– У него все хорошо, моя леди, – пробормотал Мервин, глядя на свои сапоги, – но мой лорд приказал мне уезжать как можно раньше, сразу после того, как письмо очутиться в ваших руках, и не ожидать никакого ответа.
Я была немного удивлена неловкими манерами Мервина. Никто из наших людей никогда не навязывался мне, но если я заговаривала с ними, они всегда охотно отвечали. Тем не менее я постаралась расценить его замешательство как результат его желания слушаться своего хозяина и удалилась, с трудом сдерживая в себе подозрения, будто Мервин смущался оттого, что знал: я была предана моим мужем. Эти подозрения были нелепы: с кем мог Бруно предать меня, находясь в стане осаждающих или в боевых шеренгах? И какое это имеет значение, если он облегчил свое тело с какой-нибудь крестьянкой в полях или проституткой из тех, что сопровождают армию? Я бы не придала этому значения. Если я это сделаю, то погибла. Кроме того, было бесполезно пытаться удержать Мервина и в пути выспросить его. Я знала, он не будет отвечать на вопросы, которые я не могу себе позволить задать и, конечно, не сможет ответить на вопросы о делах короля. Тем не менее, мне сильно не хотелось отпускать его, и только страх, что королева до сих пор следит за моими действиями, вынудил меня кивнуть в знак разрешения ехать.
Когда он исчез, я открыла письмо и читала его, притворяясь, что осматриваю лошадей. Из первых строчек стало ясно, почему Бруно послал частного курьера. Он был разъярен поведением короля, впервые критиковал его и фактически назвал дураком из-за условий договора, который был предложен Дэвиду. В обмен на ничто, писал он, просто в обмен на обещание хорошо себя вести Дэвид получил весь Нортумберленд, весь Камберленд – и вся кровь, пролитая ради изгнания шотландцев с этих территорий оказалась пролитой напрасно.
Для меня, конечно, эти новости не были столь неприятными; мне не было дела до того, как разозленный Бруно едва не побил Одрис и Хью и как страдали другие наши северные друзья. Однако безмятежность моя не затянулась.
Настоящая же причина, породившая это письмо, заключалась в том, что Бруно желал излить свои досаду и гнев – он предостерегал меня от обращения к королю Дэвиду с просьбой восстановления моих прав на Улль. Мир не может быть долгим, предупреждал Бруно; большинство Нортумбрийских баронов не примут этих условий и наделают неприятностей, достаточных для того, чтобы король Дэвид имел предлог нарушить договор в любое время. Когда это случится, Стефан будет вдвое и втрое более жесток и зол к тем, кто снискал расположение Шотландца.
Я перечитала это место еще и еще раз и снова задумалась о причинах, по которым королева выбрала меня поехать с ней в Дарем. Вероятно не было надежды переубедить ее; а может, мне стоялопроигнорировать предостережения Бруно и все-таки воззвать к королю Дэвиду – разве мой отец и брат не погибли, сражаясь на его стороне? И если Бруно не был верен мне, почему я должна быть верной ему? Я начала складывать лист пергамента и увидела дополнение к письму – несколько строчек прежде скрытых от меня загнутым углом, на котором стояла печать.
«Любимая, – писал Бруно, – заботься о своем здоровье и не утруждай себя слишком большой работой, умоляю тебя. Я так устал от этой жизни. Я желаю только одного: сидеть с тобой в тишине и покое возле собственного камина, даже если ради этого нам придется есть только черный хлеб и сухую соленую рыбу.»
Застыдившись и разгорячившись от этого, я вернулась в зал к своему шитью. Тысячи прекрасных стихов не смогли бы полнее выразить ту заботу и страсть, что содержались в этих нескольких строчках. В тот момент я бы с радостью вымазала лицо в синий цвет, как просил меня сделать Бруно.
Пока мы путешествовали на север, моя тревога насчет того, что Дэвид вспомнит меня и обратит на меня внимание постепенно исчезала. Прошло много лет с тех пор как он встречал меня, и каждый год королям приходится видеть много-много людей. Казалось невозможным, что он бы узнал меня, и в период обсуждения договора, похоже оно так и было, хотя мы несколько раз обедали в одном зале. Тем не менее в день празднования подписания договора, как только я закончила танец с каким-то мужчиной, имя которого не помню, король подошел ко мне и взял за руку.
– Я вас не знаю? – спросил он. – Разве вы не леди Мелюзина, дочь сэра Малькальма Улльского? Почему вы не подошли и не заговорили со мной?
Я сделала низкий реверанс.
– Ваша память острее, чем я когда-либо смела надеяться, – пробормотала я.
Король Дэвид рассмеялся:
– Я никогда бы не забыл прелестную женщину, которая танцует так грациозно, как вы. Вы позволите мне освежить мое воспоминание об удовольствии, которое вы тогда доставили мне?
Музыка заиграла снова, и отказаться было нельзя. Хотя я и не видела королеву, но чувствовала на себе ее взгляд. Большинство фигур танца разделяли нас, но когда мы вместе двинулись к центру вереницы, король сказал мягко:
– Я думаю, что мое удивление, когда я увидел вас с королевой, помешало мне сразу узнать вас. Не являетесь ли вы заложницей хорошего поведения вашего отца? Если так…
Он не знал! Может быть, он думал, что папа и Дональд спаслись бегством, дезертировали с его службы, когда судьба обратилась против него?
– Моего отца и брата нет в живых. Они погибли при осаде Уорка. Улль принадлежит короне.
Он выглядел потрясенным и огорченным, но не мог отвечать, потому что мы продвинулись к головной части ряда и вынуждены были встать порознь. Когда мы снова сошлись, он сказал:
– Горюю вместе с вами, но не могу сейчас ничего сделать для Улля.
Я кивнула. Условия договора были не настолько благоприятны для Шотландии, как описывал Бруно. Нортумбрия и Камбрия не отдавались полностью на откуп королю Дэвиду. Взамен его сын принц Генрих делался заложником этих земель, переходя в вассальное подчинение английскому королю, так что Стефан будет контролировать любое их движение. Даже я могла понять, что Генрих, который должен поклясться быть верным вассалом, не осмелился бы – по крайней мере, на этот раз – восстановить в правах ни одного человека, лишенного их за участие в восстании против Стефана.
Мы совершали последние повороты и поклоны танца, пока эти мысли пробегали в моей голове, и вот король Дэвид взял мою руку для финального поклона и реверанса.
– Я мог бы предложить вам стать фрейлиной моей жены, – начал он, но я покачала головой.
– Я замужем сир, за сэром Бруно Джернейвским, рыцарем-телохранителем короля Стефана.
Он изумленно посмотрел на меня и затем медленно кивнул.
– Если у вас все хорошо, я рад, – сказал он. – Но я не забуду вас, леди Мелюзина, и я постараюсь сделать для вас все, что в моих силах, если вы нуждаетесь в моей помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154