должно быть, ей было больно увидеть эти покои пустыми и разграбленными. Потом я принесла табурет, села и спросила себя, что я здесь делаю. Ведь привело меня сюда не то, что это место было мне знакомо. Лучше всего в Вестминстере я знала зал королевы и ее личные покои, где работала. Так зачем же я пришла в зал короля? И почему, ни разу в жизни не побывав здесь, я уселась чего-то ждать в личных покоях короля? Что же я искала в своем безумии? Ведь мне никогда не доводилось бывать в зале короля… кроме как в компании с Бруно или чтобы найти Бруно!
Бруно! В своем безумии я пришла сюда в поисках Бруно! И скрывать это от себя больше не могла. И если я искала, его будучи безумной, разве он не является центром моего мира? Центр моего мира… и все-таки человек, который, вероятно, убил моего отца и брата. И сделано это было, чтобы победителю досталась женщина. Он был именно тем, кто ворвался в дверь зала Улля. Он захватил поместье, – это не вызывает сомнений. И то, что меня отдали ему, также не вызывает сомнений. Разве не является в высшей степени правдоподобным то, что ему было позволено взять Улль и именно потому, что в некотором смысле он уже завоевал его, убив моего отца и брата?
Меня передернуло так сильно, что заскрипели ножки табурета, но я этого почти не слышала. А слышался мне голос королевы:
– Твой отец умер! И умер давно.
Но разве это освобождает меня от обязательств перед ним? Он заботился обо мне, защищал… Но голос королевы обходил и эту мысль – сердитый, требовательный голос:
– Поддержкой ты обязана именно мужу… Он защищал тебя даже вопреки моему желанию.
Это была правда. Но только потому, что ему нужен был Улль. Нет, это была ложь, и я больше не могу лгать. Именно эта ложь привела меня в то темное место, где я сидела на полу, уставившись в стену. Бруно хотел меня, а не Улль, и даже не моего тела, хотя и тем, и другим он наслаждался. Бруно хотел моей любви. И папа тоже хотел моей любви… Хотел? Папе нужна была моя преданность, а это совсем другое, это не равный дележ, на большее и меньшее. И папа умер. Умер… А Бруно закован в кандалы и, возможно, тоже скоро умрет.
Я очнулась уже на ногах со столовым ножом в руке, готовая бежать… к Бруно, чтобы спасти его от смерти. Папа умер, а Бруно еще жив! Папа умер. Я буду вспоминать его и смогу еще любить, но не дам его холодной руке стаскивать меня вниз по пути, который привел к тому, что я очутилась на полу, в пустой комнате, глухая, немая и слепая, поскольку мой долг запрещал мне делать то, чего я желала всем своим сердцем, всеми помыслами, всей душой. Королева права. Я не смогу считать, что верна папе, если сама ничего не сделаю, чтобы помочь Бруно.
Мой долг висел на мне мертвым грузом. Я должна сбросить это. Есть много того, что я могла бы сделать для Бруно, и это вполне реально. Я могла бы прийти с отрядом людей из Улля. В ларце есть серебро, и я могла бы нанять еще отряд, чтобы бороться за королеву. Сэр Джеральд смог бы их возглавить. Мне можно обратиться и к Одрис. Джер-нейв богат. Одрис одолжит или даст мне деньги, чтобы нанять еще людей. А некоторые придут и просто так, чтобы сражаться против Матильды, несмотря на то, что сын короля Дэвида был сейчас их сюзереном, а король Дэвид – заодно с императрицей. Ведь король Стефан – сюзерен Генри, а не его отца, и я знаю, что люди Нортумбрии не любят шотландцев.
Эдна принесла мне еды – холодное мясо, хлеб и эль. Я поела с аппетитом, которого не чувствовала с момента, как узнала о пленении Бруно. Наевшись, пошла в личные покои королевы и стала ждать, возблагодарив Господа, что успела составить все отчеты до возвращения Вильяма Ип-рского с вестью о побеге императрицы. Королева вернулась очень поздно, и вид у нее был весьма утомленный. Однако я все равно подошла и, встав на колени у ее кресла, поблагодарила за любезное ко мне отношение.
– , Итак, – сказала она, – ты решила, кто же ты такая?
– Да, Ваше Величество, – ответила я. – Я жена Бруно Джернейвского и люблю своего мужа так же, как вы своего.
– Отлично. – Она устало улыбнулась мне и откинула голову на высокую спинку кресла. Глаза ее начали закрываться. Она сделала жест рукой, отсылая меня.
Я схватила ее руку.
– Умоляю Ваше Величество, еще минуту.
Она чуть повернула голову.
– Да? – в голосе была усталая терпеливость, терпеливость человека, начавшего дело и почти сожалеющего об этом, но не желающего оставить дело незаконченным.
– Я могу привести людей для усиления вашей армии.
Глаза Мод дрогнули и взметнулись вверх. У меня перехватило дыхание от удивления, хотя я сказала так намеренно, чтобы привлечь внимание королевы, которая ждет от меня лишь беспокойства, связанного с какими-нибудь моими личными сомнениями.
Мод рассматривала меня дольше, чем это было мне приятно, и наконец сказала:
– Да, я вижу, ты осознала, кто ты есть. Но правду ли говоришь?
Я не была шокирована. Понимая, как мало я знаю об армиях и битвах, даже дурак решил бы, что открытый враг менее опасен, чем союзник, посвященный в ваши планы и предающий вас. Мне было известно и то, что Мод никогда не доверяла мне полностью, хотя я чувствовала, что она по-настоящему любила меня. У меня было достаточно времени, чтобы подумать, что сказать, и я улыбнулась.
– Я сказала вам правду, и если вы немного подумаете, то увидите, что это так. Уверена, единственное, чего хотел бы папа… – тут легкий холодок пробежал по моей спине, когда я подумала о том отмщении, которого бы в действительности желал папа для его убийцы, но это не имело никакого отношения к королю и королеве, – он хотел бы, чтобы я вернула Улль. У меня есть надежда получить Улль или его получит Бруно – от короля Стефана. От Матильды ждать этого не приходится, даже если бы я смогла сделать, чтобы король Дэвид заставил даровать Улль Бруно или мне. Она скорее убьет меня за отказ подчиниться приказу сопровождать ее в Бристоль. А Бруно она ненавидит еще больше, чем меня, за неоднократное пренебрежение ее волей в нашей поездке. И даже если я лгу и она обещала мне Улль, чтобы я пришла за вами шпионить, неужели вы считаете меня настолько глупой, чтобы я продолжала верить обещаниям той, которая не сдержала слов, данных епископу Винчестерскому и Роберту Глостерскому?
По ходу моих рассуждений Мод и сама улыбалась, но улыбка исчезла, когда она вернулась к обдумыванию сказанного мной и увидела, что у меня действительно нет оснований для нелояльности. Королева нахмурилась, посмотрела тяжелым взглядом и с ноткой раздражения в голосе спросила:
– Сколько людей и откуда?
– Человек за пятьдесят из Улля. Будет и рыцарь, чтобы их возглавить; а может статься, мне удастся привести и гораздо больше – я полагаю, несколько сотен. Сестра Бруно, Одрис Джернейвская, богата. Уверена, она одолжит мне или даже просто даст деньги для покупки наемников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Бруно! В своем безумии я пришла сюда в поисках Бруно! И скрывать это от себя больше не могла. И если я искала, его будучи безумной, разве он не является центром моего мира? Центр моего мира… и все-таки человек, который, вероятно, убил моего отца и брата. И сделано это было, чтобы победителю досталась женщина. Он был именно тем, кто ворвался в дверь зала Улля. Он захватил поместье, – это не вызывает сомнений. И то, что меня отдали ему, также не вызывает сомнений. Разве не является в высшей степени правдоподобным то, что ему было позволено взять Улль и именно потому, что в некотором смысле он уже завоевал его, убив моего отца и брата?
Меня передернуло так сильно, что заскрипели ножки табурета, но я этого почти не слышала. А слышался мне голос королевы:
– Твой отец умер! И умер давно.
Но разве это освобождает меня от обязательств перед ним? Он заботился обо мне, защищал… Но голос королевы обходил и эту мысль – сердитый, требовательный голос:
– Поддержкой ты обязана именно мужу… Он защищал тебя даже вопреки моему желанию.
Это была правда. Но только потому, что ему нужен был Улль. Нет, это была ложь, и я больше не могу лгать. Именно эта ложь привела меня в то темное место, где я сидела на полу, уставившись в стену. Бруно хотел меня, а не Улль, и даже не моего тела, хотя и тем, и другим он наслаждался. Бруно хотел моей любви. И папа тоже хотел моей любви… Хотел? Папе нужна была моя преданность, а это совсем другое, это не равный дележ, на большее и меньшее. И папа умер. Умер… А Бруно закован в кандалы и, возможно, тоже скоро умрет.
Я очнулась уже на ногах со столовым ножом в руке, готовая бежать… к Бруно, чтобы спасти его от смерти. Папа умер, а Бруно еще жив! Папа умер. Я буду вспоминать его и смогу еще любить, но не дам его холодной руке стаскивать меня вниз по пути, который привел к тому, что я очутилась на полу, в пустой комнате, глухая, немая и слепая, поскольку мой долг запрещал мне делать то, чего я желала всем своим сердцем, всеми помыслами, всей душой. Королева права. Я не смогу считать, что верна папе, если сама ничего не сделаю, чтобы помочь Бруно.
Мой долг висел на мне мертвым грузом. Я должна сбросить это. Есть много того, что я могла бы сделать для Бруно, и это вполне реально. Я могла бы прийти с отрядом людей из Улля. В ларце есть серебро, и я могла бы нанять еще отряд, чтобы бороться за королеву. Сэр Джеральд смог бы их возглавить. Мне можно обратиться и к Одрис. Джер-нейв богат. Одрис одолжит или даст мне деньги, чтобы нанять еще людей. А некоторые придут и просто так, чтобы сражаться против Матильды, несмотря на то, что сын короля Дэвида был сейчас их сюзереном, а король Дэвид – заодно с императрицей. Ведь король Стефан – сюзерен Генри, а не его отца, и я знаю, что люди Нортумбрии не любят шотландцев.
Эдна принесла мне еды – холодное мясо, хлеб и эль. Я поела с аппетитом, которого не чувствовала с момента, как узнала о пленении Бруно. Наевшись, пошла в личные покои королевы и стала ждать, возблагодарив Господа, что успела составить все отчеты до возвращения Вильяма Ип-рского с вестью о побеге императрицы. Королева вернулась очень поздно, и вид у нее был весьма утомленный. Однако я все равно подошла и, встав на колени у ее кресла, поблагодарила за любезное ко мне отношение.
– , Итак, – сказала она, – ты решила, кто же ты такая?
– Да, Ваше Величество, – ответила я. – Я жена Бруно Джернейвского и люблю своего мужа так же, как вы своего.
– Отлично. – Она устало улыбнулась мне и откинула голову на высокую спинку кресла. Глаза ее начали закрываться. Она сделала жест рукой, отсылая меня.
Я схватила ее руку.
– Умоляю Ваше Величество, еще минуту.
Она чуть повернула голову.
– Да? – в голосе была усталая терпеливость, терпеливость человека, начавшего дело и почти сожалеющего об этом, но не желающего оставить дело незаконченным.
– Я могу привести людей для усиления вашей армии.
Глаза Мод дрогнули и взметнулись вверх. У меня перехватило дыхание от удивления, хотя я сказала так намеренно, чтобы привлечь внимание королевы, которая ждет от меня лишь беспокойства, связанного с какими-нибудь моими личными сомнениями.
Мод рассматривала меня дольше, чем это было мне приятно, и наконец сказала:
– Да, я вижу, ты осознала, кто ты есть. Но правду ли говоришь?
Я не была шокирована. Понимая, как мало я знаю об армиях и битвах, даже дурак решил бы, что открытый враг менее опасен, чем союзник, посвященный в ваши планы и предающий вас. Мне было известно и то, что Мод никогда не доверяла мне полностью, хотя я чувствовала, что она по-настоящему любила меня. У меня было достаточно времени, чтобы подумать, что сказать, и я улыбнулась.
– Я сказала вам правду, и если вы немного подумаете, то увидите, что это так. Уверена, единственное, чего хотел бы папа… – тут легкий холодок пробежал по моей спине, когда я подумала о том отмщении, которого бы в действительности желал папа для его убийцы, но это не имело никакого отношения к королю и королеве, – он хотел бы, чтобы я вернула Улль. У меня есть надежда получить Улль или его получит Бруно – от короля Стефана. От Матильды ждать этого не приходится, даже если бы я смогла сделать, чтобы король Дэвид заставил даровать Улль Бруно или мне. Она скорее убьет меня за отказ подчиниться приказу сопровождать ее в Бристоль. А Бруно она ненавидит еще больше, чем меня, за неоднократное пренебрежение ее волей в нашей поездке. И даже если я лгу и она обещала мне Улль, чтобы я пришла за вами шпионить, неужели вы считаете меня настолько глупой, чтобы я продолжала верить обещаниям той, которая не сдержала слов, данных епископу Винчестерскому и Роберту Глостерскому?
По ходу моих рассуждений Мод и сама улыбалась, но улыбка исчезла, когда она вернулась к обдумыванию сказанного мной и увидела, что у меня действительно нет оснований для нелояльности. Королева нахмурилась, посмотрела тяжелым взглядом и с ноткой раздражения в голосе спросила:
– Сколько людей и откуда?
– Человек за пятьдесят из Улля. Будет и рыцарь, чтобы их возглавить; а может статься, мне удастся привести и гораздо больше – я полагаю, несколько сотен. Сестра Бруно, Одрис Джернейвская, богата. Уверена, она одолжит мне или даже просто даст деньги для покупки наемников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154