– Не пройдет и года, как ее девчонка выскочит замуж за кого-нибудь на стороне. Вот какова расплата за твою опрометчивость при подписании договора.
– Нет-нет, – оправдывался обескураженный Хьюго. – Ее дочка всегда была привержена молитвам и прочей ерунде.
– И ты готов простить эту маленькую стерву, обманувшую нашего сына?
– Но она была несмышленым ребенком, когда давались обещания, и ее подписи не было под договором по причине ее неграмотности. А Папа Римский не может отказать девственнице в праве вступить в ряды воинства Господня.
– Какой же ты дурень и слизняк! – бесилась Изабелла в ярости. – Как ты не видишь за всем этим умысла дальновидной сучки Бланш? Когда я научу тебя разбираться в людях? Тебе приказывают, и ты подчиняешься. Ты даже ни в одну комнату не вошел без разрешения! Не совершил ни одного самостоятельного поступка!
Это был редкий случай, когда он проявил силу духа и посмел спросить:
– А что, разве я женился на тебе с твоего позволения?
– Конечно, дурак! Я понадеялась, что волью в твою душу хоть немного тщеславия и решительности. Кем бы ты был сейчас, если б не я? Ответь! Молчишь? Я скажу тебе – захудалым дворянином.
Хьюго вздохнул. Он мог ей возразить, что жить в мире и иметь как можно меньше врагов – есть величайшее счастье, но он одернул себя. Она была так прекрасна в своем гневе. Делить с ней постель – ради этого стоило жить. Без нее вся вселенная померкла бы.
– Я никогда не прощу Бланш и ее мерзкому гаденышу Луи эту подлость! – заявила Изабелла.
Лузиньян уже предугадывал, что скоро его закрутит водоворот, и, если жена не подаст ему руку, он в нем утонет. Он сознавал свою вину. Зачем он поверил Бланш, когда судьба и ее, и юного короля висела на волоске и их свержение было так возможно? Он уже забыл, что Изабелла сама одобрила договор и радовалась, что станет родственницей ненавистной ей королевы. Ничего, разумеется, из этого договора не получилось.
Бланш тянула время, годы шли, она хитроумно обкладывала его, как загнанного зверя, со всех сторон, а он, как глупец, лишь хлопал ушами. Альфонс, обещанный его дочери Изабелле, женился на Жанне Тулузской. Это было уже явным и бесстыдным нарушением договора.
Изабелла металась по покоям замка, настолько разъяренная, что слуги и дети прятались от нее. Любого она могла ранить, сорвав со стены первое попавшееся под руку оружие.
– Что ж, она дождется, когда несчастье войдет в ее дом! – выкрикивала в истерике Изабелла. – Я отомщу, я страшно отомщу! Посмотрим, кто из нас хитрее!
Изабелла не преминула упомянуть и кастильских родителей Бланш недобрым словом, а королеву-мать обозвала Бланкой, овечьей пастушкой, порождением барана и овцы.
Хьюго трепетал, опасаясь, что подобные высказывания дойдут до королевских ушей, а Изабелле Ангулемской все было нипочем. Ей казалось, что никогда раньше в своей насыщенной событиями жизни она не подвергалась такому унижению.
Король Франции, а главное, его мать поступили с Лузиньяном как с быдлом, которым они вольны распоряжаться – казнить или миловать. Изабелла потребовала, чтобы Хьюго немедленно созвал соседей и выступил с объединенным войском против Франции, а когда он робко заикнулся, что это невозможно, она обозвала его трусом.
Он пытался образумить ее, но она его не слушала.
– Я королева! – кричала Изабелла. – Я вольна объявить войну кому угодно!
Никаким увещеваниям она не поддавалась.
Изабелла заперлась в своих покоях и отказывала мужу в близости.
– Отправляйся к этой холодной суке Бланш! Пусть она тебя удовлетворит! Все мужчины падки на скромниц.
Старший сын попытался проникнуть к матери и утихомирить ее. Она набросилась на него, словно ворона, клювом терзающая добычу. Сколько ядовитых уколов она нанесла ему, ибо постоянно подглядывала за своими сыновьями и за их забавами в постели.
Изабелла напоминала кипящий на огне котел.
– Не придет тот день, когда Бланш будет хохотать надо мной, будто я клоун, развлекающий ее за мелкую подачку. Я всегда одерживала над ней верх, и так будет впредь.
Бешенство матери озадачивало детей, но они по-прежнему относились к ней с почтением. Себя Изабелла не обвиняла в досадном промахе. Виновны были другие, а прежде всего ее нерасчетливый супруг Лузиньян.
Известие о том, что Альфонс не только отказался от брака с ее дочерью, женившись на тулузской наследнице, но и получил титул графа Пуату, было последней каплей. Ведь это графство было наследственным владением Ангулемов, и то, что Бланш объявила его собственностью французской короны, было прямым вызовом… нет, даже не вызовом, а издевательством над Изабеллой!
Она поспешно перелистала старые пергаменты. Через давнишние брачные договоры Ангулемы передали графство династии Плантагенетов. Ричард Львиное Сердце был графом Пуату. По завещанию его титул должен был перейти к его внуку Ричарду графу Корнуоллу.
– Она оскорбила мою семью, – бушевала Изабелла. – Она присвоила чужое добро, воровка!
Злоба в ее душе мешалась с радостью – появился повод развязать открытую войну.
И, запершись в своей спальне, Изабелла принялась составлять планы военной кампании и будущего отмщения.
Бланш имела причины гордиться своим сыном.
После кончины супруга она много сил положила на то, чтобы оградить его от нападок многочисленных врагов и сохранить ему трон. По достижении им зрелости она передала сыну власть над королевством. Ежедневно в молитвах Бланш благодарила Господа за то, что Он даровал ей такого сына.
Людовик был красив, и его светлая густая шевелюра походила на святой нимб. Конечно, он не был ангелом и не чуждался мирских удовольствий. Изящный, грациозный, он с достоинством носил королевское облачение, да и в обычной одежде приковывал к себе взгляды – особенно представительниц женского пола.
В играх на свежем воздухе ему не было равных, но из всех развлечений Людовик предпочитал охоту. Такого короля ни в чем нельзя было упрекнуть, его даже интересовало то, как живут простые люди, а вид нищих и увечных печалил его. Он поклялся, что сделает все, чтобы облегчить их бедственное положение. Матери он заявил, что каждый день после утренней мессы намерен совершать с друзьями прогулку по окрестным лесам и любой желающий может присоединиться к ним и поведать королю о своих нуждах. Людовик желал знать истинное состояние дел в королевстве, а не только то, что творится при дворе.
Бланш сначала воспротивилась:
– Долг короля – править государством, а не вникать в разные мелочи. Ты услышишь столько жалоб, что голова у тебя пойдет кругом.
Он отверг ее предложение:
– Если долг короля – править страной, то он обязан знать досконально, как живут его подданные.
Бланш пришлось отступить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Нет-нет, – оправдывался обескураженный Хьюго. – Ее дочка всегда была привержена молитвам и прочей ерунде.
– И ты готов простить эту маленькую стерву, обманувшую нашего сына?
– Но она была несмышленым ребенком, когда давались обещания, и ее подписи не было под договором по причине ее неграмотности. А Папа Римский не может отказать девственнице в праве вступить в ряды воинства Господня.
– Какой же ты дурень и слизняк! – бесилась Изабелла в ярости. – Как ты не видишь за всем этим умысла дальновидной сучки Бланш? Когда я научу тебя разбираться в людях? Тебе приказывают, и ты подчиняешься. Ты даже ни в одну комнату не вошел без разрешения! Не совершил ни одного самостоятельного поступка!
Это был редкий случай, когда он проявил силу духа и посмел спросить:
– А что, разве я женился на тебе с твоего позволения?
– Конечно, дурак! Я понадеялась, что волью в твою душу хоть немного тщеславия и решительности. Кем бы ты был сейчас, если б не я? Ответь! Молчишь? Я скажу тебе – захудалым дворянином.
Хьюго вздохнул. Он мог ей возразить, что жить в мире и иметь как можно меньше врагов – есть величайшее счастье, но он одернул себя. Она была так прекрасна в своем гневе. Делить с ней постель – ради этого стоило жить. Без нее вся вселенная померкла бы.
– Я никогда не прощу Бланш и ее мерзкому гаденышу Луи эту подлость! – заявила Изабелла.
Лузиньян уже предугадывал, что скоро его закрутит водоворот, и, если жена не подаст ему руку, он в нем утонет. Он сознавал свою вину. Зачем он поверил Бланш, когда судьба и ее, и юного короля висела на волоске и их свержение было так возможно? Он уже забыл, что Изабелла сама одобрила договор и радовалась, что станет родственницей ненавистной ей королевы. Ничего, разумеется, из этого договора не получилось.
Бланш тянула время, годы шли, она хитроумно обкладывала его, как загнанного зверя, со всех сторон, а он, как глупец, лишь хлопал ушами. Альфонс, обещанный его дочери Изабелле, женился на Жанне Тулузской. Это было уже явным и бесстыдным нарушением договора.
Изабелла металась по покоям замка, настолько разъяренная, что слуги и дети прятались от нее. Любого она могла ранить, сорвав со стены первое попавшееся под руку оружие.
– Что ж, она дождется, когда несчастье войдет в ее дом! – выкрикивала в истерике Изабелла. – Я отомщу, я страшно отомщу! Посмотрим, кто из нас хитрее!
Изабелла не преминула упомянуть и кастильских родителей Бланш недобрым словом, а королеву-мать обозвала Бланкой, овечьей пастушкой, порождением барана и овцы.
Хьюго трепетал, опасаясь, что подобные высказывания дойдут до королевских ушей, а Изабелле Ангулемской все было нипочем. Ей казалось, что никогда раньше в своей насыщенной событиями жизни она не подвергалась такому унижению.
Король Франции, а главное, его мать поступили с Лузиньяном как с быдлом, которым они вольны распоряжаться – казнить или миловать. Изабелла потребовала, чтобы Хьюго немедленно созвал соседей и выступил с объединенным войском против Франции, а когда он робко заикнулся, что это невозможно, она обозвала его трусом.
Он пытался образумить ее, но она его не слушала.
– Я королева! – кричала Изабелла. – Я вольна объявить войну кому угодно!
Никаким увещеваниям она не поддавалась.
Изабелла заперлась в своих покоях и отказывала мужу в близости.
– Отправляйся к этой холодной суке Бланш! Пусть она тебя удовлетворит! Все мужчины падки на скромниц.
Старший сын попытался проникнуть к матери и утихомирить ее. Она набросилась на него, словно ворона, клювом терзающая добычу. Сколько ядовитых уколов она нанесла ему, ибо постоянно подглядывала за своими сыновьями и за их забавами в постели.
Изабелла напоминала кипящий на огне котел.
– Не придет тот день, когда Бланш будет хохотать надо мной, будто я клоун, развлекающий ее за мелкую подачку. Я всегда одерживала над ней верх, и так будет впредь.
Бешенство матери озадачивало детей, но они по-прежнему относились к ней с почтением. Себя Изабелла не обвиняла в досадном промахе. Виновны были другие, а прежде всего ее нерасчетливый супруг Лузиньян.
Известие о том, что Альфонс не только отказался от брака с ее дочерью, женившись на тулузской наследнице, но и получил титул графа Пуату, было последней каплей. Ведь это графство было наследственным владением Ангулемов, и то, что Бланш объявила его собственностью французской короны, было прямым вызовом… нет, даже не вызовом, а издевательством над Изабеллой!
Она поспешно перелистала старые пергаменты. Через давнишние брачные договоры Ангулемы передали графство династии Плантагенетов. Ричард Львиное Сердце был графом Пуату. По завещанию его титул должен был перейти к его внуку Ричарду графу Корнуоллу.
– Она оскорбила мою семью, – бушевала Изабелла. – Она присвоила чужое добро, воровка!
Злоба в ее душе мешалась с радостью – появился повод развязать открытую войну.
И, запершись в своей спальне, Изабелла принялась составлять планы военной кампании и будущего отмщения.
Бланш имела причины гордиться своим сыном.
После кончины супруга она много сил положила на то, чтобы оградить его от нападок многочисленных врагов и сохранить ему трон. По достижении им зрелости она передала сыну власть над королевством. Ежедневно в молитвах Бланш благодарила Господа за то, что Он даровал ей такого сына.
Людовик был красив, и его светлая густая шевелюра походила на святой нимб. Конечно, он не был ангелом и не чуждался мирских удовольствий. Изящный, грациозный, он с достоинством носил королевское облачение, да и в обычной одежде приковывал к себе взгляды – особенно представительниц женского пола.
В играх на свежем воздухе ему не было равных, но из всех развлечений Людовик предпочитал охоту. Такого короля ни в чем нельзя было упрекнуть, его даже интересовало то, как живут простые люди, а вид нищих и увечных печалил его. Он поклялся, что сделает все, чтобы облегчить их бедственное положение. Матери он заявил, что каждый день после утренней мессы намерен совершать с друзьями прогулку по окрестным лесам и любой желающий может присоединиться к ним и поведать королю о своих нуждах. Людовик желал знать истинное состояние дел в королевстве, а не только то, что творится при дворе.
Бланш сначала воспротивилась:
– Долг короля – править государством, а не вникать в разные мелочи. Ты услышишь столько жалоб, что голова у тебя пойдет кругом.
Он отверг ее предложение:
– Если долг короля – править страной, то он обязан знать досконально, как живут его подданные.
Бланш пришлось отступить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116