Ты что думаешь, я должен был разбудить королеву или кого-нибудь из ее дам, чтобы попросить у них служанку на часок? И не говори мне, что я должен был бы подумать об этом заранее, – сердито рычал он повышая голос. – У меня было, о чем подумать, помимо того кто же вчера должен был помочь тебе одеться.
Это был логичный ответ, и произнес он его просто, без тени кокетства. У меня не было причины сомневаться в том, что Бруно сказал правду о путане. В конце концов, женщина совсем другого материального положения не посещала бы часто неженатого мужчину.
– Но почему Эдна? – настаивала я. – Почему именно твоя путана, а не другая?
Лучше бы я прикусила язык сразу, как только первые слова вылетели из моих уст. Он мог подумать, что я ревную.
– Я сказал уже, что я с ней не сплю, – Бруно просто все это стало надоедать, может, даже слегка сердить. – Уверяю тебя, какую бы глупость ты про меня ни придумала, я никогда не позволил бы ни одной моей женщине умирать от голода или одеваться в лохмотья. Я пошел в тот дом, потому что он лучший в нашем городе, и женщины там все чистоплотные и понимают французский. А пригласил я Эдну из-за того, что, когда она открыла мне дверь, она попросила у меня что-нибудь поесть. Я пожалел ее и к тому же подумал, что она, скорее всего, не станет тебе перечить и будет гулять с тобой.
– Перечить мне? – повторила я за ним. – Разве такая женщина осмелилась бы?
Бруно улыбнулся.
– Из такого дома, откуда она, это возможно. Некоторые из этих женщин имеют могущественных покровителей. Они считают меня бедным рыцарем – как оно и есть – и не относятся ко мне с большим уважением. Поэтому и с моей женой могли поступить не очень учтиво. – Он вздохнул. – Когда Эдна рассказала мне, что с ней случилось, я подумал, что, может, она останется прислуживать тебе горничной. Конечно, если она не нравится тебе, я должен буду найти другую женщину, но…
– Нет, это не так, – прервала я его, чувствуя, что совсем уж рассердилась, – но у меня не может быть горничной профессиональная проститутка, даже ты это должен понять.
– Но Эдна больше не может заниматься своей профессией, – заявил Бруно. – Именно поэтому она и умирала от голода и холода. Она ничего не рассказывала тебе? Девочка слабоумная. Теперь я понимаю, почему ты так разозлилась на меня.
Я невольно прикрыла рот рукой, но потом, понимая, что этот жест выдал меня, я сказала то, что инстинктивно хотела скрыть:
– Она рассказала мне, я просто не думала пока об этом.
– Мне кажется, это было слишком смешно, – так рассердиться. – Его хитрая улыбочка, которая в прошлый раз заставила меня улыбнуться, не произвела теперь на меня впечатления, и, когда я собралась возразить, Бруно покачал головой: – Ты сама решай вопрос с Эдной, оставлять ее или нет, но надеюсь, ты ее оставишь. Видишь ли, я не хочу, чтобы кто-нибудь из королевских слуг прислуживал тебе. Слуга, преданный кому-либо еще, кроме своей хозяйки, может обмануть в чем-нибудь совершенно как будто невинном, чтобы заслужить похвалы или денег. Я не хочу, чтобы вокруг тебя собирались сплетни и доходили до королевы. Может быть, твою горничную будут допрашивать, но если она будет говорить правду, нам нечего будет бояться.
– Если Эдна будет вести себя строго, по крайней мере так же, как другие служанки, я оставлю ее.
– Решай это с ней, – повторил он. – Я распорядился, чтобы она спала не здесь, а в зале и пришла к тебе снова утром. А сейчас у меня есть кое-что рассказать тебе куда поважнее, чем о служанках. Король приказал мне отвезти кое-какие послания на север и разрешил мне взять тебя с собой.
Секунду я смотрела на него, кажется, с открытым от изумления ртом, а потом сглотнула и произнесла:
– Поехать с тобой? Но зачем?
Бруно тоже посмотрел на меня, стараясь, я думаю, разглядеть выражение моего лица в слабом свете ночника.
– Ты не хочешь ехать? – осторожно спросил он.
– О да! – воскликнула я. – Конечно, да… Но это не может быть так скоро… И я не понимаю, зачем…
– Я предупреждал тебя, – сказал он, – что если ты опять попытаешься сбежать от меня домой, как это было раньше…
– Нет, нет, – заволновалась я. – Я…
Я собиралась сказать, что я не такая дурочка, но, оказывается, раньше уже пробовала сбежать, и поняла, что он не поверит теперь моим словам.
– Я уже пришла в себя и понимаю, что это было бы очень глупо, что это только доставило бы моим людям много неприятностей.
– Я надеюсь, что ты говоришь правду, но мне кажется, что ты очень уж мечтаешь…
– Только потому, что я хочу избавиться от этих королевских дам.
И я объяснила, что нахожусь между двух огней: с одной стороны – Мод, которая не доверяет мне, а с другой – остальные дамы, которые почувствовали, что оказались в глупом положении, и невзлюбили меня.
– Если я побуду без них какое-то время, мне будет легче потом изменить свое поведение. И я устала от того, что меня держат за слабоумную.
Это было правдой, даже если мне и пришлось ощутить это в полной мере лишь в течение нескольких дней, а не многих месяцев. Бруно рассмеялся, но я почувствовала, хоть и не могла хорошо рассмотреть, что его глаза все еще настороженно смотрели на меня. Он сказал лишь:
– Я и не удивлюсь.
– Но я все же не понимаю, для чего король разрешил посыльному взять с собой жену, – торопливо добавила я.
Мне не нужна была длинная лекция на тему, почему неумно играть в кошки-мышки.
– Это особый случай, – начал Бруно, положив под голову подушку и сладко растянувшись. – Эти послания – дело не очень срочное, поэтому мы можем не спешить. Кроме того, мы будем проезжать мимо Джернейва, где я родился и вырос. Король любезно поддержал мое желание представить тебя людям, которые были очень добры ко мне и заботились обо мне.
– Но я думала… – я не знала, как спросить, чтобы не сделать ему больно.
– Ты думала, что незаконнорожденный сын путаны родился и вырос в канаве? А как ты думаешь я обучился военному делу и достал личное снаряжение?
– Я ничего такого не думала, – сразу отпарировала я, досадуя, что он подумал самое худшее, в то время как я старалась пощадить его. – Я считала, ты поссорился со своей семьей и не общаешься с ними.
– Никакой ссоры не было, и я уверен, что меня радостно примут в Джернейве.
Он сделал паузу, как бы подбирая нужные слова, а потом сказал:
– Сэр Оливер, – а я должен сказать тебе, что не сын сэра Оливера, хоть мы с ним похожи, – который многие годы был смотрителем Джернейва, охраняющим права своей племянницы, леди Одрис… – Он опять замолчал, видимо, раздумывая, стоит ли тут что-нибудь еще добавлять, но продолжил, очевидно, свою главную мысль: – Сэр Оливер выслал меня из Джернейва, так как боялся, что владельцы более мелких поместий, присягнувших Джернейву, могут предпочесть меня леди Одрис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Это был логичный ответ, и произнес он его просто, без тени кокетства. У меня не было причины сомневаться в том, что Бруно сказал правду о путане. В конце концов, женщина совсем другого материального положения не посещала бы часто неженатого мужчину.
– Но почему Эдна? – настаивала я. – Почему именно твоя путана, а не другая?
Лучше бы я прикусила язык сразу, как только первые слова вылетели из моих уст. Он мог подумать, что я ревную.
– Я сказал уже, что я с ней не сплю, – Бруно просто все это стало надоедать, может, даже слегка сердить. – Уверяю тебя, какую бы глупость ты про меня ни придумала, я никогда не позволил бы ни одной моей женщине умирать от голода или одеваться в лохмотья. Я пошел в тот дом, потому что он лучший в нашем городе, и женщины там все чистоплотные и понимают французский. А пригласил я Эдну из-за того, что, когда она открыла мне дверь, она попросила у меня что-нибудь поесть. Я пожалел ее и к тому же подумал, что она, скорее всего, не станет тебе перечить и будет гулять с тобой.
– Перечить мне? – повторила я за ним. – Разве такая женщина осмелилась бы?
Бруно улыбнулся.
– Из такого дома, откуда она, это возможно. Некоторые из этих женщин имеют могущественных покровителей. Они считают меня бедным рыцарем – как оно и есть – и не относятся ко мне с большим уважением. Поэтому и с моей женой могли поступить не очень учтиво. – Он вздохнул. – Когда Эдна рассказала мне, что с ней случилось, я подумал, что, может, она останется прислуживать тебе горничной. Конечно, если она не нравится тебе, я должен буду найти другую женщину, но…
– Нет, это не так, – прервала я его, чувствуя, что совсем уж рассердилась, – но у меня не может быть горничной профессиональная проститутка, даже ты это должен понять.
– Но Эдна больше не может заниматься своей профессией, – заявил Бруно. – Именно поэтому она и умирала от голода и холода. Она ничего не рассказывала тебе? Девочка слабоумная. Теперь я понимаю, почему ты так разозлилась на меня.
Я невольно прикрыла рот рукой, но потом, понимая, что этот жест выдал меня, я сказала то, что инстинктивно хотела скрыть:
– Она рассказала мне, я просто не думала пока об этом.
– Мне кажется, это было слишком смешно, – так рассердиться. – Его хитрая улыбочка, которая в прошлый раз заставила меня улыбнуться, не произвела теперь на меня впечатления, и, когда я собралась возразить, Бруно покачал головой: – Ты сама решай вопрос с Эдной, оставлять ее или нет, но надеюсь, ты ее оставишь. Видишь ли, я не хочу, чтобы кто-нибудь из королевских слуг прислуживал тебе. Слуга, преданный кому-либо еще, кроме своей хозяйки, может обмануть в чем-нибудь совершенно как будто невинном, чтобы заслужить похвалы или денег. Я не хочу, чтобы вокруг тебя собирались сплетни и доходили до королевы. Может быть, твою горничную будут допрашивать, но если она будет говорить правду, нам нечего будет бояться.
– Если Эдна будет вести себя строго, по крайней мере так же, как другие служанки, я оставлю ее.
– Решай это с ней, – повторил он. – Я распорядился, чтобы она спала не здесь, а в зале и пришла к тебе снова утром. А сейчас у меня есть кое-что рассказать тебе куда поважнее, чем о служанках. Король приказал мне отвезти кое-какие послания на север и разрешил мне взять тебя с собой.
Секунду я смотрела на него, кажется, с открытым от изумления ртом, а потом сглотнула и произнесла:
– Поехать с тобой? Но зачем?
Бруно тоже посмотрел на меня, стараясь, я думаю, разглядеть выражение моего лица в слабом свете ночника.
– Ты не хочешь ехать? – осторожно спросил он.
– О да! – воскликнула я. – Конечно, да… Но это не может быть так скоро… И я не понимаю, зачем…
– Я предупреждал тебя, – сказал он, – что если ты опять попытаешься сбежать от меня домой, как это было раньше…
– Нет, нет, – заволновалась я. – Я…
Я собиралась сказать, что я не такая дурочка, но, оказывается, раньше уже пробовала сбежать, и поняла, что он не поверит теперь моим словам.
– Я уже пришла в себя и понимаю, что это было бы очень глупо, что это только доставило бы моим людям много неприятностей.
– Я надеюсь, что ты говоришь правду, но мне кажется, что ты очень уж мечтаешь…
– Только потому, что я хочу избавиться от этих королевских дам.
И я объяснила, что нахожусь между двух огней: с одной стороны – Мод, которая не доверяет мне, а с другой – остальные дамы, которые почувствовали, что оказались в глупом положении, и невзлюбили меня.
– Если я побуду без них какое-то время, мне будет легче потом изменить свое поведение. И я устала от того, что меня держат за слабоумную.
Это было правдой, даже если мне и пришлось ощутить это в полной мере лишь в течение нескольких дней, а не многих месяцев. Бруно рассмеялся, но я почувствовала, хоть и не могла хорошо рассмотреть, что его глаза все еще настороженно смотрели на меня. Он сказал лишь:
– Я и не удивлюсь.
– Но я все же не понимаю, для чего король разрешил посыльному взять с собой жену, – торопливо добавила я.
Мне не нужна была длинная лекция на тему, почему неумно играть в кошки-мышки.
– Это особый случай, – начал Бруно, положив под голову подушку и сладко растянувшись. – Эти послания – дело не очень срочное, поэтому мы можем не спешить. Кроме того, мы будем проезжать мимо Джернейва, где я родился и вырос. Король любезно поддержал мое желание представить тебя людям, которые были очень добры ко мне и заботились обо мне.
– Но я думала… – я не знала, как спросить, чтобы не сделать ему больно.
– Ты думала, что незаконнорожденный сын путаны родился и вырос в канаве? А как ты думаешь я обучился военному делу и достал личное снаряжение?
– Я ничего такого не думала, – сразу отпарировала я, досадуя, что он подумал самое худшее, в то время как я старалась пощадить его. – Я считала, ты поссорился со своей семьей и не общаешься с ними.
– Никакой ссоры не было, и я уверен, что меня радостно примут в Джернейве.
Он сделал паузу, как бы подбирая нужные слова, а потом сказал:
– Сэр Оливер, – а я должен сказать тебе, что не сын сэра Оливера, хоть мы с ним похожи, – который многие годы был смотрителем Джернейва, охраняющим права своей племянницы, леди Одрис… – Он опять замолчал, видимо, раздумывая, стоит ли тут что-нибудь еще добавлять, но продолжил, очевидно, свою главную мысль: – Сэр Оливер выслал меня из Джернейва, так как боялся, что владельцы более мелких поместий, присягнувших Джернейву, могут предпочесть меня леди Одрис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154