Но Пьер – наемник, и я не хотел бы, чтобы он стал думать, будто Хьюг принадлежит ему. Не мог бы ты не говорить Стефану, что муж твоей сестры предложил тебе стать своим вассалом?
– Вассалом?!
Глаза Бруно метнулись ко мне, и я сразу же поняла, что он спрашивает меня, боюсь ли я еще возвращаться в Улль. Вассальная зависимость – это не то, что быть смотрителем крепости. Вассал содержит землю как свою, и эта земля может быть наследована его детьми. Если Хью возьмет Бруно как вассала, мы будем в безопасности и независимы от короля и королевы. Но в тот краткий миг, что встретились наши глаза, я увидела Улль, угнездившийся в маленькой долине над горным озером; я увидела Улльсуотер, пляшущий и искрящийся на солнце, серый и мрачный в потоке дождя, темный и ужасный в клубах белого тумана.
– Улль… – прошептала я.
Бруно покачал головой и перевел взгляд с Хью на Одрис с такой любовью, что у меня запершило в горле.
– Вы так добры ко мне, что готовы ради меня ограбить собственное дитя. Я не могу принять…
– Чепуха! – воскликнула Одрис. – У Эрика всего более чем достаточно, да и у других будет, я надеюсь, столько же. Кроме того, – добавила она, и в ее голосе появилась нотка горечи, – кажется, все, что могут сейчас принести эти земли, – это необходимость проливать за них кровь.
– Есть и другая причина, – сказал Бруно. – Разве Мелюзина не говорила, что ее лишили прав на земли в Камберленде? Я очень надеюсь убедить короля пожаловать мне эти земли. То, что сделал Стефан, было справедливо, но Мелюзина-то не виновата, и я поручусь за ее будущую лояльность. Более того, доход короля от этих земель очень мал, если вообще он есть, и я надеюсь…
– В этом нет ничего невозможного, – согласился Хью. – Вот старый король Генрих никогда бы не согласился возвратить что-либо, особенно земли, отобранные за то, что он называл изменой. – Здесь Хью, должно быть, уловил, как я встрепенулась, и улыбнулся мне. – Мелюзина, я не высказываю каких-либо суждений – тем, что старый Генрих называл изменой, могло быть все, начиная от попыток свергнуть трон и заканчивая чиханием в неположенное время, если у тебя было то, что ему хотелось.
– Но Стефан не такой, – отметил Бруно. – Сердце его великодушно, и ничего его больше не радует, как давать другим и делать их счастливыми.
Хью вздохнул.
– Знаю. По тому последнему договору с шотландцами он отдал слишком много. И будем надеяться, что в нынешнем договоре не отдаст еще больше, если ему предложат. Хорошо, Бруно, поступай так, как считаешь нужным, но помни, что мое предложение быть вассалом в Хьюге остается. Если только пожелаешь это местечко, тебе необходимо доставить мне… что бы такое? Ах, да, знаком будет три пера крапчатых цыплят, привязанные к кинжалу, и угорь.
– А что, угорь должен быть свежим? – с деланной торжественностью спросил Бруно. – Это может представить трудную задачу. Маринованного угря можно найти в любое время, а вот свежего…
Я подумала, что это чересчур легкомысленный ответ после такого великодушия Хью, и ущипнула Бруно в нижнюю часть спины, где движение моей руки было незаметно для других, требуя от него сказать в благодарность хотя бы несколько слов.
Хью вскочил и радостно дал Бруно затрещину.
– А ну-ка в постель! – приказал он. – Думаю, мозги у вас уже маринованные.
Бруно встал и взял мою руку с необычной готовностью. Похоже, между ним и Хью был какой-то сигнал, которого я не заметила. Удивление позволило моему телу встать и последовать за мужем, в то время как рассудок все еще оставался на скамье и обдумывал происшедшее. Голова продолжала удивляться, когда Бруно пяткой захлопнул дверь башни, заключил меня в объятия и поцеловал. В результате рассудок так и не вернулся ко мне, пока не стало совсем поздно. К тому времени тело было свободным уже слишком долго, чтобы его мог подчинить трезвый рассудок.
ГЛАВА 15
Бруно
Я отлично выполнил поручение короля. Мне не потребовалось дипломатии, чтобы убедить человека принять благодарности и награды. Легкость этой задачи оказалась кстати, потому что мои мысли были разрознены и я не мог сосредоточиться ни на одной из них. Я чувствовал, что мой мозг разделен на несколько частей: одна скорбит о смерти сэра Оливера и сожалеет о моей глупости и неблагодарности; другая радуется доброте Мелюзины ко мне; третья не доверяет этой доброте и относится к ней с подозрением; четвертая пытается собрать информацию о том, что осталось от армии сопротивления шотландцев и достаточно ли силен Омаль, чтобы уничтожить их без помощи сил Йоркшира, которые ушли или намеревались уйти исполнять свои собственные цели; и только последняя, самая маленькая часть была занята выражением благодарности тем, для кого я имел послания короля, в которых он выражал свое удовольствие от силы и преданности этих людей, а также желание увидеть их при дворе и лично поблагодарить их.
По мере уменьшения числа и важности людей, с которыми я должен был встретиться (разумеется, первым посетил Омаля, затем – Эспека, и так далее по старшинству), возрастали расстояния, которые я должен был проехать, а вместе с ними и мои первые три тревоги. Вначале скорбь о потере сэра Оливера затмила все другие мысли, но постепенно эта скорбь стала пробуждать во мне нежную симпатию к Мелюзине. К тому времени, как я выполнил поручения, мое нежелание вернуться в Джернейв и предстать перед терзающими напоминаниями о сэре Оливере стало равно моему нетерпению снова увидеть Мелюзину.
А наша встреча окончательно нарушила баланс в сторону Мелюзины. Я помню, что после охоты Мелюзина подошла ко мне с протянутой рукой и теплой улыбкой, но сейчас в Джернейве, она обвила руками мою шею и поцеловала. Это был поцелуй, лишь отдаленно напоминающий поцелуй кузины. Это был поцелуй мира. К своему стыду, я должен признаться, что все мысли о сэре Оливере мгновенно вылетели из моей головы. В ней осталось только желание разгадать значение этого поцелуя.
Вначале я подумал, что Мелюзина обидела чем-то Одрис (хотя как она могла это сделать, не мог себе представить), что сделало ее пребывание в Джернейве нежелательным, а ее несчастной, и эта мысль отбросила в сторону все остальные. Но смех и шутливые замечания убедили меня, что Мелюзина заслужила любовь в Джернейве и стала частью семьи. Тогда оставались только две возможности. Первая – желание Мелюзины ко мне лично или как к мужчине вообще, которое я пробудил в ней в ночь после охоты, проснулось в ней вновь (не из-за моего ли отсутствия?), а она была так невинна и не избалована вниманием других мужчин, кроме отца и братьев, что сама не понимала значения этого поцелуя. И вторая, менее приятная – каждое движение Мелюзины со времени нашей свадьбы было тонко спланировано, и она само исчадие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
– Вассалом?!
Глаза Бруно метнулись ко мне, и я сразу же поняла, что он спрашивает меня, боюсь ли я еще возвращаться в Улль. Вассальная зависимость – это не то, что быть смотрителем крепости. Вассал содержит землю как свою, и эта земля может быть наследована его детьми. Если Хью возьмет Бруно как вассала, мы будем в безопасности и независимы от короля и королевы. Но в тот краткий миг, что встретились наши глаза, я увидела Улль, угнездившийся в маленькой долине над горным озером; я увидела Улльсуотер, пляшущий и искрящийся на солнце, серый и мрачный в потоке дождя, темный и ужасный в клубах белого тумана.
– Улль… – прошептала я.
Бруно покачал головой и перевел взгляд с Хью на Одрис с такой любовью, что у меня запершило в горле.
– Вы так добры ко мне, что готовы ради меня ограбить собственное дитя. Я не могу принять…
– Чепуха! – воскликнула Одрис. – У Эрика всего более чем достаточно, да и у других будет, я надеюсь, столько же. Кроме того, – добавила она, и в ее голосе появилась нотка горечи, – кажется, все, что могут сейчас принести эти земли, – это необходимость проливать за них кровь.
– Есть и другая причина, – сказал Бруно. – Разве Мелюзина не говорила, что ее лишили прав на земли в Камберленде? Я очень надеюсь убедить короля пожаловать мне эти земли. То, что сделал Стефан, было справедливо, но Мелюзина-то не виновата, и я поручусь за ее будущую лояльность. Более того, доход короля от этих земель очень мал, если вообще он есть, и я надеюсь…
– В этом нет ничего невозможного, – согласился Хью. – Вот старый король Генрих никогда бы не согласился возвратить что-либо, особенно земли, отобранные за то, что он называл изменой. – Здесь Хью, должно быть, уловил, как я встрепенулась, и улыбнулся мне. – Мелюзина, я не высказываю каких-либо суждений – тем, что старый Генрих называл изменой, могло быть все, начиная от попыток свергнуть трон и заканчивая чиханием в неположенное время, если у тебя было то, что ему хотелось.
– Но Стефан не такой, – отметил Бруно. – Сердце его великодушно, и ничего его больше не радует, как давать другим и делать их счастливыми.
Хью вздохнул.
– Знаю. По тому последнему договору с шотландцами он отдал слишком много. И будем надеяться, что в нынешнем договоре не отдаст еще больше, если ему предложат. Хорошо, Бруно, поступай так, как считаешь нужным, но помни, что мое предложение быть вассалом в Хьюге остается. Если только пожелаешь это местечко, тебе необходимо доставить мне… что бы такое? Ах, да, знаком будет три пера крапчатых цыплят, привязанные к кинжалу, и угорь.
– А что, угорь должен быть свежим? – с деланной торжественностью спросил Бруно. – Это может представить трудную задачу. Маринованного угря можно найти в любое время, а вот свежего…
Я подумала, что это чересчур легкомысленный ответ после такого великодушия Хью, и ущипнула Бруно в нижнюю часть спины, где движение моей руки было незаметно для других, требуя от него сказать в благодарность хотя бы несколько слов.
Хью вскочил и радостно дал Бруно затрещину.
– А ну-ка в постель! – приказал он. – Думаю, мозги у вас уже маринованные.
Бруно встал и взял мою руку с необычной готовностью. Похоже, между ним и Хью был какой-то сигнал, которого я не заметила. Удивление позволило моему телу встать и последовать за мужем, в то время как рассудок все еще оставался на скамье и обдумывал происшедшее. Голова продолжала удивляться, когда Бруно пяткой захлопнул дверь башни, заключил меня в объятия и поцеловал. В результате рассудок так и не вернулся ко мне, пока не стало совсем поздно. К тому времени тело было свободным уже слишком долго, чтобы его мог подчинить трезвый рассудок.
ГЛАВА 15
Бруно
Я отлично выполнил поручение короля. Мне не потребовалось дипломатии, чтобы убедить человека принять благодарности и награды. Легкость этой задачи оказалась кстати, потому что мои мысли были разрознены и я не мог сосредоточиться ни на одной из них. Я чувствовал, что мой мозг разделен на несколько частей: одна скорбит о смерти сэра Оливера и сожалеет о моей глупости и неблагодарности; другая радуется доброте Мелюзины ко мне; третья не доверяет этой доброте и относится к ней с подозрением; четвертая пытается собрать информацию о том, что осталось от армии сопротивления шотландцев и достаточно ли силен Омаль, чтобы уничтожить их без помощи сил Йоркшира, которые ушли или намеревались уйти исполнять свои собственные цели; и только последняя, самая маленькая часть была занята выражением благодарности тем, для кого я имел послания короля, в которых он выражал свое удовольствие от силы и преданности этих людей, а также желание увидеть их при дворе и лично поблагодарить их.
По мере уменьшения числа и важности людей, с которыми я должен был встретиться (разумеется, первым посетил Омаля, затем – Эспека, и так далее по старшинству), возрастали расстояния, которые я должен был проехать, а вместе с ними и мои первые три тревоги. Вначале скорбь о потере сэра Оливера затмила все другие мысли, но постепенно эта скорбь стала пробуждать во мне нежную симпатию к Мелюзине. К тому времени, как я выполнил поручения, мое нежелание вернуться в Джернейв и предстать перед терзающими напоминаниями о сэре Оливере стало равно моему нетерпению снова увидеть Мелюзину.
А наша встреча окончательно нарушила баланс в сторону Мелюзины. Я помню, что после охоты Мелюзина подошла ко мне с протянутой рукой и теплой улыбкой, но сейчас в Джернейве, она обвила руками мою шею и поцеловала. Это был поцелуй, лишь отдаленно напоминающий поцелуй кузины. Это был поцелуй мира. К своему стыду, я должен признаться, что все мысли о сэре Оливере мгновенно вылетели из моей головы. В ней осталось только желание разгадать значение этого поцелуя.
Вначале я подумал, что Мелюзина обидела чем-то Одрис (хотя как она могла это сделать, не мог себе представить), что сделало ее пребывание в Джернейве нежелательным, а ее несчастной, и эта мысль отбросила в сторону все остальные. Но смех и шутливые замечания убедили меня, что Мелюзина заслужила любовь в Джернейве и стала частью семьи. Тогда оставались только две возможности. Первая – желание Мелюзины ко мне лично или как к мужчине вообще, которое я пробудил в ней в ночь после охоты, проснулось в ней вновь (не из-за моего ли отсутствия?), а она была так невинна и не избалована вниманием других мужчин, кроме отца и братьев, что сама не понимала значения этого поцелуя. И вторая, менее приятная – каждое движение Мелюзины со времени нашей свадьбы было тонко спланировано, и она само исчадие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154