– А как же.
Она еще разок затянулась и отложила сигарету. Ничего больше не хотелось. Она томно ласкала его, поглаживала яички, целовала грудь. Он чуть вздрагивал. На улице в машине орало радио. Они задремали.
Кошка Багира спасалась за шифоньеркой от шума столь пылкой страсти, а теперь осторожно выбралась из укрытия с удивленно раскрытыми глазами и топорщащимися усиками. Но звуки сонного дыхания успокоили ее, киска постепенно осмелела, с наслаждением потянулась и с важным видом обошла комнату. На полу валялось сброшенное с кровати голубое покрывало. Багира поднялась на задние лапки, поскребла когтями развороченную постель. Эстер во сне пошевелилась, потерлась о Кларка. Это привлекло внимание Багиры, она бесшумно вспрыгнула на кровать. Но нагие тела были опять неподвижны. Кошка улеглась прямо на телефонный сигнализатор, который выпал из кармана Джонсона, и начала было умываться, но только вошла во вкус, как запищала эта противная штуковина. Багира взвизгнула, слетела с кровати, стрелой пронеслась через комнату, холл и дальше вниз по лестнице.
Джонсон проснулся недовольный, зашарил по простыням.
– В чем дело, милый? – пробормотала Эстер.
– Нужен телефон.
– Мм-м, там, внизу. – Она зарылась головой в подушку, когда он, голый, пошел к двери.
Через несколько минут Кларк вернулся и потряс Эстер за плечо:
– Вставай.
– Да... сейчас. – Она села, протерла глаза.
– Бобби. Твой муж.
– Да?
– Полиция только что нашла его.
3.37 утра
В пункте «Скорой помощи» медицинского центра конгресса царила неизбежная в выходные дни толчея и неразбериха. Отвратительный бедлам. Приемная была набита о чем-то молящими, на что-то жалующимися членами Клуба жертв револьвера и кинжала, как называли их врачи травматического отделения. Кое у кого на кровоточащих еще ранах самодельные повязки. Грязная безобразная старушонка раскачивалась на стуле и громко пела. Два алкаша спорили, кто первый в очереди. В коридорах теснились тяжелораненые – подстреленные, отравленные, разбившиеся. Вой сирен возвещал о прибытии все новых пациентов.
За стеклянной загородкой Кларк Джонсон разговаривал с молодым доктором-бенгальцем. Одежда доктора спереди пропиталась кровью. Эстер, мамаша Фиббс и маленький Бобби наблюдали за ними через захватанное грязными руками стекло. Доктор посмотрел на Эстер, губы его шевелились. Вот он что-то сказал, Джонсон ответил, вышел из-за перегородки. Лицо его было мертвенно-бледно.
– Безнадежный случай. Мне очень жаль, Эстер.
– Нет! Нет! Нет! – Она упала на колени, завыла.
Мамаша Фиббс попыталась поддержать Эстер, та вывернулась. Джонсон подхватил ее, она вырвала руку.
– Не трогай! Не прикасайся ко мне!
– Ну же, Эстер, – успокаивала мамаша Фиббс. Она сдерживалась, но и у нее глаза стали мокрыми и растерянными.
– Как это случилось? – Она повернулась к Джонсону.
– Его зверски избили. Неизвестно кто, сколько их было и когда. Может, прошло несколько дней. Они думают, он долго полз.
– Святый Боже! – простонала Эстер.
– Доктор сказал, не будь он таким сильным, умер бы сразу.
– О Господи, мой Бобби! Мой бедный Бобби!
– Мне так жаль, Эстер. Честное слово.
Эстер подняла голову и посмотрела на Кларка. Слезы хлынули у нее из глаз, заструились по щекам. Казалось, это не кончится никогда.
– Позволь проводить тебя домой.
Эстер с ужасом уставилась на него.
– Бедный Бобби, – причитала она. – Они били его как собаку, а я в это время валялась с тобой в постели – как свинья.
– Эстер! – цыкнула мамаша Фиббс, указывая глазами на маленького Бобби.
Но Эстер повысила голос:
– Мы трахались, как недоделанные вонючие подростки, а мой бедный Бобби боролся за жизнь в каком-то Богом проклятом месте.
– Мне так жаль, – повторил Кларк и опять попытался взять ее за руку.
– Отойди! Не прикасайся! – Она оттолкнула его. – Такие и убили Бобби! Такие, как ты!
Мамаша Фиббс взяла Эстер за плечо, повернула к себе.
– Эстер, возьми себя в руки. У нас еще много дел. Оставь этого беднягу в покое.
– У Бобби не было выхода! Они не дали ему шанса!
– Он сам виноват, и ты знаешь это. Бобби сошел со стези Господней, он выбрал иной путь и потому мертв. Никто не виноват, он все сделал сам. Это должно было случиться, рано или поздно.
– Как ты можешь так говорить! Ведь это твой сын!
– Я говорю истинную правду. Упокой Господь его грешную душу, но он был плохим сыном, плохим мужем и плохим отцом. Скажи спасибо, что вы не остались просто на улице.
– Не смей так говорить! Не смей! – Эстер готова была кинуться на свекровь.
– Сегодня ночью ты потеряла мужа, – мягко сказала мамаша Фиббс, выпрямляясь во весь свой рост. – Смотри не потеряй и мать.
Эстер затравленно взглянула на нее, но тут же вся сжалась от горя и стыда.
– Нет! Нет! Нет! – закричала она и выбежала из комнаты. Миссис Фиббс посмотрела ей вслед и глубоко вздохнула.
– Бобби, маленький, иди присмотри за мамой.
Тот колебался.
– Ступай, ну!
Мальчик выбежал в коридор, куда скрылась Эстер.
Мамаша Фиббс запахнула пальто, застегнулась на все пуговицы. Потом обратилась к Кларку:
– Скорбная ночь, мистер Джонсон:
– Да, миссис Фиббс.
– Сожалею, что вы оказались свидетелем. Семейные распри и горести не для посторонних. Я уверена, Эстер не имела в виду ничего такого.
– Я понимаю. Все нормально. Я хотел бы помочь.
Она рассеянно помотала головой.
– Может, вы скажете больничному начальству, что мы постараемся скорей забрать тело?
– Конечно.
– Я свяжусь с похоронным бюро Колемана, как только оно откроется.
Джонсон кивнул, не зная, что сказать.
– Я знаю мистера Колемана почти сорок лет.
– Неужели?
– Да. – Она теребила кошелек. – Надо поблагодарить врачей.
– Хорошо. Миссис Фиббс?
– Да?
– Мне, право, ужасно жаль вашего сына.
Старуха смахнула слезинку. Мимолетная слабость.
– Мистер Джонсон, мой сын мертв уже много лет, первый раз он убил себя сам. И с тех пор – он лишний на этом свете. Пожалуй, то, что произошло сегодня, к лучшему.
Кларк отвел глаза.
– Вы суровая женщина, миссис Фиббс.
– Жизнь – суровая штука, мистер Джонсон. А у меня есть живые близкие, о которых нужно позаботиться.
– Да, мэм.
– Спасибо за заботу.
– Ничего.
Она повернулась и ушла.
5.20 утра
В помещениях, занятых отрядом особого назначения, в комнатах и коридорах для полицейских были приготовлены койки. Одни приходили передохнуть, другие шли патрулировать улицы. Около половины пятого лучи солнца прорвали наконец темную дымовую завесу, все оживились, загалдели. Кто-то пустил по кругу бутылку. Первая спокойная ночь на неделе, ни одного убитого с крестом около трупа. Отпраздновав, копы улеглись поспать на несколько часов. Замора втащил матрас в крошечный кабинетик и уже через несколько секунд громко захрапел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145