Как только Стефан увидел, что получит свое, он снова заулыбался. Он даже не заметил, что ранил меня и что я был зол. Он подумал, что его насмешка сняла мои сомнения.
– Ты слишком беспокоишься, – сказал он. – Мы не попадемся. Когда мы пойдем?
Не ожидал ли он, что я скажу «нынче» и проведу его из крепости и через центр Бристоля? Если так, то он был ужасно разочарован. Я указал ему на трудности и на необходимость составить план.
– Возможно, стражники стали менее бдительными, чем были вначале, но даже слепые стражники заметят, если мы просто выйдем.
Он рассмеялся и легонько ударил меня кулаком.
– Тогда давай составим план, если нужно, но он не должен задержать наше освобождение слишком надолго, пока не разрушилась наша растущая надежда, о которой говорил Грольер.
По мысли Стефана, мы должны были выйти в запретную оружейную мастерскую, захватить оружие и доспехи, если сможем найти их, и с боем проложим себе дорогу. Когда я вспомнил мертвые тела вокруг него возле Линкольна, то эта идея не показалась мне настолько смешной, какой была бы, если бы речь шла о другом человеке, однако, я напомнил ему, что численностью можно в конце концов изнурить любого человека, каким бы он ни был сильным.
– Они не изнурят меня, – сказал он капризно. – Ни один человек не смог бы подойти ко мне так близко.
Мой шлем пропал, а я был оглушен камнем. Здесь нет камней.
– Да, камней нет, – резко сказал я, – но есть дубинки, ножи и копья. И даже если мы сможем с боем выйти из крепости, пересечь придется весь город. Как же мы сможем это сделать, если поднимут крики и тревогу?
– Как же можно убежать, не поднимая тревоги и криков? Я не имел в виду, что мы начнем сражаться прямо здесь, в крепости. Я думаю, что мы смогли бы уйти тихо, убить стражников у ворот и бежать. Ты сам сказал, что мы не сможем просто выйти.
– Мы не сможем выйти в качестве самих себя. Но если мы переоденемся как крепостные, которые приходят выполнить дневную работу, то мы сможем выйти. Возможно, никто не заметит нашего отсутствия несколько часов, а к тому времени мы могли бы оказаться в сельской местности. Кто обратит внимание на двух бедных крестьян, устало плетущихся с одной работы на другую?
Вначале Стефан посмотрел на меня, как если бы у меня росли две головы, но после некоторого обсуждения он начал видеть достоинства идеи, а возможно, думать, что это могло бы быть забавным приключением. Как бы то ни было, он с энтузиазмом участвовал в моих попытках достать для нас костюмы, и его энтузиазм возрастал все больше с каждым новым кусочком обнадеживающей информации.
Первым шагом было добыть моими руками деньги. Не было необходимости делать это тайно: я мог прикинуться, что хочу иметь их для азартных игр, к которым меня часто приглашали присоединиться. Достать деньги оказалось легче, чем я ожидал. Я смог продать, как сувенир, одну из рубашек Стефана, вышитую Мод, с гербом Англии. Я думаю, что человек, купивший ее, поверил в то, что я стянул ее у своего хозяина, но это предложил именно Стефан, чтобы я продал все, что смогу. Он подчеркнул, что мы ничего не сможем взять с собой, поэтому должны получить все, что сможем, за костюмы, которые нам придется оставить. К сожалению, я не смог продать много, так как побоялся, что это возбудит лишние подозрения.
Следующим шагом было обокрасть крепостных. Я надеялся, что мое ограбление не вызовет громких воплей, так как оставлял серебряную монету за каждый потрепанный костюм, который взял, и эта надежда оказалась правильной. Менее чем за неделю я приобрел два потрепанных костюма и две грязные блузы. Такие костюмы часто валялись в стороне, потому что утром в мае было холодно, а днем тяжелая работа согревала человека и к тому же припекало солнце. Больше всего волнений доставили мне блузы, так как было лишь несколько крепостных таких же крупных, как я и Стефан. Я не смог достать ни штанов, ни башмаков, ни чулок: люди не снимали их, а попасть на внешний двор, где были хижины, принадлежащие крепостным, оказалось невозможным. В конце концов я понял, что смогу сделать их из наших собственных костюмов, порвав и испачкав их грязью.
Я вынужден был быть внимательным, собирая и принося грязь, но сохранялся еще некоторый благоговейный страх перед королем, и, я думаю, Глостер приказал относиться к нему с уважением. Никто не входил в его комнату без приглашения, поэтому я мог безопасно скрывать и все, что я делал, в том числе и запачканные костюмы. Это было хорошо также и по другим причинам. После того как Стефан пережил шок от одной мысли носить порванные и испачканные костюмы, он, казалось, вдруг воспринял это как диковинку. Заходя к нему, я дважды заставал его примеряющим их, как будто он хотел посмотреть, какая грязная блуза и поношенный костюм больше подходят ему. Я предупредил его об опасности для нас, если кто-нибудь увидит его, и, по-моему, он выглядел виноватым: в его смехе была нотка неловкости, когда он уверял меня, что никто не знает о маскировке. Я подавил свои сомнения и не мог думать, что он стал бы лгать по такому важному поводу.
Мы были готовы в середине мая. Это было не слишком хорошее время для такого побега, потому что сумерки длились долго, в отличие от зимы, когда после захода солнца быстро опускалась тьма. Однако, задержка только ухудшила бы положение, и мы, не сопротивляясь искушению, отправились уже через день после того, как я собрал все необходимое для нашего побега. Благодаря тому, что в Бристольской крепости был заключен король, здесь было расквартировано больше людей, чем обычно. Это означало, что поступало больше припасов, возникало больше отбросов и их надо было удалять. Входящие и выходящие крепостные крестьяне и в планы, были не слишком знакомы страже, на что я и рассчитывал, позволили бы нам выйти без вопросов.
Я попытался заставить короля понаблюдать за поведением этих людей и подражать им в течение нескольких дней. Сначала он смеялся надо мной, но когда я настоял, чтобы он сошел со мной во двор и указал на отличия, он с неохотой признал, что манера поведения рыцарей, которые ходят, гордо выпрямившись, с поднятой головой и глазами устремленными вперед, либо надменно уставленными на какого-либо человека или предмет, была непохожа на манеру крепостных. Крепостные, даже молодежь, чьи спины еще были прямыми, всегда ходили со склоненной головой и шныряющими туда и сюда глазами, ожидая оклика, приказа или удара.
Когда мы снова были наедине, Стефан похвалил меня за мою способность подмечать такие вещи и спросил, как я додумался так внимательно разглядеть крепостных. Я вяло напомнил ему, что так ходила и смотрела моя мать и так ходил бы и я, если бы меня не полюбили Одрис и сэр Оливер, бывший хорошим и честным человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154