– Все мой Бобби.
Она отхлебнула кофе. Луп молча смотрела на улицу.
– Кажется, он снова начал колоться.
Луп пожала плечами.
– Но ведь он на свободе всего два дня. Даже меньше. Дай ему оглядеться, chica!
Эстер мотнула головой.
– Я его слишком хорошо знаю, Луп. Я это чувствую. Такое впечатление, что у него внутри какой-то нарыв который болит все сильнее и сильнее, покуда не созреет. А Бобби места себе не находит и успокаивается только тогда, когда вкатит себе героина.
– Дай ему время, дорогая. Ведь он год провел за решеткой. Потерпи.
Эстер снова начала плакать. Рыдания душили ее, слезы текли по шекам. Она всхлипнула.
– Кажется, он обманывал меня. Наверняка кололся и в тюрьме. Потому сейчас такой вздернутый. Он все время тащится, понимаешь, и не собирается завязывать.
Луп подняла на нее глаза.
– Ты правда так думаешь?
Эстер кивнула.
– Уверена в этом.
– Что же дальше? – Луп выпрямилась, разминая ноги.
Эстер выплеснула остатки кофе в сточную канаву, стряхнула последние капли. Она устало согнула спину, потерла шею.
– Не знаю. Луп. Одно мне известно точно: по новой я этого ада не выдержу. Конец. Нет выхода. – Она вздернула голову в дымное ночное небо. – Как мне все обрыдло.
3.24 утра
Помятый «форд» Голда, тарахтя, отъехал от Малхолланда и, набирая скорость, поехал вдоль ряда кедровых деревьев. Там, где кончались деревья, дорога переходила в равнину, простиравшуюся до самого холма. На стоянке был припаркован красный «корвет» Шона Заморы. За ним виднелись несколько полицейских мотоциклов, мигавших красными огоньками, и фургон следователя. В свете фар можно было различить фигуру Заморы, который сидел на крыле «корвета» в наброшенной на плечи куртке и поглощал йогурт из бумажного стаканчика. Голд выключил мотор и вышел из машины. Земля под ногами была сухой и твердой. Легкий ночной ветерок со свистом пробегал по высушенной солнцем траве, словно нож, вспарывающий ткань. Патрульный вертолет кружил на высоте четверти мили над горным склоном, заливая округу призрачным белесым светом прожекторов.
Замора поднялся, выбросив пустой стаканчик из-под йогурта.
– Я здесь, как вы и просили. Что случилось? Что нам предстоит?
– Пока не знаю. Мне позвонили. Пойдем посмотрим, – буркнул Голд, зажав во рту незажженную сигару.
– Не курите, а то всех переполошим.
Голд, что-то пробормотав, прошел между полицейскими машинами. У подножия холма была натянута желтая полицейская ленточка. Одетый в форму полицейский преградил Голду путь. Голд показал ему удостоверение, и тот отступил со словами:
– Прошу прощения, лейтенант.
– Где Лиггет и Ляйтель?
– В доме, вниз по дорожке, она как раз ведет к пруду.
Голд скользнул под ленточку ограждения. Замора последовал за ним. Тропинка, петляя, огибала склон и спускалась к водоему неправильной овальной формы. На противоположном берегу стоял дом в калифорнийском стиле, низкий, выстроенный без плана. Он был поставлен на бетонные сваи, вбитые в скалу. Свет горел во всех окнах. Голд с Заморой обогнули прудик и тихонько постучали в заднюю дверь. На пороге появился огромный, толстый, смуглокожий человек.
– Джек, погоди немного. – Мужчина что-то сказал в дверь и вышел в патио.
– Мы вас не разбудили? Есть новости, которые заинтересуют вас.
– Сэм, познакомься, – мой новый помощник, Шон Замора. Шон, а это следователь по уголовным делам, Сэм Ляйтель.
Мужчины пожали друг другу руки. Ляйтель оглянулся на дом и заговорил сухим шепотом:
– Джек, ты не представляешь, что за гнусное место. Крыша течет, потолок вот-вот обвалится, зато картины в гостиной, наверное, стоят целое состояние. У этого типа две девицы. Две! Хотя и одной хватит, чтобы отдать концы. Какой-то англичанин, кинорежиссер. Ридли... Ридли...
– Ридли Уимс? Это дом Ридли Уимса? – Замора отступил назад и с интересом уставился на постройку.
Ляйтель пытался рассмотреть Замору в тусклом свете, потом вопросительно взглянул на Голда. Голд пожал плечами.
– Он актер. Но с ним все в порядке. Что здесь произошло?
– В общем, этот Уимс на две недели уезжал в Мексику, в Пуэрто-Вальярту, со своими девицами. Возвращались поздно вечером, по пути из аэропорта прихватив двух ротвейлеров из собачьего пансионата, куда их отдавали на время отъезда. Знаешь, этакая конура с круглосуточным обслуживанием. В общем, были бы деньги. Так вот, они приезжают, и Уимс выпускает псов со двора. Дескать, он всегда дает им побегать на воле. Особенно после того, как мы две недели просидели на привязи. А эти голубчики тем временем ловят кайф, занимаются своими непотребствами, в общем, веселятся как могут. Конечно, не без кокаина. И в самый интересный момент в комнату с диким лаем вбегают псы, явно что-то друг у друга отнимая. Этакие резвящиеся щенки. Одна из девиц поднимается, идет их разнимать. Псы бросают игрушку и убегают, а девица берет салфетку, чтобы убрать за ними. И тут до нее доходит, что у нее в руках – женская грудь! С девицей, понятное дело, истерика, весь обед мексиканской авиакомпании оказывается на ковре. Ее в полной отключке тащат в ванную. Вторая девица пытается привести ее в чувство. Можете представить, какой кайф это фотографировать.
– Тело нашли?
– А то нет! Мы здесь все, к чертям, облазили. А этот подонок еще и порезвился власть. Мало того, что отрезал грудь. Впечатление такое, что он жертву просто освежевал. Лица, считай, нет, сплошное месиво. Он мог запросто искупаться в ее крови.
– Кто эта женщина?
– Проститутка. Уличная кличка – Хани Дью Меллон. Настоящее имя – Тэлия Мэ Робинсон. Негритянка. Двадцати семи лет. В сентябре стукнуло бы двадцать восемь.
– Мог это сделать ее сутенер?
Ляйтель покачал головой.
– Ни в коем случае. Видел бы тело – не спрашивал. Сутенер себе такого никогда бы не позволил, даже собирайся он ее прикончить. Они слишком уважительно относятся к товару. А здесь просто какое-то безумие. У малого явно с мозгами не все в порядке. И он определенно добился, чего хотел.
Голд переступил с ноги на ноту.
– Когда ее убили?
– Приблизительно вчера вечером, как сказал сотрудник медэкспертизы. После того как сделают анализ, ответят точнее.
Дверь со стуком отворилась, и низенький, толстый, лысоватый человек шагнул в патио.
– Джек!
– Привет, Лу! Шон, это Луи Лиггет. Они с Сэмом работают...
– Пятнадцать лет.
– Пятнадцать лет. Лиггета и Ляйтеля знает весь город. Звучит, как название модной фирмы.
Мужчины фыркнули. Лиггет спросил Ляйтеля.
– Показывал ему труп?
– Еще нет.
– Пошли, – обернулся Лиггет к Голду. – Увидите нечто любопытное.
Ляйтель повел их той же дорогой назад, вверх по холму, светя сильным карманным фонарем. На полпути Лиггет свернул на боковую тропинку. Все начали спускаться, огибая холм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Она отхлебнула кофе. Луп молча смотрела на улицу.
– Кажется, он снова начал колоться.
Луп пожала плечами.
– Но ведь он на свободе всего два дня. Даже меньше. Дай ему оглядеться, chica!
Эстер мотнула головой.
– Я его слишком хорошо знаю, Луп. Я это чувствую. Такое впечатление, что у него внутри какой-то нарыв который болит все сильнее и сильнее, покуда не созреет. А Бобби места себе не находит и успокаивается только тогда, когда вкатит себе героина.
– Дай ему время, дорогая. Ведь он год провел за решеткой. Потерпи.
Эстер снова начала плакать. Рыдания душили ее, слезы текли по шекам. Она всхлипнула.
– Кажется, он обманывал меня. Наверняка кололся и в тюрьме. Потому сейчас такой вздернутый. Он все время тащится, понимаешь, и не собирается завязывать.
Луп подняла на нее глаза.
– Ты правда так думаешь?
Эстер кивнула.
– Уверена в этом.
– Что же дальше? – Луп выпрямилась, разминая ноги.
Эстер выплеснула остатки кофе в сточную канаву, стряхнула последние капли. Она устало согнула спину, потерла шею.
– Не знаю. Луп. Одно мне известно точно: по новой я этого ада не выдержу. Конец. Нет выхода. – Она вздернула голову в дымное ночное небо. – Как мне все обрыдло.
3.24 утра
Помятый «форд» Голда, тарахтя, отъехал от Малхолланда и, набирая скорость, поехал вдоль ряда кедровых деревьев. Там, где кончались деревья, дорога переходила в равнину, простиравшуюся до самого холма. На стоянке был припаркован красный «корвет» Шона Заморы. За ним виднелись несколько полицейских мотоциклов, мигавших красными огоньками, и фургон следователя. В свете фар можно было различить фигуру Заморы, который сидел на крыле «корвета» в наброшенной на плечи куртке и поглощал йогурт из бумажного стаканчика. Голд выключил мотор и вышел из машины. Земля под ногами была сухой и твердой. Легкий ночной ветерок со свистом пробегал по высушенной солнцем траве, словно нож, вспарывающий ткань. Патрульный вертолет кружил на высоте четверти мили над горным склоном, заливая округу призрачным белесым светом прожекторов.
Замора поднялся, выбросив пустой стаканчик из-под йогурта.
– Я здесь, как вы и просили. Что случилось? Что нам предстоит?
– Пока не знаю. Мне позвонили. Пойдем посмотрим, – буркнул Голд, зажав во рту незажженную сигару.
– Не курите, а то всех переполошим.
Голд, что-то пробормотав, прошел между полицейскими машинами. У подножия холма была натянута желтая полицейская ленточка. Одетый в форму полицейский преградил Голду путь. Голд показал ему удостоверение, и тот отступил со словами:
– Прошу прощения, лейтенант.
– Где Лиггет и Ляйтель?
– В доме, вниз по дорожке, она как раз ведет к пруду.
Голд скользнул под ленточку ограждения. Замора последовал за ним. Тропинка, петляя, огибала склон и спускалась к водоему неправильной овальной формы. На противоположном берегу стоял дом в калифорнийском стиле, низкий, выстроенный без плана. Он был поставлен на бетонные сваи, вбитые в скалу. Свет горел во всех окнах. Голд с Заморой обогнули прудик и тихонько постучали в заднюю дверь. На пороге появился огромный, толстый, смуглокожий человек.
– Джек, погоди немного. – Мужчина что-то сказал в дверь и вышел в патио.
– Мы вас не разбудили? Есть новости, которые заинтересуют вас.
– Сэм, познакомься, – мой новый помощник, Шон Замора. Шон, а это следователь по уголовным делам, Сэм Ляйтель.
Мужчины пожали друг другу руки. Ляйтель оглянулся на дом и заговорил сухим шепотом:
– Джек, ты не представляешь, что за гнусное место. Крыша течет, потолок вот-вот обвалится, зато картины в гостиной, наверное, стоят целое состояние. У этого типа две девицы. Две! Хотя и одной хватит, чтобы отдать концы. Какой-то англичанин, кинорежиссер. Ридли... Ридли...
– Ридли Уимс? Это дом Ридли Уимса? – Замора отступил назад и с интересом уставился на постройку.
Ляйтель пытался рассмотреть Замору в тусклом свете, потом вопросительно взглянул на Голда. Голд пожал плечами.
– Он актер. Но с ним все в порядке. Что здесь произошло?
– В общем, этот Уимс на две недели уезжал в Мексику, в Пуэрто-Вальярту, со своими девицами. Возвращались поздно вечером, по пути из аэропорта прихватив двух ротвейлеров из собачьего пансионата, куда их отдавали на время отъезда. Знаешь, этакая конура с круглосуточным обслуживанием. В общем, были бы деньги. Так вот, они приезжают, и Уимс выпускает псов со двора. Дескать, он всегда дает им побегать на воле. Особенно после того, как мы две недели просидели на привязи. А эти голубчики тем временем ловят кайф, занимаются своими непотребствами, в общем, веселятся как могут. Конечно, не без кокаина. И в самый интересный момент в комнату с диким лаем вбегают псы, явно что-то друг у друга отнимая. Этакие резвящиеся щенки. Одна из девиц поднимается, идет их разнимать. Псы бросают игрушку и убегают, а девица берет салфетку, чтобы убрать за ними. И тут до нее доходит, что у нее в руках – женская грудь! С девицей, понятное дело, истерика, весь обед мексиканской авиакомпании оказывается на ковре. Ее в полной отключке тащат в ванную. Вторая девица пытается привести ее в чувство. Можете представить, какой кайф это фотографировать.
– Тело нашли?
– А то нет! Мы здесь все, к чертям, облазили. А этот подонок еще и порезвился власть. Мало того, что отрезал грудь. Впечатление такое, что он жертву просто освежевал. Лица, считай, нет, сплошное месиво. Он мог запросто искупаться в ее крови.
– Кто эта женщина?
– Проститутка. Уличная кличка – Хани Дью Меллон. Настоящее имя – Тэлия Мэ Робинсон. Негритянка. Двадцати семи лет. В сентябре стукнуло бы двадцать восемь.
– Мог это сделать ее сутенер?
Ляйтель покачал головой.
– Ни в коем случае. Видел бы тело – не спрашивал. Сутенер себе такого никогда бы не позволил, даже собирайся он ее прикончить. Они слишком уважительно относятся к товару. А здесь просто какое-то безумие. У малого явно с мозгами не все в порядке. И он определенно добился, чего хотел.
Голд переступил с ноги на ноту.
– Когда ее убили?
– Приблизительно вчера вечером, как сказал сотрудник медэкспертизы. После того как сделают анализ, ответят точнее.
Дверь со стуком отворилась, и низенький, толстый, лысоватый человек шагнул в патио.
– Джек!
– Привет, Лу! Шон, это Луи Лиггет. Они с Сэмом работают...
– Пятнадцать лет.
– Пятнадцать лет. Лиггета и Ляйтеля знает весь город. Звучит, как название модной фирмы.
Мужчины фыркнули. Лиггет спросил Ляйтеля.
– Показывал ему труп?
– Еще нет.
– Пошли, – обернулся Лиггет к Голду. – Увидите нечто любопытное.
Ляйтель повел их той же дорогой назад, вверх по холму, светя сильным карманным фонарем. На полпути Лиггет свернул на боковую тропинку. Все начали спускаться, огибая холм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145