Конечно, мне надо потолковать с Хоуи, но это можно было сделать и попозже, вечером. Наверно, лучше бы я так и сделал.
Полная блондинка лет двадцати с небольшим (она стояла по ту сторону Переполненного зала) поймала взгляд Голда и помахала ему рукой. Она взяла из коляски ребенка и начала медленно пробираться между столами, направляясь к бару.
– Слушай, Джек, Лестер рассказал мне один анекдот. Тебе, наверно, понравится. Знаешь, почему в Сан-Франциско одни гомосеки, а в Лос-Анджелесе – одни юристы?
Голд не мог оторвать взгляда от приближающейся женщины – та улыбалась.
– Почему?
– Потому что Сан-Франциско разрешили выбирать первым! Когда увидишь Хоуи, расскажи эту хохму ему. Или нет: пусть лучше Лестер ему расскажет.
– Привет, папочка!
Уэнди была невысокого роста, хороша собой, но весила фунтов на двадцать пять больше, чем хотелось бы. На ней был комбинезон цвета хаки, весь в молниях и пряжках. Штанины в складку постепенно сужались книзу и туго обхватывали икры. На фотомодели из журнала «Вог» такой костюм смотрелся бы потрясающе, а на ее полной фигуре он был мило смешон. Однако вся ее внешность восхитительно преображалась из-за лица: щеки, гладкие и белые, как фарфор, светились здоровой бледностью. Но основной достопримечательностью были глаза – небесно-голубые и сверкающие энергией, оптимизмом и бесхитростным умом.
– Привет, детка. – Осторожно, чтобы не придавить младенца, Голд заключил ее в объятия.
– Спасибо, что пришел, папа, – прошептала она ему на ухо. – Я так рада, что ты здесь. Они долго стояли, прижавшись друг к другу, пока Чарли не подошел и похлопал Голда по плечу.
– Эй, але, можно прервать ваш танец?
Голд отпустил дочь, но та продолжала крепко держать его за руку. Ее глаза светились любовью и гордостью.
– Уэнди, – сказал Чарли. – Неужто не поцелуешь старого «дядюску Цялли»? Дай взглянуть на малыша, я не видел его со дня его бриса .
Уэнди неохотно отпустила руку Голда и, обвив свободной рукой шею Чарли, прижала его к себе.
– Ну, как ты, дядя Чарли? Как поживает мой любимый дядюшка?
– Как поживаю? А вот так: Уэн, как может поживать шестидесятилетний вдовец – встает у меня уже не то, что раньше, но так оно и к лучшему, ведь засунуть-то некуда!
– Ну, дядя Чарли!
– А теперь давай взглянем на малыша. Он мне, конечно, не то чтобы внук, но вроде того. А внука мне не видать уже.
– О, дядюшка Чарли, только дайте Лестеру время.
– Уэнди, Лестеру нужно вовсе не время. Яйца ему не нужны!
– Ну, дядя Чарли же!! – сказала Уэнди, и они все расхохотались.
– В конце концов, дайте же мне взглянуть на моего внучатого племянника! Покажи мне крошку Джошуа. – Чарли забрал мальчика у Уэнди и поставил его на стойку бара. Обхватив крохотными ручонками Чарли за указательные пальцы, малыш стоял и раскачивался на своих толстых ножках. Осознав, что падение ему не угрожает, он оглядел зал. Хмурая гримаса исчезла с его пухлого личика, и он звучно рассмеялся.
– Вы только поглядите на этого маленького туммлера , – сказал Чарли. – Вылитый мой папаша. Один к одному!
– Забавно, – удивился Голд. – А я только что собирался сказать то же самое: он очень похож на моего старикана.
– Да ты свихнулся, что ли? – возразил Чарли. – В твоей семье вообще смеяться не умели! Говорю тебе, он похож на моего отца, упокой Господь его душу.
– Дядя Чарли, – вмешалась Уэнди. – А вот Хоуи говорит, что он точная копия его деда, который эмигрировал из Минска.
– Ох, не смеши меня, разве может такой красавчик происходить из какого-то жалкого Минска? – Чарли приблизил лицо к животу младенца и сделал вид, что хочет прокусить тонкую синюю фланель. Джошуа захихикал, схватился за живот и чуть было не потерял равновесие. Чарли положил его на стойку и склонился над ним, гугукая и корча смешные рожи. Малыш засмеялся, задрыгал ножками и стал играть с подбородком Чарли.
– Нет, вы только посмотрите на это лицо!
Ансамбль заиграл: вопреки ожидаемому, звучал не оглушительный рок, а мягкая, чувственная боссанова. Голд узнал этот танец – ему было полтора десятка лет. Джазмены любили эту мелодию и всегда включали ее в свой вечерний репертуар. Любила ее и Анжелика.
– Папа, потанцуй со мной. – Уэнди уже тянула его на площадку. – Дядя Чарли присмотрит за Джошуа, правда ведь, дядюшка?
– Да я готов тебе даже заплатить за это удовольствие!
Они были единственной парой на площадке. Уэнди прижалась к нему, положила голову ему на грудь. Голд заметил, что на них смотрит весь зал. Здесь были Уотерманы – семейство кузена Эвелин, Джейсоны из Ла-Джоллы, Джо Маршалл, (сын лучшей подруги матушки Эвелин) со своей женой – шиксой из Торонто. Голду даже показалось, что где-то мелькнул один из бывших мужей Кэрол, но он не был уверен в этом.
– Как я рада, что ты пришел, папочка. – Уэнди подняла к нему лицо. – Я очень тебе благодарна. Я ведь знаю, тебе это нелегко далось!
– А-а-а-а... – сказал Голд с таким видом, как будто это была для него пара пустяков.
– Папа, – мягко упрекнула она. – Ну, я ведь точно знаю, как трудно тебе здесь находиться.
Он обнял ее крепче.
– Я пришел повидаться с тобой, детка!
С полминуты они танцевали молча. Голд машинально отметил, что музыкант, играющий на басу, знал свое дело.
– Ты с матерью еще не говорил?
– Нет еще.
«Пока что я избежал этого удовольствия», – подумал он.
– А Питера не видел еще?
Голду показалось, что на долю секунды у него остановилось сердце.
– В храме только.
– Папа, он просто отличный мальчишка. – Она выдержала паузу. – Ты бы очень гордился им.
Голд промолчал.
– Он очень похож на тебя, правда, папа! – Подняв голову, она взглянула на него и заговорщически зашептала: – С того самого дня, когда мать принесла его из роддома, я стала видеть тебя во всем, что бы он ни делал! Он ложку держит, как ты, ест то же самое, что ты.
Ну, во всем сходство! И чем старше он становится, тем больше походит на тебя. Он вылитый ты, папочка!
– Ну угомонись, Пирожок! К чему об этом говорить – в эту дверь ломиться бесполезно.
– Знаю, знаю. – Она машинально погладила его по плечу. – А знаешь, он спрашивал у меня о тебе.
– Да-а?
– И не один раз. Однажды, когда он был совсем еще маленьким, я застала его врасплох – он разглядывал твое фото на комоде у меня в спальне. Начал меня расспрашивать, хотел знать о тебе все.
– Неужто? И что же ты ему сказала?
– Ну, что ты – мой отец, что вы с матерью были когда-то женаты. Все в таком духе. Но мне кажется, что он догадывается о большем.
Голд слегка отстранил ее от себя.
– Почему ты так думаешь?
– Знаешь, когда тетя Кэрол начинает говорить с матерью о тебе, он сразу затихает и старается не пропустить ни слова. По-моему, он знает, что Стэнли ему не отец.
– Кто ему сказал об этом, мать?
Уэнди тихо рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Полная блондинка лет двадцати с небольшим (она стояла по ту сторону Переполненного зала) поймала взгляд Голда и помахала ему рукой. Она взяла из коляски ребенка и начала медленно пробираться между столами, направляясь к бару.
– Слушай, Джек, Лестер рассказал мне один анекдот. Тебе, наверно, понравится. Знаешь, почему в Сан-Франциско одни гомосеки, а в Лос-Анджелесе – одни юристы?
Голд не мог оторвать взгляда от приближающейся женщины – та улыбалась.
– Почему?
– Потому что Сан-Франциско разрешили выбирать первым! Когда увидишь Хоуи, расскажи эту хохму ему. Или нет: пусть лучше Лестер ему расскажет.
– Привет, папочка!
Уэнди была невысокого роста, хороша собой, но весила фунтов на двадцать пять больше, чем хотелось бы. На ней был комбинезон цвета хаки, весь в молниях и пряжках. Штанины в складку постепенно сужались книзу и туго обхватывали икры. На фотомодели из журнала «Вог» такой костюм смотрелся бы потрясающе, а на ее полной фигуре он был мило смешон. Однако вся ее внешность восхитительно преображалась из-за лица: щеки, гладкие и белые, как фарфор, светились здоровой бледностью. Но основной достопримечательностью были глаза – небесно-голубые и сверкающие энергией, оптимизмом и бесхитростным умом.
– Привет, детка. – Осторожно, чтобы не придавить младенца, Голд заключил ее в объятия.
– Спасибо, что пришел, папа, – прошептала она ему на ухо. – Я так рада, что ты здесь. Они долго стояли, прижавшись друг к другу, пока Чарли не подошел и похлопал Голда по плечу.
– Эй, але, можно прервать ваш танец?
Голд отпустил дочь, но та продолжала крепко держать его за руку. Ее глаза светились любовью и гордостью.
– Уэнди, – сказал Чарли. – Неужто не поцелуешь старого «дядюску Цялли»? Дай взглянуть на малыша, я не видел его со дня его бриса .
Уэнди неохотно отпустила руку Голда и, обвив свободной рукой шею Чарли, прижала его к себе.
– Ну, как ты, дядя Чарли? Как поживает мой любимый дядюшка?
– Как поживаю? А вот так: Уэн, как может поживать шестидесятилетний вдовец – встает у меня уже не то, что раньше, но так оно и к лучшему, ведь засунуть-то некуда!
– Ну, дядя Чарли!
– А теперь давай взглянем на малыша. Он мне, конечно, не то чтобы внук, но вроде того. А внука мне не видать уже.
– О, дядюшка Чарли, только дайте Лестеру время.
– Уэнди, Лестеру нужно вовсе не время. Яйца ему не нужны!
– Ну, дядя Чарли же!! – сказала Уэнди, и они все расхохотались.
– В конце концов, дайте же мне взглянуть на моего внучатого племянника! Покажи мне крошку Джошуа. – Чарли забрал мальчика у Уэнди и поставил его на стойку бара. Обхватив крохотными ручонками Чарли за указательные пальцы, малыш стоял и раскачивался на своих толстых ножках. Осознав, что падение ему не угрожает, он оглядел зал. Хмурая гримаса исчезла с его пухлого личика, и он звучно рассмеялся.
– Вы только поглядите на этого маленького туммлера , – сказал Чарли. – Вылитый мой папаша. Один к одному!
– Забавно, – удивился Голд. – А я только что собирался сказать то же самое: он очень похож на моего старикана.
– Да ты свихнулся, что ли? – возразил Чарли. – В твоей семье вообще смеяться не умели! Говорю тебе, он похож на моего отца, упокой Господь его душу.
– Дядя Чарли, – вмешалась Уэнди. – А вот Хоуи говорит, что он точная копия его деда, который эмигрировал из Минска.
– Ох, не смеши меня, разве может такой красавчик происходить из какого-то жалкого Минска? – Чарли приблизил лицо к животу младенца и сделал вид, что хочет прокусить тонкую синюю фланель. Джошуа захихикал, схватился за живот и чуть было не потерял равновесие. Чарли положил его на стойку и склонился над ним, гугукая и корча смешные рожи. Малыш засмеялся, задрыгал ножками и стал играть с подбородком Чарли.
– Нет, вы только посмотрите на это лицо!
Ансамбль заиграл: вопреки ожидаемому, звучал не оглушительный рок, а мягкая, чувственная боссанова. Голд узнал этот танец – ему было полтора десятка лет. Джазмены любили эту мелодию и всегда включали ее в свой вечерний репертуар. Любила ее и Анжелика.
– Папа, потанцуй со мной. – Уэнди уже тянула его на площадку. – Дядя Чарли присмотрит за Джошуа, правда ведь, дядюшка?
– Да я готов тебе даже заплатить за это удовольствие!
Они были единственной парой на площадке. Уэнди прижалась к нему, положила голову ему на грудь. Голд заметил, что на них смотрит весь зал. Здесь были Уотерманы – семейство кузена Эвелин, Джейсоны из Ла-Джоллы, Джо Маршалл, (сын лучшей подруги матушки Эвелин) со своей женой – шиксой из Торонто. Голду даже показалось, что где-то мелькнул один из бывших мужей Кэрол, но он не был уверен в этом.
– Как я рада, что ты пришел, папочка. – Уэнди подняла к нему лицо. – Я очень тебе благодарна. Я ведь знаю, тебе это нелегко далось!
– А-а-а-а... – сказал Голд с таким видом, как будто это была для него пара пустяков.
– Папа, – мягко упрекнула она. – Ну, я ведь точно знаю, как трудно тебе здесь находиться.
Он обнял ее крепче.
– Я пришел повидаться с тобой, детка!
С полминуты они танцевали молча. Голд машинально отметил, что музыкант, играющий на басу, знал свое дело.
– Ты с матерью еще не говорил?
– Нет еще.
«Пока что я избежал этого удовольствия», – подумал он.
– А Питера не видел еще?
Голду показалось, что на долю секунды у него остановилось сердце.
– В храме только.
– Папа, он просто отличный мальчишка. – Она выдержала паузу. – Ты бы очень гордился им.
Голд промолчал.
– Он очень похож на тебя, правда, папа! – Подняв голову, она взглянула на него и заговорщически зашептала: – С того самого дня, когда мать принесла его из роддома, я стала видеть тебя во всем, что бы он ни делал! Он ложку держит, как ты, ест то же самое, что ты.
Ну, во всем сходство! И чем старше он становится, тем больше походит на тебя. Он вылитый ты, папочка!
– Ну угомонись, Пирожок! К чему об этом говорить – в эту дверь ломиться бесполезно.
– Знаю, знаю. – Она машинально погладила его по плечу. – А знаешь, он спрашивал у меня о тебе.
– Да-а?
– И не один раз. Однажды, когда он был совсем еще маленьким, я застала его врасплох – он разглядывал твое фото на комоде у меня в спальне. Начал меня расспрашивать, хотел знать о тебе все.
– Неужто? И что же ты ему сказала?
– Ну, что ты – мой отец, что вы с матерью были когда-то женаты. Все в таком духе. Но мне кажется, что он догадывается о большем.
Голд слегка отстранил ее от себя.
– Почему ты так думаешь?
– Знаешь, когда тетя Кэрол начинает говорить с матерью о тебе, он сразу затихает и старается не пропустить ни слова. По-моему, он знает, что Стэнли ему не отец.
– Кто ему сказал об этом, мать?
Уэнди тихо рассмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145