать в нашу страну с намерением убить нас, а мы не смеем их оскорбить, -выдворив отсюда или заставив оставлять отпечатки пальцев и носить с собой удостоверения личности... А вот еще один вопрос, который я задавал: считаете ли вы, что правительство вправе отдавать деньги налогоплательщиков художникам? Вроде того типа, который сделал статуи Иисуса, Марии и Иосифа из коровьего навоза. Признаться, я не думаю, что это произошло вопреки воле Бога - ведь это он создал и скульптора, и коров. Но почему правительство тратит на подобную чепуху мои деньги, заработанные тяжким трудом? - Полицейские и Грейди молчали. - А вот еще одно правонарушение. Позвольте спросить вас, почему мы не признаем различий между расами и культурами? Я никогда не утверждал, что какая-то раса или культура лучше или хуже других. Я только говорю, что нельзя смешивать их.
- Мы уже давно избавились от сегрегации, - протянул Белл. - Это, знаете ли, считается преступлением.
- Продажа спиртного в свое время тоже считалась преступлением, детектив. Считалось преступлением и работать по воскресеньям. С другой стороны, считалось законным, когда десятилетние дети вкалывали на фабриках. А потом люди поумнели и изменили эти законы, потому что они не соответствуют природе человека. - Подавшись вперед, Констебль посмотрел сначала на Белла, потом на Сакс. - Здесь находятся мои друзья полицейские... Позвольте задать вам еще один неудобный вопрос. Вот вы получили сообщение, что какой-то человек или испано-язычный черный совершил преступление. Вы видите его в переулке. Признайтесь, разве ваш палец не более уверенно чувствует себя на спусковом крючке, чем в том случае, когда перед вами белый? Или же если он белый и выглядит прилично, если у него все зубы целы и одежда не воняет вчерашней мочой - разве в таком случае вы не помедлите, прежде чем нажать на этот самый крючок? Разве вы не станете обыскивать его чуточку поспокойнее? Вот в этом и заключаются мои преступления. - Констебль откинулся назад и покачал головой. - В этом они и заключаются.
- Прекрасно исполнено, Эндрю, - процедил Грейди.
- Но прежде чем разыгрывать карту мученика, может, поразмыслите над тем, что Эрик Вейр две недели назад обедал с тремя людьми в ресторане «Риверсайд-инн», находящемся в Бедфорд-Джанкшене - в двух шагах от места заседаний «Ассамблеи патриотов» в Кантон-Фоллзе и в пяти - от вашего дома.
- В «Риверсайд-инн»? - удивился Констебль. Он посмотрел в окно - такое мутное, что невозможно было сказать, какого цвета сейчас небо.
Глаза Грейди сузились.
- Что? Вы что-то знаете об этом месте?
- Я...
Адвокат коснулся руки заключенного, заставив замолчать. Они недолго пошептались, после чего Констебль кивнул.
- Вы знаете кого-то из тамошних завсегдатаев? - продолжал нажимать Грейди.
Констебль взглянул на Рота, но тот покачал головой, и заключенный ничего не ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114