Он поцеловал мою руку, а я в последний раз сделала низкий реверанс. Тут я увидела королеву и поймала взгляд ее черных глаз. Ее лицо ничего не выражало, и было слишком поздно раскаиваться, но я имела время поразмыслить о том, что я скажу, пока она не призвала меня. Королева сидела в ложе и долго держала в ожидании – не для того ли, чтоб за это время дать разрастись моему страху? Наконец, она спросила, зачем король Дэвид пригласил меня танцевать.
– Он сказал, что выбрал меня, ибо никогда не забывал прелестную женщину, которая танцует так грациозно, – ответила я. – Я танцевала с ним несколько лет назад в Карлайле. Я рассказала ему о гибели моего отца и брата в Уорке и о том, что я была лишена прав…
– Ты весьма дерзка, – спокойно промолвила Мод.
– Не так дерзка, мадам, – вздохнула я. – Но я не могла допустить, чтобы он остался с мыслью, будто папа и Дональд дезертировали, когда он проигрывал. – Я вытерла слезы и встретила ее взгляд. Мы ничего не сказали друг другу о цене лжи. – Он предложил мне место фрейлины при своей королеве, но это не то, что я хочу.
ГЛАВА 19
Бруно
Неизвестно отчего, я почувствовал опасность, хотя все вроде шло хорошо. Лидс пал к нашим ногам, уповая на милость победителя, которая была щедрой, так как мы понесли совсем небольшие потери. Наш набег в Шотландию не ослабил королевских войск, хотя и незаметно было, чтобы мы чего-нибудь добились. Людлов сдался, а Стефан спас принца Генри от смерти или плена, освободив после того, как один из защитников крепости крюком стащил его с лошади. Еще прежде принц был найден Стефаном и это проявление преданности сулило благо для сохранения соглашения, несмотря на мою неприязнь к нему. А если бы оно было сохранено и на севере был бы мир, то укрепилось бы влияние Стефана и на юге.
И отношение короля ко мне не изменилось, когда я излагал свои мысли об условиях мира, предложенных им королю Дэвиду. Он был так же добр, как всегда, и сказал, что понимает мой страх, что те, кого я люблю в Джернейве, могут пострадать, поскольку всегда противостояли шотландцам. Но мою кровь студил не страх за Одрис и Хью. Принц Генри, который стал бы их правителем, не был мстительным, и не упрекнул бы Хью за преданность, а король Дэвид не заставил бы сына поступать непорядочно: он был хорошим человеком. Кроме того, пожалование Генри графств Нортумбрии и Камбрии затруднялось ограничени ями, запрещающими любые изменения в собственности тех, кто владел землями от имени Стефана, а также и законами и обычаями, которые действовали в этих графствах.
Я чувствовал некоторую тревогу относительно реакции графа Честерского. Он давно заявлял о том, что Камбрию король Генрих несправедливо отнял у его отца и что его верность опирается на то, чтобы заслужить у Стефана возвращения этих земель. Он настаивал на этом возвращении на Рождественском суде и я помню, как Стефан успокаивал его ласковыми словами. Но если бы Честер принял эти слова, как полуобещание, он рассердился бы еще сильнее.
Не думаю, что разочарование Честера было бы слишком опасно для меня, если бы не отнюдь не тайные разговоры относительно измены епископа Солсбери. Это заставило меня почувствовать, как земля уходит из-под ног. Всю мою жизнь Солсбери был опорой королевства, и я не верил Валерану, который всегда обличал его. Но я и сам убедился, что факты, излагаемые Валераном, были правдивыми. Он не преувеличивал извечной власти, которая объединялась в руках Солсбери и его семьи – епископы Солсбери, Линкольн и Или управляли в совокупности богатством всего королевства и владели шестью крупными крепостями. Нет сомнений в том, что если бы они повернули против короля и граф Честерский присоединился бы к ним, королевство было бы потеряно.
Если бы Валеран один заявлял: епископы только и ждут, когда Матильда ступит на берег, чтобы возвести ее на трон и отречься от клятвы Стефану, но это было не так. Прежде, чем оставить Дарем, Роберт Лестер, испытывавший такую же глубокую любовь к церкви, как его брат Валеран недоверие, признал, что, по его мнению, влияние короля на королевство может существенно ослабеть. И Вильям Ипрский, тоже никогда не выступавший против церкви, предупреждал Стефана: крепости, которыми владеют епископы, слишком сильны, чтобы их можно было легко захватить, и они вполне могут сделать целые районы оплотом повстанцев.
Были и другие преданные королю и не принадлежащие партии Валерана люди, которые сами хоть и не обращались к королю с предупреждениями, но на его вопрос отвечали, что их тревожит сильное сосредоточение власти в руках Солсбери. Среди них были те, кого я уважал: Джоффрей де Мандевилль – главный судья в Эссексе, Обери и Роберт де Вир, Роберт де Ферраре, граф Дербский. Все соглашались, что хотя епископы по всей видимости верно служат королю, было бы благоразумнее убедить Солсбери и его семью отдать их должности и крепости… если возможно.
Это «если возможно» действовало на меня, как мокрый снег среди ясной погоды и солнечного неба в июне, потому что мы двигались по направлению к Оксфорду, где король должен был созвать свой летний суд. Если Стефан сместит Солсбери, Линкольна и Или с их постов и потребует, чтобы они сдали свои крепости, повинуются ли они ему? Большинство из баронов Стефана считали: епископы, вероятнее всего поспешат в свои крепости, где хранилась львиная доля собранных ими денег, и вынудят короля воевать, причитая о лишениях несправедливо на них обрушившихся. Их открытое неповиновение может убедить Матильду, что подоспело время прийти и потребовать свой трон. И если она придет со своим кровным братом Робертом Глостерским во главе армии, несомненно, что восстания, которые Стефан подавил в этом году, вспыхнут вновь.
Казалось, этот клубок не распутать. И только одна мысль согревала меня, несмотря на все неприятности: в Оксфорде меня встретит Мелюзина. Мод закончила дела с королем Дэвидом и поспешила к мужу. Я был уверен, что теперь невозможно будет лишить меня общества Мелюзины и поговорил с королем, как только место и время созыва суда были определены. Он хоть смеялся надо мной и поддразнивал за слишком большую любовь к жене, напоминая, как я противился женитьбе, но дал отпуск, чтобы поехать вперед и подыскать квартиры.
Я предвкушал удовольствие, выбрав опрятную, прохладную комнату с кроватью. Оказавшись в городе раньше других, можно выбрать любую квартиру, но я был не таким болваном, чтобы остановиться в каком-нибудь из больших, богатых домов вдоль улицы ведущей к крепости или к северу и к югу Карфакса, где находился рынок, а выбрал место менее удобное – неподалеку от Северных Ворот и церкви Святого Михаила – и дом, слишком маленький для размещения знатного человека и его свиты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154