Обод слетел, крутясь по арене, а ступица прочертила борозду, хлеща мелким нильским песком. Долго ехать на одном колесе эсседа не смогла. Ось хрустнула, упряжь лопнула, колесница завалилась и встала на передок. Возницу снесло, он кувырком полетел на дышло. Не удержался, сорвался под копыта испуганно ржавших коней. Эсседарий тоже выпал, растеряв свои дротики, но не воинские умения. Перекатившись к опрокинутой колеснице, он вскочил, как на пружинках, и выхватил припасенную дубину.
Лобанов сгоряча подхватил пару савниев, но вовремя передумал. Если по фехтованию он и вытягивал на твердую «четверку», то в метании копий не поднимался выше «неуд». Взяв по дротику, Сергей воткнул их с размаху в песок длинными остриями кверху и пошел на эсседария с голыми руками, приседая и заходя тому за спину. Эсседарий поддался кружению. Он поглядывал на Лобанова исподлобья, скаля мелкие зубы и перебрасывая палицу с ладони на ладонь.
Толпа, ошеломленная поначалу, стала подавать реплики:
- Хватит в гляделки играть!
- Бей же его! Чего стоять?!
- Шваркни его дубиной!
Неизвестно, поддался ли эсседарий уговорам толпы, или сам был того же мнения, а только кинулся воинственный бритт на роксолана, занося дубину и издавая боевой клич. И открыл весь левый бок. А Сергей, хоть и не «таёр» был, но кой-чего в панкратионе понимал. Он подпрыгнул и провел удар ногой. Дубина у эсседария просвистела по воздуху, не достав Сергея, распластанного в подскоке, а вот Сергеева пятка угодила эсседарию в грудь. Бритт хэкнул, отлетая, и напоролся на один из дротиков, вогнанных в песок. Задергался, как жук на булавке, и съехал по древку на арену. Habet.
Толпа зашумела, заегозила - какое смачное зрелище! - и стала ждать продолжения.
- Ну?! - закричал Лобанов, обращаясь к сидевшим в почетной ложе. - Довольны, псы смердящие?!
Ярость бушевала в нем, застя здравый смысл и элементарную осторожность. А префект был недоволен. Он что-то неслышное и гневное проговорил распорядителю игр, тот закивал угодливо и спустил указания.
На арену выбежали рабы, но Лобанов напрягался зря - это были «рабочие сцены», и готовили они финальный акт затянувшейся трагикомедии. Мальчик-конюх увел храпящих лошадей, служители в масках Харуна унесли трупы и подобрали все оружие, даже переломанные дротики. Толпа ждала.
И вот загрохотали шестерни и цепи под ареной - заработала лебедка. Отворился большой квадратный люк, осыпая струи песка. В проеме показалась клетка. За прутьями метался голодом моренный тигр, прижимая уши и злобно харкая. Зверя кольнули копьем, чтоб не засиживался. Тигр заметался, заревел, сотрясая воздух. Обнаружив дверцу открытой, он обнюхал ее и вышел, нервно дергая хвостом. Тут-то усатый-полосатый и заприметил Лобанова. Тигр нагнул голову, сморщил морду, топорща усы и издавая горловое рычание. Мягко ступая, суперкошка двинулась на двуногого врага. На жертву. На еду.
Лобанов заозирался. Колесницу, побывавшую в ДТП, не утащили, но аркан унесли. И дубину, и дротики. А потом Сергей увидел кнут возницы. Видимо, бич не сочли за оружие. Лобанов подскочил к эсседе, схватил кнут, левой рукой срывая с себя плащ.
- Ну, давай, киса, - проговорил он подрагивавшим голосом, - давай…
Тигр дал. Он заструился оранжево-черной молнией, оттолкнулся и прыгнул. Но двуногого не оказалось на месте, некого было ломать и рвать. Тигр развернулся, припадая на лапы.
Лобанов махнул кнутом и хлестнул, молясь всем здешним богам. Плеть оглушительно щелкнула, и тигр окривел. Хищник поднял рев и вой, замотал круглой башкой, и Сергей выстегнул животному второй глаз, зоркое, медово-желтое око. Полосатый зашипел от боли, вздергивая голову, а Лобанов собрал последние силы, подпрыгнул с разбегу и обрушился тигру на спину, закаленным локтем перешибая хребет под бархатистой шкурой. В горле у тигра заклекотало, тяжелая голова бухнулась в песок. Ноздри сделали последний выдох.
Лобанов в этот момент ничего не чувствовал. Силы покинули тело. Толпа бушевала, люди ревели, потрясая вскинутыми руками, вопили и свистели, но до Сергея шум плохо доходил. Он на четвереньках подполз к тигриной башке, погладил ее, потрепал за уши.
- Прости, зверь, - глухо вымолвил Лобанов. - Мы с тобой одной крови…
Подбежал распорядитель игр, он кричал что-то на ухо Сергею, а тот кивал только, заранее со всем соглашаясь. Распорядитель поволок Лобанова к почетной ложе, втащил наверх через узкую калитку в решетке и поставил перед префектом претория. Ацилий Аттиан был стар, но дряхлым не выглядел. Недаром ходили слухи о пристрастии префекта к юным танцовщицам…
Лобанов постарался выпрямиться и держаться твердо. Взгляд его холодных серо-голубых глаз пересекся с черными зеницами Аттиана, цепкими и внимательными.
- Не уморил я тебя… - усмехнулся префект. - Слышал, чего народ требует?
- Недосуг было, - наметил улыбку Сергей, - мы с тигром заняты были очень…
- Они с тигром! - хохотнул Аттиан и повелительно щелкнул пальцами. Раб с поклоном поднес префекту тонкий деревянный меч-рудис.
- Вручаю тебе сей меч, - проговорил Аттиан, - за храбрость, явленную римлянам, а паче того - за верность товарищу! Это в наши подлые времена - редкость!
Толпа, желание которой исполнил префект, завыла и заголосила в тысячи глоток. В Лобанове даже ворохнулась слабая тень признательности к «Сенату и народу римскому».
- Эрго, - медленно проговорил Лобанов, - я отпущен на волю?
Аттиан усмехнулся одними губами.
- Рудис освобождает от боев на арене, - пояснил префект, - и только. А воля… Волю надо заслужить, рудиарий. Ступай!
Потрясенный и измочаленный, Сергей спустился и пошагал через арену, провожаемый свистом и клекотом перевозбужденной толпы. Навстречу ему выбежали Гефестай, Искандер и Эдик. Морды их сияли. Друзья орали приветы, а Лобанов отмахивался, советуя не тратить времени на пустяки.
- Лучше, вон, золотые соберите, - посоветовал он, - пригодятся в хозяйстве…
3
Сергей до того вымотался, что даже обед не осилил. Все равно ложку ко рту не поднести, до того рука тряслась… Вечерком друзья набились в каморку к Лобанову, поздравляли, кое-как накормили его сыром, хлебом и вином - спиртосодержащую жидкость Сергий тянул через соломинку.
Лобанов думал, что долго не сможет уснуть. Но минут пять поворочался, перебирая в памяти картинки дня, и очнулся с рассветом, бодрый и выспавшийся. Усталость в теле еще жила, но была она приятной, не наливала руки-ноги свинцом, не полнила голову туманом безразличия равно к жизни и к смерти.
Сергей с приятностью потянулся, полюбовался рудисом. Свербило, правда, на душе: он-то свободен, а друзья как? В середине июля пройдут игры в честь Аполлона, а двумя неделями раньше начнется Форс Фортуна. И все ли уцелеют? Или он один доживет до конца лета?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Лобанов сгоряча подхватил пару савниев, но вовремя передумал. Если по фехтованию он и вытягивал на твердую «четверку», то в метании копий не поднимался выше «неуд». Взяв по дротику, Сергей воткнул их с размаху в песок длинными остриями кверху и пошел на эсседария с голыми руками, приседая и заходя тому за спину. Эсседарий поддался кружению. Он поглядывал на Лобанова исподлобья, скаля мелкие зубы и перебрасывая палицу с ладони на ладонь.
Толпа, ошеломленная поначалу, стала подавать реплики:
- Хватит в гляделки играть!
- Бей же его! Чего стоять?!
- Шваркни его дубиной!
Неизвестно, поддался ли эсседарий уговорам толпы, или сам был того же мнения, а только кинулся воинственный бритт на роксолана, занося дубину и издавая боевой клич. И открыл весь левый бок. А Сергей, хоть и не «таёр» был, но кой-чего в панкратионе понимал. Он подпрыгнул и провел удар ногой. Дубина у эсседария просвистела по воздуху, не достав Сергея, распластанного в подскоке, а вот Сергеева пятка угодила эсседарию в грудь. Бритт хэкнул, отлетая, и напоролся на один из дротиков, вогнанных в песок. Задергался, как жук на булавке, и съехал по древку на арену. Habet.
Толпа зашумела, заегозила - какое смачное зрелище! - и стала ждать продолжения.
- Ну?! - закричал Лобанов, обращаясь к сидевшим в почетной ложе. - Довольны, псы смердящие?!
Ярость бушевала в нем, застя здравый смысл и элементарную осторожность. А префект был недоволен. Он что-то неслышное и гневное проговорил распорядителю игр, тот закивал угодливо и спустил указания.
На арену выбежали рабы, но Лобанов напрягался зря - это были «рабочие сцены», и готовили они финальный акт затянувшейся трагикомедии. Мальчик-конюх увел храпящих лошадей, служители в масках Харуна унесли трупы и подобрали все оружие, даже переломанные дротики. Толпа ждала.
И вот загрохотали шестерни и цепи под ареной - заработала лебедка. Отворился большой квадратный люк, осыпая струи песка. В проеме показалась клетка. За прутьями метался голодом моренный тигр, прижимая уши и злобно харкая. Зверя кольнули копьем, чтоб не засиживался. Тигр заметался, заревел, сотрясая воздух. Обнаружив дверцу открытой, он обнюхал ее и вышел, нервно дергая хвостом. Тут-то усатый-полосатый и заприметил Лобанова. Тигр нагнул голову, сморщил морду, топорща усы и издавая горловое рычание. Мягко ступая, суперкошка двинулась на двуногого врага. На жертву. На еду.
Лобанов заозирался. Колесницу, побывавшую в ДТП, не утащили, но аркан унесли. И дубину, и дротики. А потом Сергей увидел кнут возницы. Видимо, бич не сочли за оружие. Лобанов подскочил к эсседе, схватил кнут, левой рукой срывая с себя плащ.
- Ну, давай, киса, - проговорил он подрагивавшим голосом, - давай…
Тигр дал. Он заструился оранжево-черной молнией, оттолкнулся и прыгнул. Но двуногого не оказалось на месте, некого было ломать и рвать. Тигр развернулся, припадая на лапы.
Лобанов махнул кнутом и хлестнул, молясь всем здешним богам. Плеть оглушительно щелкнула, и тигр окривел. Хищник поднял рев и вой, замотал круглой башкой, и Сергей выстегнул животному второй глаз, зоркое, медово-желтое око. Полосатый зашипел от боли, вздергивая голову, а Лобанов собрал последние силы, подпрыгнул с разбегу и обрушился тигру на спину, закаленным локтем перешибая хребет под бархатистой шкурой. В горле у тигра заклекотало, тяжелая голова бухнулась в песок. Ноздри сделали последний выдох.
Лобанов в этот момент ничего не чувствовал. Силы покинули тело. Толпа бушевала, люди ревели, потрясая вскинутыми руками, вопили и свистели, но до Сергея шум плохо доходил. Он на четвереньках подполз к тигриной башке, погладил ее, потрепал за уши.
- Прости, зверь, - глухо вымолвил Лобанов. - Мы с тобой одной крови…
Подбежал распорядитель игр, он кричал что-то на ухо Сергею, а тот кивал только, заранее со всем соглашаясь. Распорядитель поволок Лобанова к почетной ложе, втащил наверх через узкую калитку в решетке и поставил перед префектом претория. Ацилий Аттиан был стар, но дряхлым не выглядел. Недаром ходили слухи о пристрастии префекта к юным танцовщицам…
Лобанов постарался выпрямиться и держаться твердо. Взгляд его холодных серо-голубых глаз пересекся с черными зеницами Аттиана, цепкими и внимательными.
- Не уморил я тебя… - усмехнулся префект. - Слышал, чего народ требует?
- Недосуг было, - наметил улыбку Сергей, - мы с тигром заняты были очень…
- Они с тигром! - хохотнул Аттиан и повелительно щелкнул пальцами. Раб с поклоном поднес префекту тонкий деревянный меч-рудис.
- Вручаю тебе сей меч, - проговорил Аттиан, - за храбрость, явленную римлянам, а паче того - за верность товарищу! Это в наши подлые времена - редкость!
Толпа, желание которой исполнил префект, завыла и заголосила в тысячи глоток. В Лобанове даже ворохнулась слабая тень признательности к «Сенату и народу римскому».
- Эрго, - медленно проговорил Лобанов, - я отпущен на волю?
Аттиан усмехнулся одними губами.
- Рудис освобождает от боев на арене, - пояснил префект, - и только. А воля… Волю надо заслужить, рудиарий. Ступай!
Потрясенный и измочаленный, Сергей спустился и пошагал через арену, провожаемый свистом и клекотом перевозбужденной толпы. Навстречу ему выбежали Гефестай, Искандер и Эдик. Морды их сияли. Друзья орали приветы, а Лобанов отмахивался, советуя не тратить времени на пустяки.
- Лучше, вон, золотые соберите, - посоветовал он, - пригодятся в хозяйстве…
3
Сергей до того вымотался, что даже обед не осилил. Все равно ложку ко рту не поднести, до того рука тряслась… Вечерком друзья набились в каморку к Лобанову, поздравляли, кое-как накормили его сыром, хлебом и вином - спиртосодержащую жидкость Сергий тянул через соломинку.
Лобанов думал, что долго не сможет уснуть. Но минут пять поворочался, перебирая в памяти картинки дня, и очнулся с рассветом, бодрый и выспавшийся. Усталость в теле еще жила, но была она приятной, не наливала руки-ноги свинцом, не полнила голову туманом безразличия равно к жизни и к смерти.
Сергей с приятностью потянулся, полюбовался рудисом. Свербило, правда, на душе: он-то свободен, а друзья как? В середине июля пройдут игры в честь Аполлона, а двумя неделями раньше начнется Форс Фортуна. И все ли уцелеют? Или он один доживет до конца лета?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92