На какое-то время, по крайней мере. Слишком взрывоопасная ситуация для бездоказательных догадок. Не стоит выделять этот случай. Представляешь, какая чертова буря поднимется, если мы впутаем сюда организованную преступность?
– Представляю, Джек, – задумчиво протянул Мэдисон.
– А если окажется, что мы ошиблись, а слухи уже расползутся – да Гунц нам головы поотрывает. Ты ведь знаешь, он ненавидит всякие осложнения.
Это решило дело.
– Я думаю, нам не стоит игнорировать возможность профессионального убийства, Джек, но мы займемся этим сами. Вне рамок основного расследования.
– Полностью поддерживаю тебя, капитан.
– Я высоко ценю твою поддержку, Джек.
– Прибережем это для себя.
– Верно.
Прибежал взволнованный детектив из особого отряда.
– Капитан, журналисты прорвались через черный ход. Мы их задержали, но они требуют сообщить, что происходит.
Это Мэдисон мог сделать не хуже всякого другого. Он самодовольно улыбнулся.
– Я разберусь с ними, Джек, если у тебя нет охоты.
– Нет, благодарю. Уступаю эту честь тебе. Сделай публичное заявление.
Мэдисон светился от удовольствия.
– Хорошо, – обратился он к копу, – пошли. Поговорим с прессой, надо же им сообщить что-то в воскресных известиях.
И Долли удалился деловым шагом, таща на буксире детектива.
Голд жевал сигару и наблюдал, как рабочие прицепляли «роллс» к тягачу. Мешали низкие потолки, и страшные проклятия оглашали опустевшее помещение.
С дальнего ската послышался рев мотора, и на стоянку ворвался красный спортивный автомобиль с откидывающимся верхом. Замора со скрипом затормозил в нескольких шагах от Голда.
– Эй, что стряслось?! – спросил Шон. Волосы у него были мокрые, а рубашка расстегнута.
– Поздравляю, еще одна жертва. – Голд улыбнулся, взглянул на влажные волосы Заморы. – Опять какое-нибудь мыльное предприятие?
– Я просто не мог проснуться. В конце концов, мать вылила на меня чашку холодной воды.
– Ирландские штучки. Вы, христиане, детей своих продадите за бутылку виски.
– Ну уж.
Голд продолжал шутить.
– Черт возьми! Я хочу позавтракать с Робертом Редфордом в его маленьком сексуальном авто. И пусть он угощает.
Замора подал машину назад, развернулся.
– Кстати, – спросил Голд, – вы довели до конца то предприятие?
– «Великолепное душистое мыло»? – Замора дал газ. – Нет, вмешался один немытый еврей.
Они умчались, резина мягко прошуршала по полу.
2.38 дня
По-воскресному гудел бульвар Креншо. Кларк Джонсон выпрямился, подтянулся и негромко, но решительно постучал по дверному косяку. Дверь была открыта, но завешена сеткой от насекомых. Через сетку доносились обрывки разговоров о тяжкой утрате, приглушенный смех и странное шарканье вилок по бумажным тарелкам.
Крепкая полная женщина с серебристыми волосами в длинном, до лодыжек, черном платье откинула сетку одной рукой. Она отирала пот с черного лба кружевным платочком.
– Заходи, сынок. Проклятая жарища. – Голос у нее был глубокий, звучный и сладкий, как патока. Прямо-таки оперный голос.
Джонсон колебался.
– Ну, туда или сюда? Мух напустишь.
Он все не решался.
– Здесь миссис Фиббс?
– Ну, конечно, сынок. Но не заставляй меня идти за ней. Ты друг семьи, значит, желанный гость на поминках.
Кларк слабо улыбнулся.
– Я думаю, мне лучше поговорить, с миссис Фиббс.
Толстуха неодобрительно оглядела его и опустила занавеску. Через несколько секунд на пороге появилась мамаша Фиббс.
– Мистер Джонсон? Заходите, пожалуйста.
Она держала сетку открытой, но он не заходил.
– Уф, миссис Фиббс. Я имел в виду Эстер. Когда попросил миссис Фиббс.
– Эстер в кухне. Заходите.
Он шагнул было в комнату, но опять остановился.
– Миссис Фиббс, наверное, лучше все-таки справиться у Эстер. Я не уверен, что она хочет меня видеть.
– Чепуха, – сказала она и потянула его за рукав. – Не сомневаюсь, что хочет.
В небольшой, тщательно прибранной – пол недавно натерт, обивка мебели вычищена – комнате собралось много народу. В основном женщины лет пятидесяти – шестидесяти, рослые и плотные, вроде той, что открыла дверь, в темных, шуршащих платьях. Были и мужчины, потевшие в воскресных костюмах. Один из них, плешивый, в очках без оправы, как Джон Леннон, носил воротник священника. У стены на стуле с прямой спинкой сидела молоденькая мексиканка с четырехлетней дочуркой на коленях. Девочка таращила любопытные глазенки. Буфет разместился на тщательно отутюженной скатерти, раскинутой на двух карточных столиках. Белый хлеб, холодные закуски, куски свинины, бобы, картофельный и капустный салаты. Гости примолкли, перестали жевать, внимательным взглядом окинули нового посетителя. И вернулись к прерванным занятиям.
– Миссис Фиббс, хочу еще раз принести соболезнования по поводу трагической кончины вашего сына.
Мамаша Фиббс вздохнула, прищелкнула языком.
– Да, очень печальный день. Я пережила мужа, мне пришлось смириться с этим, упокой Господь его душу. А сегодня схоронила единственного сына. Жизнь полна горьких неожиданностей, не так ли, мистер Джонсон?
Джонсон не ответил. Она провела его через комнату. Женщины откровенно разглядывали его, некоторые кивнули.
Эстер в простой шляпке с вуалью и маленький Бобби сидели в кухне. Багира на столе уплетала специальную печенку для кошек.
Эстер и Кларк долго смотрели друг на друга, потом она отвернулась, полезла за сигаретами.
– Мам, вот же они, – сказал Бобби.
– Можно сесть? – спросил Кларк.
Эстер не ответила. Мамаша Фиббс стояла в дверях.
– Мистер Джонсон нашел для нас время, так любезно с его стороны, не правда ли? – заметила она.
Эстер молча курила.
– Можно сесть? – снова спросил Кларк.
Эстер стряхнула пепел.
– Эстер... – В голосе мамаши Фиббс слышалась укоризна.
– Приспичило сесть – пусть садится, нечего спрашивать.
Смущенное молчание. Джонсон пододвинул стул к старому металлическому столу у мойки, сел. Багира подняла мордочку, облизнулась и уставилась на него широко раскрытыми глазами.
Маленький Бобби погладил кошку. Она выгнула спину, заурчала.
– Слишком много народу. Она боится.
Джонсон подвинулся ближе к Эстер. Багира снова уткнулась в миску.
– Вообще-то вы зря приучаете ее. Она привыкнет прыгать на стол и будет воровать масло.
– Навряд ли. Неужели ты и правда так думаешь?
– Говорю тебе.
– Не верю. Мама, неужели Багира будет так плохо себя вести?
Эстер затянулась последний раз и медленно раздавила окурок в пепельнице.
– Последнее, что меня волнует. – Она покосилась на Джонсона.
Мамаша Фиббс все еще стояла в дверях. Она откашлялась и сказала:
– Надо идти к гостям. Это все мои друзья из церкви. Они не покинули нас в трудный час. – Она улыбнулась, очевидно не ожидая ответа. – Скушаете что-нибудь, мистер Джонсон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
– Представляю, Джек, – задумчиво протянул Мэдисон.
– А если окажется, что мы ошиблись, а слухи уже расползутся – да Гунц нам головы поотрывает. Ты ведь знаешь, он ненавидит всякие осложнения.
Это решило дело.
– Я думаю, нам не стоит игнорировать возможность профессионального убийства, Джек, но мы займемся этим сами. Вне рамок основного расследования.
– Полностью поддерживаю тебя, капитан.
– Я высоко ценю твою поддержку, Джек.
– Прибережем это для себя.
– Верно.
Прибежал взволнованный детектив из особого отряда.
– Капитан, журналисты прорвались через черный ход. Мы их задержали, но они требуют сообщить, что происходит.
Это Мэдисон мог сделать не хуже всякого другого. Он самодовольно улыбнулся.
– Я разберусь с ними, Джек, если у тебя нет охоты.
– Нет, благодарю. Уступаю эту честь тебе. Сделай публичное заявление.
Мэдисон светился от удовольствия.
– Хорошо, – обратился он к копу, – пошли. Поговорим с прессой, надо же им сообщить что-то в воскресных известиях.
И Долли удалился деловым шагом, таща на буксире детектива.
Голд жевал сигару и наблюдал, как рабочие прицепляли «роллс» к тягачу. Мешали низкие потолки, и страшные проклятия оглашали опустевшее помещение.
С дальнего ската послышался рев мотора, и на стоянку ворвался красный спортивный автомобиль с откидывающимся верхом. Замора со скрипом затормозил в нескольких шагах от Голда.
– Эй, что стряслось?! – спросил Шон. Волосы у него были мокрые, а рубашка расстегнута.
– Поздравляю, еще одна жертва. – Голд улыбнулся, взглянул на влажные волосы Заморы. – Опять какое-нибудь мыльное предприятие?
– Я просто не мог проснуться. В конце концов, мать вылила на меня чашку холодной воды.
– Ирландские штучки. Вы, христиане, детей своих продадите за бутылку виски.
– Ну уж.
Голд продолжал шутить.
– Черт возьми! Я хочу позавтракать с Робертом Редфордом в его маленьком сексуальном авто. И пусть он угощает.
Замора подал машину назад, развернулся.
– Кстати, – спросил Голд, – вы довели до конца то предприятие?
– «Великолепное душистое мыло»? – Замора дал газ. – Нет, вмешался один немытый еврей.
Они умчались, резина мягко прошуршала по полу.
2.38 дня
По-воскресному гудел бульвар Креншо. Кларк Джонсон выпрямился, подтянулся и негромко, но решительно постучал по дверному косяку. Дверь была открыта, но завешена сеткой от насекомых. Через сетку доносились обрывки разговоров о тяжкой утрате, приглушенный смех и странное шарканье вилок по бумажным тарелкам.
Крепкая полная женщина с серебристыми волосами в длинном, до лодыжек, черном платье откинула сетку одной рукой. Она отирала пот с черного лба кружевным платочком.
– Заходи, сынок. Проклятая жарища. – Голос у нее был глубокий, звучный и сладкий, как патока. Прямо-таки оперный голос.
Джонсон колебался.
– Ну, туда или сюда? Мух напустишь.
Он все не решался.
– Здесь миссис Фиббс?
– Ну, конечно, сынок. Но не заставляй меня идти за ней. Ты друг семьи, значит, желанный гость на поминках.
Кларк слабо улыбнулся.
– Я думаю, мне лучше поговорить, с миссис Фиббс.
Толстуха неодобрительно оглядела его и опустила занавеску. Через несколько секунд на пороге появилась мамаша Фиббс.
– Мистер Джонсон? Заходите, пожалуйста.
Она держала сетку открытой, но он не заходил.
– Уф, миссис Фиббс. Я имел в виду Эстер. Когда попросил миссис Фиббс.
– Эстер в кухне. Заходите.
Он шагнул было в комнату, но опять остановился.
– Миссис Фиббс, наверное, лучше все-таки справиться у Эстер. Я не уверен, что она хочет меня видеть.
– Чепуха, – сказала она и потянула его за рукав. – Не сомневаюсь, что хочет.
В небольшой, тщательно прибранной – пол недавно натерт, обивка мебели вычищена – комнате собралось много народу. В основном женщины лет пятидесяти – шестидесяти, рослые и плотные, вроде той, что открыла дверь, в темных, шуршащих платьях. Были и мужчины, потевшие в воскресных костюмах. Один из них, плешивый, в очках без оправы, как Джон Леннон, носил воротник священника. У стены на стуле с прямой спинкой сидела молоденькая мексиканка с четырехлетней дочуркой на коленях. Девочка таращила любопытные глазенки. Буфет разместился на тщательно отутюженной скатерти, раскинутой на двух карточных столиках. Белый хлеб, холодные закуски, куски свинины, бобы, картофельный и капустный салаты. Гости примолкли, перестали жевать, внимательным взглядом окинули нового посетителя. И вернулись к прерванным занятиям.
– Миссис Фиббс, хочу еще раз принести соболезнования по поводу трагической кончины вашего сына.
Мамаша Фиббс вздохнула, прищелкнула языком.
– Да, очень печальный день. Я пережила мужа, мне пришлось смириться с этим, упокой Господь его душу. А сегодня схоронила единственного сына. Жизнь полна горьких неожиданностей, не так ли, мистер Джонсон?
Джонсон не ответил. Она провела его через комнату. Женщины откровенно разглядывали его, некоторые кивнули.
Эстер в простой шляпке с вуалью и маленький Бобби сидели в кухне. Багира на столе уплетала специальную печенку для кошек.
Эстер и Кларк долго смотрели друг на друга, потом она отвернулась, полезла за сигаретами.
– Мам, вот же они, – сказал Бобби.
– Можно сесть? – спросил Кларк.
Эстер не ответила. Мамаша Фиббс стояла в дверях.
– Мистер Джонсон нашел для нас время, так любезно с его стороны, не правда ли? – заметила она.
Эстер молча курила.
– Можно сесть? – снова спросил Кларк.
Эстер стряхнула пепел.
– Эстер... – В голосе мамаши Фиббс слышалась укоризна.
– Приспичило сесть – пусть садится, нечего спрашивать.
Смущенное молчание. Джонсон пододвинул стул к старому металлическому столу у мойки, сел. Багира подняла мордочку, облизнулась и уставилась на него широко раскрытыми глазами.
Маленький Бобби погладил кошку. Она выгнула спину, заурчала.
– Слишком много народу. Она боится.
Джонсон подвинулся ближе к Эстер. Багира снова уткнулась в миску.
– Вообще-то вы зря приучаете ее. Она привыкнет прыгать на стол и будет воровать масло.
– Навряд ли. Неужели ты и правда так думаешь?
– Говорю тебе.
– Не верю. Мама, неужели Багира будет так плохо себя вести?
Эстер затянулась последний раз и медленно раздавила окурок в пепельнице.
– Последнее, что меня волнует. – Она покосилась на Джонсона.
Мамаша Фиббс все еще стояла в дверях. Она откашлялась и сказала:
– Надо идти к гостям. Это все мои друзья из церкви. Они не покинули нас в трудный час. – Она улыбнулась, очевидно не ожидая ответа. – Скушаете что-нибудь, мистер Джонсон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145