Зажужжали камеры, техники дали максимум освещения на место конфликта.
– Мы не можем позволить вам носить оружие, – настаивал Долли Мэдисон.
– Ну так попробуй отнять его у нас, – с вызовом ответил Кан, сверкая глазами. – Покажите миру, что полиция Лос-Анджелеса делает с евреями, пытающимися защитить себя. Покажите миру, как относятся к евреям в Лос-Анджелесе!
Долли Мэдисон застыл, смущенный. Через плечо он окинул взглядом представителей прессы.
– Подождите здесь! – прошипел он Кану, повернулся на каблуках и направился к Гунцу, чье лицо напоминало застывшую неподвижную маску.
Кан сделал знак соратникам, и они, обогнув толпу, встали за полицейской желтой лентой на расстоянии пятнадцати футов друг от друга с ружьями в руках.
– Эй, дядюшка Айк! – обратился Кан к Голду. – Этот полицейский не такой напористый, как истинный еврей. А ты просто бьешь человека по морде.
Голд покачал головой.
– Ты придурок, Кан. Мотай отсюда и не мешай нам делать нашу работу.
– Если бы вы делали свою работу, как это положено, нас бы здесь не было. Сегодняшний день не отличается от других. Мы, евреи, всегда больше страдаем от полицейских, вместо того чтобы чувствовать себя в безопасности. Что ты думаешь по этому поводу, дядюшка Айк?
Голд уставился на перевязанный нос Кана.
– Выглядишь ты не здорово, приятель. Может, прибавим еще и костыли?
Кан ухмыльнулся.
– Камеры работают, Голд. Свою лучшую работу ты совершаешь почему-то под покровом ночи. Или под действием травки?
Голд уже начал приближаться к Кану, когда между ними возник Долли Мэдисон.
– Мистер Кан, – задыхаясь, сказал он. – Согласно чрезвычайной ситуации, возникшей в городе в данное время, мэр и начальник полиции разрешили вам оставить оружие при том условии, что оно будет незаряженным.
– Какой прок от пустой пушки? – заорал Кан.
Долли Мэдисон нервно мигнул.
– Это удобно для полиции. Я надеюсь, мы можем сотрудничать. Вы и полиция не должны спорить по поводу оружия.
Кан уставился на него, а затем разразился громким смехом и повернулся к Голду.
– Дядюшка Айк, ты слышал, что он сказал?
Голд резко повернулся и зашагал прочь. Он услышал, как Долли Мэдисон говорил Кану, что они могут дать совместное заявление прессе и скооперировать усилия в расследовании.
И ехидный смех Кана в ответ.
Голд продрался сквозь толпу, отыскал свою машину, вставил ключ в зажигание. Проехав три квартала от места происшествия, он заметил, что утреннее движение перетекало неторопливо с улицы на улицу, словно не было в кафе Гершеля пролившейся на пол крови. Голд, как всегда, поразился, как мало кругов идет от камня, брошенного в пруд, которым представлялся ему Лос-Анджелес. Город был слишком большим, слишком децентрализованным, чтобы пытаться разделить его еще больше. Кажется, именно этого и хотел убийца.
Голд открывал дверь квартиры, когда свернутая газета просвистела в воздухе и шлепнулась к его ногам. Генфис, пекинес миссис Акерманн, живущей в соседней квартире, залился злобным лаем. Разносчик газет, (очень хорошо сложенный, около тридцати лет, в шортах и рубашке с длинным рукавом, пробегал мимо него по узкой дорожке, огибавшей двор. Он, видимо, не заметил Голда, потому что, когда Голд обратился к нему, вздрогнул.
– Поздновато бежите сегодня?
Разносчик уставился на Голда и ничего не сказал.
Голд подошел к нему поближе. У парня на лице красовались свежие царапины.
– Какие-то проблемы, не так ли? – спросил Голд.
Разносчик газет смутился. Он молчал и пялился на Голда.
– Вы американец? – поинтересовался Голд. – Говорите по-английски?
Парень кивнул.
– Слышите, как та собака лает? – Голд указал на активно погавкивающего пекинеса. – Из-за вас эта собака лает каждый день, потому что вы все время бежите по двору. Миссис Акерманн попросила меня поговорить с вами, потому что я ее сосед и потому что я полицейский. Так что сделайте нам обоим одолжение и не бегайте в нашем дворе – и не швыряйте так газеты, договорились?
Разносчик молчал.
– Договорились? – повторил Голд.
Разносчик медленно кивнул.
– Да.
– Замечательно. – Голд повернулся к нему спиной и подобрал свои газеты. Он зашел в квартиру и захлопнул дверь перед парнем, который молча смотрел ему вслед.
В квартире тихо играло радио. «Мили по Европе», 1962 или 1963 год. Семнадцатилетний Тони Уильямс на ударных.
Голд налил себе граммов сто виски, опустошил стакан, затем налил еще полстакана и отправился в ванную.
2.59 дня
К полудню температура достигла 38 градусов. Над городом завис смог. Первый подобный случай за семнадцать лет, сообщили по радио и предупредили о вредном влиянии такой погоды на здоровье. Инверсия слоев. Результат загрязнения. Видимость резко ухудшилась. Школьников отпустили с занятий. Заводы остановились. Тротуары пустовали. «Скорая помощь» была завалена вызовами пожилых людей, астматиков и детей.
В три часа Уолкер направился к мастеру и пожаловался на плохое самочувствие; ему нужен был свободный день. Мастер-мексиканец отказал ему, напомнив, что за день до этого Уолкер уже уходил с работы раньше. Уолкер натянуто улыбнулся и вышел из дока. Сев в фургон, он подъехал к первой попавшейся телефонной будке и вырвал из справочника страницу с магазинами по продаже оружия. До ближайшего было две улицы. Он проехал в магазин и купил новое ружье, 12-го калибра, вместо выброшенного ночью, охотничий нож с десятидюймовым лезвием и несколько коробок патронов. В следующем магазине он купил еще один большой нож, несколько фляжек и пару охотничьих сапог. Последними его покупками были походная плита, палатка, спальный мешок, несколько фляжек, несколько походных пайков, мачете, пятидесятиметровый канат и еще одна винтовка.
Сунув все покупки в фургон, он направился к маленькому домику с крыльцом, где жила Терри. Он припарковался на тихой извилистой улочке и, зарядив новое ружье 12-го калибра, вылез из грузовика. Дверь домика оказалась запертой. Он с силой толкнул дверь, но замок не поддался. Уолкер отошел назад, поднял оружие и выстрелил в замок. Дверь распахнулась. Он вбежал в дом с криком: «Терри!» Везде валялась разбросанная одежда. На холодной плите стояли кастрюли. Уолкер заглянул в ванную, под кровати и за шкафы. Наконец он заметил прикрепленную на холодильник клейкой лентой записку:
"Кевин!
Мы с Эйбом уехали в Вегас. Приедем в понедельник утром. Оставайся с Андре. С Жанетт я поговорила. Веди себя хорошо и не забудь зубную щетку. Люблю тебя, мама.
P.S. «Можешь нас поздравить!!!»
Уолкер присел на стол, положил ружье на колени и перечитал записку. А затем спокойно, методично прошел через квартиру, разбивая все – тарелки, стаканы, круша ружьем, как дубинкой, мебель. Взяв с кухни нож, он вывернул наизнанку матрасы, подушки, разодрал одежду Терри и Кевина, фотографии – все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145