Гребли им впятером, а всего гребцов требовалось семьсот человек! А три высоченные мачты?! А двенадцать баллист и катапульт?! А четыре башенки-турриты для стрелков?
- Крейсер! - оценил Искандер.
- Линкор! - поправил Эдик.
- Это декирема, - вмешался в разговор Волтацилий Пилут. - Заносите вещи! Сиятельный разместился в диаэте, это на корме, третья дверь справа! И живее давайте!
Лобанов поднялся на обширную палубу и прошел на корму. Там, возле надстройки-диаэты стояли четверо. Одного из них Сергей узнал сразу, это был Нигрин, остальных он видел впервые. А скажи ему тогда, как туго переплетутся нити судеб его и этой четверки, так не поверил бы ни за что…
Глава 5
1
Остия, Рим
Море спокойно голубело, словно умасленное. Ветерок еле задувал, и декирема шла на веслах - огромные дерева переносились по воздуху, взблескивая мокрыми лопастями, погружались в прозрачный аквамарин пологих волн и мощно загребали бурлящую, пенную воду. Изумительная равнобежность, почти музыкальная синхронность гребли завораживала.
Лобанов стоял у фальшборта и бездумно следил то за ритмическим возвратно-поступательным движением весел, то за восходяще-нисходящим кружением чаек в линялой лазури. А впереди, прямо по курсу, зеленела и синела земля. Декирема поднималась и опускалась на мелкой волнишке, и чудилось, будто сам берег колышется, попадая в размеренный такт вечной любовной игры воды и суши.
- Любуешься?
Лобанов оглянулся. Позади стоял босой Эдик в набедренной повязке и щурился на солнце.
- Загораешь? - в тон ему спросил Сергей.
- Ага!
- Надо тебе обрывком леопардовой шкуры разжиться, - присоветовал Лобанов.
- Зачем? - озадачился Эдик.
- А помнишь, в чем ты шлялся по санаторию?
- А-а…
Эдик погрустнел маленько. Подошел к борту, послушал скрипучие и плещущие рулады, издаваемые кораблем, и цвиркнул слюной в море, словно отрекаясь от прошлого.
- Прибываем, говорят, - подошел Гефестай. - И чего там, на берегу? Брундизий?
- Двойку тебе по географии! - с удовольствием вывел Эдик. - В Остию следуем!
Сын Ярная лениво отмахнулся:
- Да мне по фигу, лишь бы опять на твердую землю! Надоело мне это ваше качание хуже горькой редьки!
- Ваше! - возмутился Эдик. - А кто стонал: «Под парусами хочу, под парусами!»
- Мы не под парусами, - пробурчал Гефестай, - мы - на веслах!
- Скоро уже… - прищурился Лобанов. - Вон, забелело что-то… Остия!
- Подгребаем, значить! - удовлетворенно подытожил Гефестай.
Остия была городом-стотысячником, по размеру она уступала лишь Риму да Капуе. Еще бы! Главный порт, «уста Рима»!
Сощурившись, Лобанов огляделся. По правую руку он увидел башню остийского маяка-фаруса; ближе к городу, на холме, высился громадный храм Нептуна, отливавший белоснежным мрамором. Крышу храма попирали четыре бронзовых слона, запряженные в квадригу морского бога. Город-порт защищала мощная внешняя стена с крепкими воротами, фланкированными сигнальными башнями. Слева на рейде стояли военные триремы - в Остии была летняя база части Мизенской эскадры. С палуб трирем донеслись приветственные вопли фанфар, трубач с декиремы выдул пронзительный ответ.
- Суши весла! - раздался окрик, и гигантские лопасти зависли в воздухе, роняя струйки брызг.
Декирема прошла по каналу с перекинутыми через него мостами и вплыла в колоссальную шестиугольную акваторию гавани Траяна. Просторная набережная была переполнена множеством лавок, ларьков, навесов, к воде спускались широкие ступени с колоннами для швартовки кораблей, а в стену, ограждавшую набережную с суши, были вделаны большие железные рымы. На заднем плане тянулась аркада акведука и возвышались огромные, в несколько этажей, зерновые склады. Закрома Родины.
К Лобанову приблизился мрачный Искандер, волоча за собой длинную цепь.
- Давайте, - пробурчал он, - заковывайтесь!
- Ты записался в кружок «Юных друзей рабовладельцев»? - невинно удивился Эдик.
Тиндарид сверкнул на него глазами.
- Тебе будет лучше, - сказал он агрессивно, - если на нас кузнец железяки наденет?!
- Не ссорьтесь из-за ерунды, - посоветовал Лобанов, защелкивая на запястьях наручники.
- Да я не ссорюсь… - увял Искандер.
- Короче, - поправил дело Гефестай, - храните гордое терпение, товарищи гладиаторы! Никуда не денется ваш скорбный труд и дум высокое стремление! Плавали - знаем!
Декирема подвалила к пристани, и на причал полетели концы крепких канатов, с кормы - ретинакул, с носа - анкорале. Портовые рабочие живо окрутили швартовы вокруг мощных гранитных колонн. Матросы-классиарии забегали по палубе, их подбадривал карабит, щедро раздавая пинки неповоротливым.
Из каюты поднялся Гай Авидий Нигрин с дочерью. Авидия заметила Лобанова и улыбнулась ему. Лобанов неловко поклонился. Улыбка девушки, углядевшей цепи, несколько поблекла.
- На берег! - дернул за цепь Волтацилий Пилут.
Лобанов сжал зубы и зашагал куда сказано.
- Как идут! - послышался издевательский голос Мир-Арзала. - Как пишут!
Шавкат с Давроном загоготали, довольные своей долей - и волей.
- Дождешься ты у меня… - процедил Эдик.
- Не связывайся, - одернул его Лобанов.
В порту было людно. Слышались крики, разноязыкие голоса, смех и ругань; щелкали бичи погонщиков, ревели ослы, глухо стучали по деревянным настилам пятки рабов-грузчиков. Тут же увивались толпы кладовщиков, смотрителей доков, канатчиков, счетоводов, лодочников, мелких уличных торговцев, нищих и проституток. Подвалили деловитые таможенники-портиторы; чиновники из канцелярии квестора мелко кланялись Гаю Нигрину, заверяя, что грузы консуляра вне подозрений.
- Идем, идем! - потянул за цепь Пилут.
- Иду, иду! - ответствовал Лобанов, теряя из виду Авидию Нигрину. Свидятся ли они еще хоть раз?..
- И мы с ним! - не утерпел Эдик.
Полдесятка стражников потопали сзади, вежливо поддавая гладиаторам древками копий.
Четверку вывели на улицу Кардо Максимус, прямую и не шибко широкую, застроенную инсулами - добротными многоэтажками - с балконами, с обширными парадными, с колоннами и портиками. Нарядные толпы обтекали гладиаторов, как некую помеху на пути, как деревья или столбы, и взгляда не бросая на отверженных, влекомых на продажу. Лобанов усмехнулся - на лицах прохожих он узнавал то же выражение, по которому угадывал на московских улицах пришельцев из Люберец или Клина: мы, дескать, «центровые»! Хоть и не столица, но и не какая-нибудь там вшивая провинция…
За портиком, примыкавшим к зданию театра, Пилут свернул в деловой квартал. Там, внутри двойной колоннады были устроены «офисы» публиканов и прочих воротил, лавки менял и - конторы «оседлых» ланист.
Волтацилий Пилут повертел головой и направил стопы к дверям, над которыми было выложено мозаикой изображение двух гладиаторов, дерущихся на мечах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
- Крейсер! - оценил Искандер.
- Линкор! - поправил Эдик.
- Это декирема, - вмешался в разговор Волтацилий Пилут. - Заносите вещи! Сиятельный разместился в диаэте, это на корме, третья дверь справа! И живее давайте!
Лобанов поднялся на обширную палубу и прошел на корму. Там, возле надстройки-диаэты стояли четверо. Одного из них Сергей узнал сразу, это был Нигрин, остальных он видел впервые. А скажи ему тогда, как туго переплетутся нити судеб его и этой четверки, так не поверил бы ни за что…
Глава 5
1
Остия, Рим
Море спокойно голубело, словно умасленное. Ветерок еле задувал, и декирема шла на веслах - огромные дерева переносились по воздуху, взблескивая мокрыми лопастями, погружались в прозрачный аквамарин пологих волн и мощно загребали бурлящую, пенную воду. Изумительная равнобежность, почти музыкальная синхронность гребли завораживала.
Лобанов стоял у фальшборта и бездумно следил то за ритмическим возвратно-поступательным движением весел, то за восходяще-нисходящим кружением чаек в линялой лазури. А впереди, прямо по курсу, зеленела и синела земля. Декирема поднималась и опускалась на мелкой волнишке, и чудилось, будто сам берег колышется, попадая в размеренный такт вечной любовной игры воды и суши.
- Любуешься?
Лобанов оглянулся. Позади стоял босой Эдик в набедренной повязке и щурился на солнце.
- Загораешь? - в тон ему спросил Сергей.
- Ага!
- Надо тебе обрывком леопардовой шкуры разжиться, - присоветовал Лобанов.
- Зачем? - озадачился Эдик.
- А помнишь, в чем ты шлялся по санаторию?
- А-а…
Эдик погрустнел маленько. Подошел к борту, послушал скрипучие и плещущие рулады, издаваемые кораблем, и цвиркнул слюной в море, словно отрекаясь от прошлого.
- Прибываем, говорят, - подошел Гефестай. - И чего там, на берегу? Брундизий?
- Двойку тебе по географии! - с удовольствием вывел Эдик. - В Остию следуем!
Сын Ярная лениво отмахнулся:
- Да мне по фигу, лишь бы опять на твердую землю! Надоело мне это ваше качание хуже горькой редьки!
- Ваше! - возмутился Эдик. - А кто стонал: «Под парусами хочу, под парусами!»
- Мы не под парусами, - пробурчал Гефестай, - мы - на веслах!
- Скоро уже… - прищурился Лобанов. - Вон, забелело что-то… Остия!
- Подгребаем, значить! - удовлетворенно подытожил Гефестай.
Остия была городом-стотысячником, по размеру она уступала лишь Риму да Капуе. Еще бы! Главный порт, «уста Рима»!
Сощурившись, Лобанов огляделся. По правую руку он увидел башню остийского маяка-фаруса; ближе к городу, на холме, высился громадный храм Нептуна, отливавший белоснежным мрамором. Крышу храма попирали четыре бронзовых слона, запряженные в квадригу морского бога. Город-порт защищала мощная внешняя стена с крепкими воротами, фланкированными сигнальными башнями. Слева на рейде стояли военные триремы - в Остии была летняя база части Мизенской эскадры. С палуб трирем донеслись приветственные вопли фанфар, трубач с декиремы выдул пронзительный ответ.
- Суши весла! - раздался окрик, и гигантские лопасти зависли в воздухе, роняя струйки брызг.
Декирема прошла по каналу с перекинутыми через него мостами и вплыла в колоссальную шестиугольную акваторию гавани Траяна. Просторная набережная была переполнена множеством лавок, ларьков, навесов, к воде спускались широкие ступени с колоннами для швартовки кораблей, а в стену, ограждавшую набережную с суши, были вделаны большие железные рымы. На заднем плане тянулась аркада акведука и возвышались огромные, в несколько этажей, зерновые склады. Закрома Родины.
К Лобанову приблизился мрачный Искандер, волоча за собой длинную цепь.
- Давайте, - пробурчал он, - заковывайтесь!
- Ты записался в кружок «Юных друзей рабовладельцев»? - невинно удивился Эдик.
Тиндарид сверкнул на него глазами.
- Тебе будет лучше, - сказал он агрессивно, - если на нас кузнец железяки наденет?!
- Не ссорьтесь из-за ерунды, - посоветовал Лобанов, защелкивая на запястьях наручники.
- Да я не ссорюсь… - увял Искандер.
- Короче, - поправил дело Гефестай, - храните гордое терпение, товарищи гладиаторы! Никуда не денется ваш скорбный труд и дум высокое стремление! Плавали - знаем!
Декирема подвалила к пристани, и на причал полетели концы крепких канатов, с кормы - ретинакул, с носа - анкорале. Портовые рабочие живо окрутили швартовы вокруг мощных гранитных колонн. Матросы-классиарии забегали по палубе, их подбадривал карабит, щедро раздавая пинки неповоротливым.
Из каюты поднялся Гай Авидий Нигрин с дочерью. Авидия заметила Лобанова и улыбнулась ему. Лобанов неловко поклонился. Улыбка девушки, углядевшей цепи, несколько поблекла.
- На берег! - дернул за цепь Волтацилий Пилут.
Лобанов сжал зубы и зашагал куда сказано.
- Как идут! - послышался издевательский голос Мир-Арзала. - Как пишут!
Шавкат с Давроном загоготали, довольные своей долей - и волей.
- Дождешься ты у меня… - процедил Эдик.
- Не связывайся, - одернул его Лобанов.
В порту было людно. Слышались крики, разноязыкие голоса, смех и ругань; щелкали бичи погонщиков, ревели ослы, глухо стучали по деревянным настилам пятки рабов-грузчиков. Тут же увивались толпы кладовщиков, смотрителей доков, канатчиков, счетоводов, лодочников, мелких уличных торговцев, нищих и проституток. Подвалили деловитые таможенники-портиторы; чиновники из канцелярии квестора мелко кланялись Гаю Нигрину, заверяя, что грузы консуляра вне подозрений.
- Идем, идем! - потянул за цепь Пилут.
- Иду, иду! - ответствовал Лобанов, теряя из виду Авидию Нигрину. Свидятся ли они еще хоть раз?..
- И мы с ним! - не утерпел Эдик.
Полдесятка стражников потопали сзади, вежливо поддавая гладиаторам древками копий.
Четверку вывели на улицу Кардо Максимус, прямую и не шибко широкую, застроенную инсулами - добротными многоэтажками - с балконами, с обширными парадными, с колоннами и портиками. Нарядные толпы обтекали гладиаторов, как некую помеху на пути, как деревья или столбы, и взгляда не бросая на отверженных, влекомых на продажу. Лобанов усмехнулся - на лицах прохожих он узнавал то же выражение, по которому угадывал на московских улицах пришельцев из Люберец или Клина: мы, дескать, «центровые»! Хоть и не столица, но и не какая-нибудь там вшивая провинция…
За портиком, примыкавшим к зданию театра, Пилут свернул в деловой квартал. Там, внутри двойной колоннады были устроены «офисы» публиканов и прочих воротил, лавки менял и - конторы «оседлых» ланист.
Волтацилий Пилут повертел головой и направил стопы к дверям, над которыми было выложено мозаикой изображение двух гладиаторов, дерущихся на мечах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92